– О ней после. Ты про себя рассказывай. Чем занимался, пока залег на дно?
– Ей и занимался.
– Любопытно. – Оживился Ерожин.
– Вы ее подозреваете в убийстве мужа?
– Оснований для подозрений предостаточно. – Согласился Петр Григорьевич, но уверенности в его голосе Михеев не отметил.
– Она тут ни при чем. – Твердо заявил Глеб.
– Откуда ты знаешь?
– В момент выстрела ее в квартире не было.
Ерожин присвистнул:
– А где же она была?
– Она вошла в подъезд за минуту до появления Урода, затем сразу вышла и села в машину.
– Давай подробнее? – Потребовал подполковник.
– Пожалуйста. В день гибели Хромова я пас Урода возле его дома. Хромов позвонил мне на мобильный и попросил срочно приехать.
– Ты называл время шестнадцать тридцать… – Напомнил Ерожин.
– Да, в шестнадцать тридцать он мне и позвонил. Я подъехал к дому и стал ждать. Хромов хотел сам спуститься ко мне. Он почему-то не желал разговаривать в квартире. Клиент не выходил, и я решил ему позвонить.
– В семнадцать ноль-ноль?
– Да. Клиент не ответил. Я пять минут подождал и поднялся к квартире, но и дверь мне не открыли.
Ерожин погасил сигарету и прошелся по кухне:
– Из чего ты сделал вывод, что Хромов застрелился, или застрелен в промежуток от шестнадцати тридцати, до семнадцати?
– Так точно. – Подтвердил Глеб.
– Развивай дальше. Ты сказал, что Хромовой дома не было?
– Да, не было. Я несколько раз звонил в дверь, мне не открыли. Я спустился, сел в машину и стал раздумывать, как поступить. И увидел, как она бежит к подъезду.
– Бежит? – Переспросил Ерожин.
– Да, красотка очень спешила. Заскочила в подъезд. Через минуту подкатил Урод. Хромова вышла, как ни в чем ни бывало и уселась к нему. За это время она не могла подняться на седьмой этаж. Я уверен, что она немного постояла за дверью, отдышалась и явилась к Уроду.
– Что было дальше?
– Дальше вы знаете. Голубки провели вместе четыре часа, затем, Урод привез красавицу домой и десять минут дожидался, пока она выйдет. За эти десять минут он успел подойти ко мне и выложить свое расписание на завтра.
Ерожин сел и засмолил вторую сигарету:
– Теперь выкладывай, чем занимался в подполье?
– Решил пасти Хромову. – Улыбнулся Глеб.
– Почему ее, а не Беньковского?
– Потому что мне показалось странным поведение женщины. Зачем спектакль у подъезда в день гибели мужа? Для чего она держала Урода десять минут в машине? Я захотел это выяснить и решил ее попасти…
– А «пигмей» пас тебя? – Усмехнулся Ерожин.
– Нет, я взял офисную «Девятку».
– Не офисную, а мою, – ворчливо уточнил подполковник.
– Да, вашу. Но вы же отдали ее нам в бюро.
– Ладно, проехали. Так не было слежки?
– Не было. Я очень внимательно смотрел в зеркало. «Опель» за мной ходить перестал. Урод поверил, что я смылся и снял наблюдение.
– Что же сделала дамочка? Улетела в Ростов?
– Почему в Ростов? – Не понял Глеб.
– Потому, что она оттуда родом. Кстати, не вы с Любой приволокли роскошные розы, что стоят у нас в гостиной?
– Нет.
– Я так и предполагал. Развивай, не спи. Если не в Ростов, то куда?
– Хромова вышла из дома в шесть утра, поймала левака и поехала в пансионат на Клязьму. Там машину отпустила, обошла территорию вдоль забора, явно проверяя, есть ли за ней хвост, после чего скрылась в подъезде. Два дня она на улицу не выходила. Сегодня утром поехала в Москву на красном «Рено». За рулем сидел грузный мужчина с заметной плешью. Номер я записал. «Рено» доставил вдовушку прямым ходом на Петровку. Я не мог продолжать наблюдения, должен был встречать семью.
– Кто же этот таинственный иномарочник? Знакомый? Сосед по пансионату или калымщик, возит отдыхающих? Как ты думаешь?
– Не знаю, Петр Григорьевич. Для калымщика слишком солиден…
Ерожин хмыкнул: – Сейчас и профессора калымят. На зарплату науке не разгуляться.
Глеб пожал плечами. Петр прошелся по кухне, потянулся, хрустнув костяшками пальцев и раздумчиво произнес:
– Судя по записке Беньковского, твой урод в курсе, что ты поднимался к квартире Хромова, когда хозяин уже был мертв.
– Скорее всего Пигмей проследил, как я вышел из машины и зашел в подъезд. – Согласился Глеб.
– Выходит, и Беньковскому известны данные медицинской экспертизы. Интересно, откуда? – Ерожин посмотрел на часы и достал мобильный: – Тимофей, ты еще на работе?
– Уже собираюсь домой. – Ответил Волков.
– У нас в Управлении идет утечка информации. Я про данные медэкспертизы.
– Я уже начал тихое расследование.
– Молодец. А сейчас Глеб тебе продиктует номер машины. Выясни, кому эта тачка принадлежит. – Приказал Ерожин и передал Глебу трубку.
– Здравствуйте, Тимофей Николаевич. Я вам потом все объясню. Записывайте. – Едва Глеб успел продиктовать Волкову номер, как в квартире раздались вопли и улюлюканье. Это дети Ерожина и сынок Глеба вернулись с прогулки.
– Успели наговориться? – Улыбнулась Надя, заглянув на кухню.
– Пожалуй. – Улыбнулся в ответ Ерожин.
– Тогда будем пить чай с твоим тортом. Дети видели торт и очень рвались домой. Не возражаешь?
– Не возражаю. Но сперва хотелось бы узнать, откуда у нас в доме те прекрасные розы, что стоят в гостиной? – И Петр Григорьевич внимательно посмотрел в глаза супруге.
* * *
– Спасибо за концерт. Я раньше не подозревала, что классическая музыка может доставить такое удовольствие. – Светлана взяла Беньковского под руку и едва заметно прижалась к нему.
– Моцарт знает, чем зацепить душу человека. А нам ничто не доставляет столько радости, как волнение собственной души. – Изрек Беньковский, словно не замечая нежного порыва молодой женщины. Они вышли из консерватории и двинулись по Большой Никитской. Свой «Лендровер» Андрон Михайлович оставил в соседнем переулке, поскольку на улице стоянка запрещалась.
– Мне не хочется домой… – Призналась Светлана, заметив, что они свернули в переулок.
– Поедем куда-нибудь поужинаем. – Без особого энтузиазма предложил Беньковский.
– Нет, есть я совсем не хочу. – Ответила Светлана и покраснела. Беньковский скосил на Свету правый глаз:
– Могу пригласить к себе, но, во-первых, я предупредил при первой встрече, что волочиться за красивой женщиной с моей внешностью глупо, а во-вторых, что ты скажешь мужу?
– Сколько можно тебя просить не бравировать внешностью?
– Я не бравирую, а трезво ее оцениваю.
– Позволь мне это сомой решать. Если я тебе не нравлюсь, так и скажи. А Тема улетел на Канары, и раньше пятницы не вернется…
– Ты уверена, что муж улетел развлекаться не один, и хочешь ему отомстить, а я орудие мести…
– Если бы я хотела мстить мужу, я бы раньше это сделала. Поверь, предложений на эту тему я получаю предостаточно.
– Прости…
– Простила.
Доведя Светлану до машины, Беньковский остановился:
– Светочка, ты мне очень нравишься. Но мне не хочется пользоваться твоим мимолетным настроением. Ты сейчас под впечатлением от другого мужчины.
– Ты о ком? – Удивилась она.
– Я о Моцарте… Давай сегодня я отвезу тебя домой, а мое жилье мы посетим в следующий раз. Я должен быть уверен, что ты этого хочешь осмысленно…
– Как скажешь…
– Вот и умница.
– Ты удивительный мужик. Чем больше я тебя узнаю, тем больше тебе поражаюсь. – Улыбнулась женщина, влюблено глядя в косые, запавшие глазки своего странного кавалера.
Всю недолгую дорогу ехали молча. Светлана жила в солидном новом доме на Малой Грузинской. Проводив женщину до подъезда, Андрон Михайлович галантно распахнул дверь:
– Звони. Я очень радуюсь твоим звонкам.
– Почему ты мне не можешь позвонить на мобильный телефон? Кроме меня трубку никто не возьмет.
– Звони мне сама. – Многозначительно настоял Андрон Михайлович и, запустив Светлану в дом, вернулся к машине. Усевшись за руль, взглянул на часы. Стрелки показывали начало одиннадцатого. Андрон Михайлович откинул голову на подголовник. Если бы еще неделю назад ему кто-нибудь сказал, что он откажет даме во внимании, да еще такой даме, как Светлана, Беньковский бы долго хохотал. Но два дня назад в его жизни все изменилось. Андрон Михайлович Беньковский влюбился. Отпустив Светлану, он тут же о ней забыл. Перед его глазами возник образ другой прекрасной женщины. Отогнав видение, он тряхнул своей маленькой суховатой головкой и повернул ключ зажигания. Выехав на Большую Грузинскую, Беньковский не свернул в сторону Тверской к дому, а, миновав зоопарк, пересек Красную Пресню, спустился к Москве-реке и помчался по набережной. Через пятнадцать минут он въехал во двор огромного девятиэтажного дома на Фрунзенской набережной и остановился возле детской площадки Остановился так, чтобы видеть подъезд напротив. Прошло полчаса. Иногда в подъезд входили люди, иногда кто-то выходил. Беньковский сидел без движения. Сгорбившись и опустив свой костистый нос к рулю, он напоминал большую задремавшую птицу. Внезапно водитель выпрямился и уставился в окно. К подъезду напротив припарковался большой темный лимузин. Из кабины вышел белобрысый, стриженный под бобрик мужчина и, замкнув пультом автомобиль, быстро зашагал к двери.
