- Одевайся, - приказала. - А свою хочешь прожаривай, а лучше сожги.
- За что же мне такая благодать? - возликовал Глеб.
- За сумки. Садись, стричь буду наголо. Бороду сбреешь сам.
Вымытый, остриженный, побритый и хоть наскоро, однако же накормленный, Глеб завалился в чистую постель, даже забыв принести автомат, оставшийся на вешалке в передней.
- А поцелуи? - в темноте произнес он.
- Мы в расчете, - бросила Наталья, удаляясь, - Спи, подниму рано, чтобы ушел по темну.
И притворила дверь.
Ощущение чистоты, новизны, близость непознанной и только потому желанной женщины разгоняли сон, пробуждая волнующие фантазии. Глеб около часа лежал с открытыми глазами, ощущая, как просыпается в нем притупившаяся за последнее время энергия, яростная и веселая одновременно и потому единственная имеющая сходство с энергией воинского духа. Он дождался, когда в доме исчезнет последнее движение, проследил его путь и встал. Двигаясь ощупью, прошел коридор, нашел дверь, за которой слышался ему шорох шагов Натальи, и тихо отворил. Кровать ее смутно белела в темноте, как лилия на озерной воде. На прямых, напряженных от энергии ногах, Глеб подошел и приподнял край ватного одеяла.
И увидел маленькую, сморщенную старушку в белой рубахе, мирно спящую с ангельским, чистым лицом.
Он отшатнулся, инстинктивно вскинул руку, словно защищаясь от наваждения, и в следующий миг вылетел вон. Потом он вспомнил, что в доме есть еще мать Натальи, совсем почти глухая и потому крепко спящая. Глеб перевел дух, чувствуя, как стремительно улетучивается энергия сексуальной страсти, и уже из самолюбия пошел искать, где спит Наталья. Обследовал весь дом, каждый закуток - ее не было! Должно быть, незаметно исчезла, заперев входную дверь снаружи на внутренний замок... Но зачем?
Опасности он не чуял, или полное расслабление притупило способность предчувствовать? На всякий случай он снял с вешалки автомат и лег в постель, положив его под одеяло стволом к выходу.
И не уловил момента, когда уснул...
Наталья разбудила его, когда за окном сквозь занавески пробивалось солнце. Стояла на почтительном расстоянии от кровати, чтобы не достал рукой...
- Вставай, двенадцатый час!
- Да?! - больше обрадовался, чем удивился Глеб. - Как же мне теперь уйти? Соседи увидят! А мне бы не хотелось бросать тень на твою репутацию...
- Довольно болтать-то, - усмехнулась она и неожиданно присела на кровать у ног. - Отмыла тебя, отчистила - теперь и отдавать жалко. Ты парень-то ничего, казак. Я ведь сейчас торгашка, челнок, на все смотрю взглядом продавца...
- Так, любопытно! Кому ты собираешься меня отдавать?
- Не знаю... Отпусти тебя, так кто-то подберет. Сейчас война, одиноких женщин хватает... Не отпускать тебя, что ли?
- А муж? - откровенно съязвил Глеб. - Учитель? Интеллигентный чеченец?
- Прекрати, - властно оборвала Наталья. - Был муж. Учитель, вместе работали в школе. Я физкультуру вела, он - биологию. Потом ушел на железную дорогу. Мы в Гудермесе жили... Стал хорошо зарабатывать. Промысел такой был добывать вещи из вагонов. Ты не местный, тебе этого не понять, а у нас это привычное дело - ходить за добычей. Что у чеченцев, что у казаков. Рисковое занятие, для настоящих мужчин... Погиб он, охрана состава застрелила. Теперь чеченцы меня не жалуют, как раньше, но зато не трогают.
- Извини...
Она усмехнулась невесело, но тут же с легкостью смахнула печаль.
- Может, сам посоветуешь, что мне с тобой делать?
- Ну уж конечно не отдавать никому и не отпускать! Такой товар! А если еще волосы отрастут? Да усы?
- Веселый ты парень! Люблю веселых!.. Да только не простой. Ты ведь рискуешь все время, с автоматом вон спишь в обнимку... Но промышляешь не грабежом и не разбоем. Я все вижу, Глеб. А что не вижу - чувствую.
- Как я денежки зарабатываю - не твоего ума дело, - грубовато оборвал он. - По крайней мере, не челнок, чтоб сумки таскать.
Глеб мысленно перебирал легенды, более подходящие на этот случай - она же сама подсказала.
- Наркотики, да? Такие деньги зарабатывают только на этом.
- Пожалуй, я от тебя сам уйду! - Он встал, не стесняясь наготы, а даже демонстрируя ее, прошел к стулу и стал одеваться.
- Так я тебя и отпустила!
- Нет, ты мне нравишься. Но язык у тебя!.. И особенно, нос!
Он медленно надел трусы, майку и только потянулся за брюками, как Наталья подошла сзади и обняла за плечи, прижалась к спине.
Глеб услышал короткое, отрывистое дыхание.
- Не уходи... Я терская казачка... Меня с детства учили... где язык должен быть... и где нос...
Развернувшись к ней, он увидел перед собой только приоткрытые губы. И больше ничего...
Наталья же уклонилась, спросила с надеждой:
- Только скажи? Ты - удачливый? Везучий?.. А то мой муж был... Никого даже не царапнуло, а ему четыре пули досталось. Смелый, но невезучий!
- Еще раз услышу о муже!..
- Смотри! - перебила она, показывая седую прядь. - Хочешь, чтобы я поседела? Этого хочешь?
- Я тебя хочу. - Глеб взял ее на руки. - А что касается удачливости... Разве мне не повезло? Какую красавицу добыл! Без выстрела взял. И почти без риска!
И ничего в тот миг не испытывал, кроме безотчетного, лихого счастья и переполнявшей его энергии, сходной с энергией воинского духа...
Теперь надо было уходить от всего, что успел построить за этот год и как-то незаметно обжить. Он потом много раз пропадал надолго и возвращался грязным, завшивевшим, заведомо зная, что опять испытает обновление, потрясающее чувство чистоты и неги. Только совсем не осознавал тогда, что всякий раз вкладывает еще один кирпичик в здание, которое хоть и с натяжкой, но можно было назвать семьей.
Глеб, еще не расставшись, испытывал чувство потери. И не только потому, что Наталья, не ведая того, вслепую, помогала ему, собирая информацию на рынках городов, часто весьма ценную, не зная истины, по-женски аккуратно отводила от него подозрения, а то и прямые угрозы, когда поддерживала легенду о нем как о человеке, промышляющем поставкой наркотиков в Россию.
Однако, даже в минуты ощущения чистоты после очередного похода Глеб понимал: их отношения не соответствовали представлению о семье, ибо замешаны были на грязи. Только и разговоров было в доме: как перетащить из России вагон украденного где-то товара, сбыть фальшивые деньги, партию которых предлагают, - одним словом, семейка-то получалась бандитская, преступная, а он - глава ее - вообще из "наркомафии"!
Разумно было бы, сделав свои дела, уйти и не вернуться...
После казни Кастрата и двухнедельной отлежки в уютном временном пристанище Глеб все-таки решился.
- Собери самые необходимые вещи в маленькую сумку, - распорядился он. Сегодня ночью уйдем... за границу.
- Надолго? - только спросила она, давно предчувствуя такую развязку.
- Навсегда.
Она давно уже не проявляла своей властности, с детства наученная жить под волей мужа, и могла "расслабиться" только когда оставалась одинокой. Слово Глеба имело силу закона, что особенно ему нравилось и отвечало мужскому духу.
- Навсегда уйти не могу, - заявила Наталья. - Мать одну не оставлю и дом не брошу.
С точки зрения Глеба, все они здесь жили не по совести, воровали, грабили, продавали, мошенничали - короче, занимались привычным для этих мест и имеющим давнюю традицию промыслом. Но у этого жулья и ворья было обостренное чувство любви к родственникам, может, оттого, что жили в постоянном риске, ступали по грани и избавлялись от опасности лишь в кругу семьи.
Она подумала, попробовала поискать компромисс.
- Скажи, куда поедем. Если недалеко, матушку можно взять.
Старушка по дому-то едва передвигалась, изработавшись за долгую колхозную жизнь, а ехать сейчас на машине, когда ушли войска и на дорогах полный произвол - практически невозможно. Не прорываться же с боями до Моздока!
Если бы рядом с ним ехал чеченец - а погибший муж Натальи был из одного тейпа с Масхадовым, - можно колесить повсюду, еще и помогут в дороге. Но если вдова учителя-разбойника с железной дороги подцепила себе русского и норовит улизнуть из Ичкерии - это команда "фас".
- Я же сказал, за границу, далеко. - Он не имел права и не хотел раскрываться. - Мне здесь оставаться нельзя.
- Что случилось? Может, я смогу уладить?
- Уладить ничего нельзя. Для этого нужно... перекроить всю жизнь или вообще перечеркнуть и начать сначала.
- Поздно начинать сначала, - с тоской проговорила она. - Все это сказки...
Он видел, как Наталья не хотела ломать устоявшейся жизни, привычек и обычаев, но все-таки пыталась найти выход.
- Есть надежный человек, чеченец... Он вывез бы нас на своей машине. Куда ты хочешь. Это большой человек, все может.
Попадаться на глаза большому человеку в Ичкерии не было никакой охоты. Тем более, Глеб собирался вытащить отсюда своего человека - солдатика, беглого из Моздокской комендатуры из-под следствия. Этот паренек с золотыми руками и талантом снайпера ничуть не меньшим чем у Славки Шутова около года уже работал в паре с Глебом и теперь сидел в условленном месте и ждал сигнала. Одному, без покровителя и заступника, ему было не вернуться в Россию: снова бы арестовали и накрутили еще несколько статей. Конечно, этот вояка был пока еще необработанным алмазом, но - алмазом, и самая подходящая оправа для него, естественно после "огранки", - была "Молния". Дед Мазай расцеловал бы за такую находку...
