– Прежде чем начать, давайте…
– Да? – спросила она.
– Вы пришли на вечеринку, увидели меня и неожиданно для себя решили втянуть меня в разговор, воображая, что я, как любознательный идиот, готов выслушивать что ни попадя ради жареных фактов?
– Да. – Она наблюдала за моей реакцией.
– Здорово.
– Я верю в неожиданности. – Она говорила стоя, и свет падал на ее голову, плечи, грудь.
– Скажите лучше, о чем вы хотели мне рассказать.
– Хорошо. Но рассказу предшествует показ.
– Стало быть, меня ждет показ?
Она направилась к камину, покачивая задом:
– А что, вы против?
– Отнюдь не против.
– Отлично, значит, несмотря на выпитое вами на вечеринке, вы сможете сосредоточиться. – Она взяла с каминной полки два больших конверта из манильской бумаги и, держа их перед собой, подошла к окну. Перед ней расстилался темный прямоугольник заснеженного парка, а за ним – огни Вест-Сайда.
– Вы ничего не знаете обо мне, так ведь? – спросила она, обращаясь не то к ночному городу, не то ко мне.
– Верно, – согласился я. – Вам около двадцати восьми, у вас несколько миллионов долларов, вы надеваете на приемы элегантные платья персикового цвета, вам не нравится моя фотография в газете, ваш жених играет в теннис и почти ничего не знает о страдании и горе, а ваш привратник, похожий на Наполеона Бонапарта, радуется вашему появлению и совсем не радуется моему. Но кроме этого, ничего.
– Должно быть, ужасно здорово быть таким умным, как вы.
– Эй, – окликнул я ее, – я тут!
Она молчала, и я вдруг подумал: а что, если та странная связь, которая установилась между нами, сейчас порвется? Тогда я скатился бы вниз, схватил на улице такси, постарался обо всем забыть и прибавил счет за такси к моим месячным деловым расходам. Но в этот момент она отошла от окна и протянула мне конверты. Я выбрал тот, что потоньше, а второй отложил в сторону. Развязав красный шнурок на клапане конверта, я вытряхнул из него две дюжины цветных фотографий размером восемь на десять. На первой было нечто напоминавшее тело мужчины в грязной одежде, лежащего вниз лицом на куче строительного мусора. Я просмотрел несколько других, снятых с десяти, пяти и двух футов и – самые неудачные – с двенадцати дюймов.
– Ясно, – кашлянул я. – Итак, это именно то, о чем мы говорим.
– Да, с этого мы и начнем.
– Мы с этого начнем?
– Да. – Она стояла надо мной, и я чувствовал ее запах. – Хотите еще выпить?
– А почему бы и нет? – пробормотал я.
– Виски или водку?
– Джин.
Вернемся к цветным фотографиям: от тела осталось одно название; оно выглядело так, словно почти все крупные кости в нем, включая череп, были раздроблены. Череп напоминал тыкву, всю зиму провалявшуюся на парадном крыльце. На одном из снимков было видно, что осталось от лица: полуоткрытый глаз, уставившийся в бесконечность, не замечающий собственного гниения. В тех местах, где рубашка была разорвана, на теле также виднелись явственные признаки распространяющегося разложения. На другой фотографии был запечатлен кусок изуродованной плоти, не поддающийся идентификации. Изображение было снабжено этикеткой: ТОРС, ВИД СПЕРЕДИ. Следующая фотография представляла собой крупный план перегрызенного запястья. Я быстро просмотрел фотографии. Мне приходилось сталкиваться с проявлениями бессмысленной человеческой жестокости после совершения преступления, однако в большинстве случаев на трупах обнаруживались только огнестрельные или ножевые раны. Тут все выглядело гораздо хуже и свидетельствовало о применении огромной физической силы. Я засунул фотографии обратно в конверт. Некто умер жалкой смертью: участок, заваленный камнями, тело, обилие мух.
– Это чтоб помочь вам войти во врата ада. – Кэролайн подала мне джин на серебряном подносе. Я взял стакан и выпил его маленькими глотками. Она стояла надо мной, куря уже другую самокрутку. – Загляните во второй конверт.
Я так и сделал. Внутри была полная копия полицейского дела о нераскрытом преступлении со смертельным исходом. Убитый был найден на пустыре, возле дома номер 537 по Восточной Одиннадцатой улице в районе, принадлежавшем девятому полицейскому участку, в ведении которого находится Нижний Ист-Сайд. Мне уже приходилось видеть подобные дела, хотя детективы, которые мне их показывали, никогда в жизни не признались бы, что помогали репортеру. Я быстро просмотрел пару страниц. Это был полицейский отчет с фотографиями: расчлененное тело молодого белого мужчины было обнаружено утром пятнадцатого августа на куче обломков кирпича и бетона возле большого жилого дома, предназначенного на снос, и снос этот продолжался уже пятнадцать дней. Дело было старое, с тех пор прошло семнадцать месяцев.
Я отхлебнул из стакана:
– Что-то маловато тоника со льдом, как я погляжу.
– Мне надо, чтобы вы напились, – отозвалась Кэролайн из-за моей спины, – и сразу станет ясно, хам вы или нет.
– У вас могут быть крупные неприятности за хранение таких документов.
– Я знаю.
– Детективы не позволяют другим копам совать нос в подобные дела.
– Да, – бросила она, – мне и это известно.
Я стал читать дальше. Бульдозер прошелся по телу один или, может быть, два раза, прежде чем бульдозерист заметил его; часть грудной клетки и живота были вырваны из тела стальными звеньями гусениц. Судя по лиловато-синему цвету спины, было ясно, что мужчина умер, лежа лицом вверх, а не вниз, то есть не в том положении, в котором был обнаружен труп. Но детективам не удалось установить, находилось ли тело внутри здания до сноса и было выброшено на землю во время разборки дома, или этого человека убили где-то в другом месте, а труп спрятали в каменной кладке. Если тело находилось в пустом здании, предположил я, значит, этот человек мог умереть в результате несчастного случая, скажем, от передозировки наркотиков. Второй вариант – что тело было засунуто в кладку уже после начала разборки дома – означал бы, что произошло тяжкое убийство: невозможно же, в конце концов, представить, что человек вырыл яму, убил себя, а затем спрятал собственный труп под глыбами кирпича и бетона. Тем не менее, продолжал я свои рассуждения, теоретически возможно, что человек совершил самоубийство или был убит случайно, а затем кто-то другой похоронил его под обломками кладки по любой из причин, по которым нью-йоркские психопаты совершают безумные поступки.
На трупе, говорилось дальше в отчете, были голубая тенниска, синие джинсы, заляпанные старой краской, нательное белье и красные носки. В карманах брюк обнаружены мелочь меньше доллара, билет подземки и пачка сигарет «Мальборо». В нагрудном кармане тенниски находился кусочек зеленого камня, в котором приглашенный полицией для консультации антиквар без труда узнал нефрит; этот осколок явно был отбит от резной статуэтки и не подходил ни к одной из известных фигурок, проданных или украденных в городе за последнее время. Ни на теле, ни рядом с ним не оказалось ни документов, ни бумажника, ни каких-нибудь других личных вещей.
Состояние трупа описывалось с помощью разных специальных терминов. Согласно продиктованному судебно-медицинским экспертом заключению, ткани уже достаточно разложились и были дополнительно повреждены бульдозером, так что установить точную причину смерти не представлялось возможным. Но зато некоторые причины можно было исключить, например, передозировку наркотиков. Или огнестрельное ранение; рентгеновский анализ показал, что пуль в теле, или, вернее, в том, что от него осталось, нет. Далее медицинский эксперт отметил, что не исключена возможность ножевого ранения в шею, но подчеркнул, что это «всего лишь предположение», и не только из-за повреждений, нанесенных бульдозером, но и в связи с наличием следов чрезвычайной активности крыс, часто имеющихся на трупах, обнаруживаемых на открытых местах. Отсутствие руки, например, вполне может объясняться набегом крыс, добавил эксперт. «На недавнюю деятельность крыс указывает также распространенная посмертная полосчатость и треугольные следы укусов», – говорилось в отчете. Значительность повреждений тканей тела бульдозером заставила медэксперта сосредоточить свое внимание на исследовании количества и стадии активности насекомых в мягких полостях трупа. Присутствие díptera pupae (куколок двукрылых насекомых) и домашних жучков свидетельствовало о том, что разложение началось за семь—десять дней до обнаружения тела. Глубокая инвазия личинок насекомых в полости рта, наружных слуховых проходах и анальном отверстии говорила о том же самом сроке начала разложения. В конце отчета стояли подпись и печать эксперта.
Я читал дальше. Я был вдрызг пьян и мог сейчас прочесть все, что угодно. В отчете подробно излагались вопросы детективов, касавшиеся охраны участка со сносимым домом. Фирма, занимавшаяся сносом домов, «Джек-Э Демелишн кампени» из Квинса, соорудила навес над тротуаром высотой четырнадцать футов из фанеры и массивных балок спереди и сзади здания, как того требовали постановления городских властей, и дополнительно натянула поверх него двойной ряд проволоки. Подойти к двойным парадным дверям дома можно было только через дверцу в передней стенке навеса над тротуаром. Подъезд на заднюю часть участка осуществлялся через секцию стенки навеса, оставленную без проволочной обмотки; с этой стороны завозили крупногабаритное оборудование. Ни передний, ни задний навесы явно не были повреждены, равно как и проволока и все цепи и замки, используемые для надежного закрытия проходов. Кто бы ни доставил труп на площадку, ему пришлось бы поднять и перетащить тело через проволоку на заднем навесе, а это представлялось маловероятным, принимая во внимание то, насколько трудна была подобная задача и как сложно было проделать все незаметно.
