Ресницы у Анжелы были длинные, черные и шелковистые. Теперь она мазала их тушью. Я могу навсегда остаться в Каннах! У Анжелы! Целая лавина проблем, которые, как мне казалось, грозили навалиться на меня, исчезли в мгновение ока. Идиот, как ты мог сомневаться в Анжеле? Какое счастье, что она все видит в розовом свете, — и это при том, что сам ты — малодушный пессимист и «Дилемма-Джо». Мне вспомнилось, что́ она сказала как-то в одном из наших ночных разговоров по телефону, когда мы коснулись моих опасений по поводу нашего будущего. Она сказала тогда: «Я всю жизнь жила под девизом: будь что будет!»
«Будь что будет!»
Это самая правильная жизненная позиция. Только один я ни за что не нашел бы в себе ни силы, ни мужества, чтобы ее осуществить. Другое дело — с ней.
Анжела намазала губы оранжевой помадой. Она точно и тщательно повторила очертания губ, потом осторожно стерла лишнюю помаду салфеткой. И я подумал, что не было и моей жизни зрелища более трогательного, чем эта наклоненная вперед нагая женщина, эта хрупкая фигурка, эта узкая головка с копной огненно-рыжих волос.
Накрасив губы, Анжела поднялась и опрыскала себя какими-то духами, вынутыми из большой коробки, в которой находился целый набор разных бутылочек и флакончиков с духами.
— А знаешь, с тех пор, как я поселилась в Каннах, я еще ни разу не покупала себе духи! Ни разу! Во время всех этих приемов и балов все дамы получают духи в подарок от каких-нибудь фирм, мужчинам дарят что-то другое. Зачем же мне их покупать? Я не успеваю израсходовать те пробные флакончики, которые получила в подарок, сам видишь. Хороший у них запах? — Она протянула мне ладонь.
— Великолепный, — отозвался я и, наклонившись вперед, поцеловал ее грудки.
— О, — сказала она. — Может, нам лучше никуда не ходить?
— Ну как же, ведь мы хотели сегодня отметить наш день.
— Тогда не делай того, что ты только что сделал. Ты же знаешь, что я сразу возбуждаюсь. И, пожалуйста, не гладь меня по шее и верхней части спины. Я же тебе говорила, что эти места у меня особенно чувствительны к ласке. Помоги мне надеть платье.
В платье был вшит бюстгальтер. Я подержал платье так, чтобы Анжела могла в него шагнуть, потом мы вместе подтянули его кверху, и я застегнул молнию сзади. На кровати лежали бриллиантовые сережки, которые я подарил Анжеле, а также обручальное кольцо, еще одно кольцо с белым бриллиантом в платиновой оправе, принадлежавшее Анжеле, и узенький браслет с бриллиантами. Все эти драгоценности она надела на себя. Потом опять присела на низенький стульчик и намазала ногти лаком того же цвета, что и помада.
— Это я всегда делаю под конец, — сказала она. — Лак сохнет мгновенно. А ты возьми, пожалуйста, документы на машину, хорошо? — Отремонтированный «мерседес» был доставлен под вечер и теперь стоял внизу, перед домом. Было уже около семи часов. Анжела медленно поворачивалась передо мной в черном шелковом платье до колен с множеством рюшей и воланов и высоким воротом, отороченным рюшами, похожим на чашечку цветка.
— Достаточно ли я красива для тебя?
Я только молча кивнул. Я был не в силах что-то сказать.
— Будь добр, закрой дверь на террасу, — попросила Анжела. Я закрыл дверь и подумал: «Да, старик, в ней твое спасение, она будет тебе помогать и тебя любить всегда». Но вдруг встал, как вкопанный, потому что меня пронзила мысль, от которой я не смог отмахнуться: «А если ты ошибаешься? А если все пойдет так, как ты представил себе прошлой ночью?»
Мы поехали в «Мажестик», я сидел, как всегда, рядом с Анжелой, она вела машину, а я не сводил с нее глаз, и мое сердце сжималось при виде такой красоты. Мы подъехали к бульвару Круазет. Солнце слепило глаза. Оно стояло прямо над вершинами Эстерель. Мне вспомнилось то стихотворение, которое Анжела читала мне в нашу первую ночь. Как оно начиналось? «Свободен от ярости жизненных сил, от страха и надежды иллюзорной…» Свободен от страха и надежды. Слава тому, кто от них свободен, подумал я. Я-то не был свободен, наоборот, я был полон и страха, и надежды, и ярости жизненных сил. И будущее, которое только что, когда я наблюдал, как Анжела делает макияж, казалось мне таким светлым, теперь представилось мрачным и непредсказуемым. Меня охватила грусть.
— О чем ты думаешь, любимый мой?
— О тебе, Анжела.
— Ты счастлив?
— О да, очень.
Потом Анжела, поговорив с механиком гаража Сержем перед моим отелем, направилась к «нашему» столику и заказала бутылку шампанского, а я пошел в холл и выяснил, что мне никто ничего не просил передать. Это было хорошо. Я поднялся в свой номер, быстро надел смокинг и вынул кое-что из среднего ящика письменного стола. Спустившись в холл, я вышел на террасу, которая, как всегда в это время суток, была заполнена веселыми людьми, и сел за столик рядом с Анжелой. «Наш» официант откупорил бутылку шампанского, и Анжела предложила ему выпить бокал с нами.
— Ведь у нас нынче большой праздник, — сказала она.
Официант — его звали тоже Роберт — принес еще один бокал, и когда я его наполнил, торжественно поднял бокал со словами:
— Я пью за ваше здоровье и счастье, мадам и мсье. Вы — простите, что я беру на себя смелость это сказать, — идеальная пара.
— Спасибо, — только и мог сказать я.
— Это не только мое мнение.
— Чье же еще?
— Многих господ, часто видящих вас здесь. — Он осушил свой бокал, поклонился и ушел.
— Мы — идеальная пара, — повторила за ним Анжела. — Наконец ты это услышал.
— Да, многие, встречающие нас здесь, так считают.
— Но ведь это на самом деле так, Роберт, разве нет? Я горжусь тобой. Ты очень хорош в этом смокинге. Поцелуй меня.
Я наклонился к ней, и мы поцеловались долгим поцелуем на глазах у всех, но никто не пялился на нас, а те, кто видел, приветливо улыбнулись. Ах, что за чудесная страна Франция!
— Раз мы празднуем сегодня наш первый день рождения, — сказала Анжела, роясь в своей сумочке, — ты тоже получишь подарок. Я заказала его уже несколько дней назад, — а потом жила в постоянном страхе, что между нами может все кончиться, — и что мне тогда делать с этим подарком? — Она вынула из сумочки маленькую коробочку и протянула ее мне. Я развернул папиросную бумагу, и мне на ладонь выскользнула длинная тонкая золотая цепочка. На ней висела золотая монетка. Собственно, это были две монетки, сцепленные вместе так, что снаружи оставались знаки Зодиака — на одной стороне Лев, на другой Водолей. Под знаком Льва родилась в августе Анжела, под знаком Водолея — я.
— Благодарю, Анжела, — сказал я.
— Тебе нравится?
— Очень.
— Я это заказала, когда ты еще был в Германии — у мсье Кемара в магазине ван Клифа.
— О, наш добрый гений мсье Кемар, — сказал я и вынул из кармана смокинга маленькую коробочку. — А это — мой подарок тебе к нашему дню рождения.
Развернув бумагу, она достала из коробочки довольно длинную тонкую золотую цепочку, на которой висели две сцепленные вместе золотые монетки, на одной стороне которых был изображен Лев, на другой — Водолей.
— Мы сделали друг другу…
— …одинаковые подарки. Я тоже был у мсье Кемара. Сразу по приезде. И заказал для тебя эту вещицу. И мсье Кемар не выдал тебя ни единым словечком.
— Какая выдержка, — сказала Анжела.
— Какой такт, — поправил ее я.
— В общем — замечательный он человек, — подытожила Анжела, обвила руками мою шею и поцеловала меня. Левая нога начала побаливать. Только не сегодня, милый Боженька, подумал я, прошу Тебя. Анжела подняла свой бокал:
— За наше будущее, — сказала она. — Чтобы мы всегда любили друг друга, как сегодня.
Мы выпили, и «наш» официант Роберт подошел к нам и наполнил наши бокалы. Когда он отошел, Анжела сказала:
— Теперь у нас одинаковые подарки. Я буду всегда носить твою цепочку, за исключением тех случаев, когда мне придется надевать декольтированное платье.
— Я тоже буду всегда носить твою цепочку, если только мне не придется являться куда-нибудь с большим декольте, — сказал я. — Как теперь разобраться, какая цепочка моя, какая твоя?
— Мы столько раз передавали их друг другу, так что теперь никогда этого не узнаем, — сказала Анжела. — И это самое замечательное. Они такие же одинаковые и так же слиты воедино, как мы с тобой. Все равно, кто какую носит. — Она повесила одну из цепочек мне на шею, я просунул ее за ворот рубашки и почувствовал, как монетки упали мне на грудь. — Я повернула монетки так, чтобы Лев лег тебе на сердце. Теперь ты поверни монетки на моей цепочке так, чтобы я носила на сердце Водолея.
Я послушался. Нога начала болеть сильнее.
— Happy birthday to you, darling,[17] — пропела Анжела.
— And a very happy birthday to you, darling,[18] — в тон ей пропел я.
