избавить мир от страданий. Но они слабы и боятся лишить жизни врага человечества из страха умереть самим.
— Но вы бы рискнули своей жизнью?
— Да, — спокойно кивнул Ленгдон, — рискнул бы.
Когда ужин подошел к концу, мы по традиции перешли в гостиную, чтобы выпить кофе. Уинтерс все время пытался перехватить мой взгляд, чтобы уловить хоть какой-то знак, но я ничем ему не помогал. Я никуда не спешил. На этой стадии время играло мне на руку.
Я наблюдал за гостями и будущими свидетелями, когда подошел Роджер Помрой.
— Боюсь, прошлым вечером я вел себя несдержанно… Должно быть, выпил лишнего… И не вполне осознавал, что говорил.
— Все нормально, — успокоил я.
— Не могли бы вы сохранить все, что я сказал, в тайне? Вербена пришла в ярость от того, что я рассказал вам о контракте, который она устроила. Она боится, что вы про это напишете.
— Ни в коем случае! — дружески заверил я. — Я даже не думаю, что это выплывет на суде.
— На суде?
— Передайте ей, что я, собственно, не газетчик и здесь не для того, чтобы вынюхивать скандалы. Меня интересуют только убийства.
— О! — Помрой пристально посмотрел на меня. — Не подставляйте меня, ладно? Понимаете, дело с контрактом можно толковать по-разному. Там все вполне законно, но вы же знаете, какой поднимут шум типы вроде Дрю Пирсона, когда обнаружат, что друг оказал услугу другу.
Я подтвердил, что представляю, как это бывает. Он явно чувствовал себя очень неловко, но я не стал ничего обещать и удалился в сторону миссис Роудс. Та разливала кофе из серебряного кофейника, как делала это вчера, позавчера и многие годы подряд. Я присел рядом и заметил:
— Кофе очень крепкий.
Она с непроницаемым лицом смотрела вдаль.
— Хотите еще?
— Нет, спасибо, — при мысли о кофе меня передернуло. Весь день меня мутило от его вкуса: результат промывания желудка.
— Вы собираетесь и дальше заниматься этим делом? — миссис Роудс не смотрела на меня, рука ее играла серебряными щипцами для сахара.
— Я должен.
Прежде чем она успела заговорить, к нам подошла Камилла Помрой.
— Я просто потрясена! — голос ее срывался, глаза широко раскрылись. — Мистер Уинтерс только что сказал мне, что произошло на самом деле… Причем это были мои таблетки… Точнее, таблетки Роджера, только они лежали в моей сумочке. Кто-то вчера забрал весь флакон. Не иначе их и подсыпали вечером в ваш кофе. Хотя не знаю, как это можно было сделать, ведь кофе разливала только миссис Роудс…
Тут, словно испугавшись собственных слов, она затараторила:
— Хотя, слава Богу, вы уже в порядке. Третьей трагедии мы бы уже не выдержали.
— Ну ничего, у меня желудок крепкий.
— В самом деле? Знаете, мне всегда была неприятна мысль, что снотворное постоянно путается под руками, особенно такое сильное… Оно бы и слона свалило с ног. Думаю, это опасно.
— Опасно, — рассеянно повторила миссис Роудс.
Через всю комнату Элен подавала мне какие-то знаки. Я извинился и присоединился к ней за столиком для игры в триктрак.
— Ты действительно решил сыграть роль детектива? — спросила она, расставляя фишки.
— Думаю, да.
— Как интересно! Твои зеленые, я возьму себе белые.
— Как знак целомудрия?
— Не хами!
Мы играли, и я продолжал наблюдать за миссис Роудс, сидевшей в другом конце комнаты. Лицо ее оставалось непроницаемым, но руки нервно ощупывали окружающие предметы: серебряные приборы, чашки китайского фарфора, ожерелье на шее. Казалось, она хочет убедить себя, что мир вокруг — реальность, а не сон.
Ленгдон негромко беседовал с Ледбеттером явно на политические темы. Время от времени он посматривал поверх голов на меня. Если парень и нервничал, то не подавал виду. Вербена Прюитт возвышалась как колосс между Помроями, которые громко переговаривались через нее, обсуждая возвращение в Талисман-сити. Она не обращала на них внимания, как баобаб на птичек, присевших отдохнуть и почирикать на массивных ветвях. В устремленных вдаль глазах застыло отсутствующее выражение.
Скоро. Скоро. Очень скоро.
Элен неплохо начала игру, выбросив две шестерки.
Несколько минут мы играли молча. Я оглядел комнату и заметил, что Уинтерс поставил по человеку у каждой двери, и еще один оставался на улице под окнами. Сам лейтенант делал вид, что читает журнал.
— Ну, скоро это кончится, — сказала Элен, тряся кости.
— Ты будешь довольна?
— О Боже, конечно! Хотя из-за твоих дурацких таблеток я пропустила прием у Бесс Прингл.
— Бесс Прингл устраивает множество приемов.
— Я знаю, но мне хотелось попасть именно на этот.
Я забрал одну из ее фишек, она ругнулась и бросила кости, но ход не выпал.
— Питер, милый, кто это сделал? Скажи, я умираю от любопытства.
— Ты, дорогая.
Она бросила кости, выкинула четверку и забрала мою фишку. Лицо ее даже не дрогнуло.
— Какую гадость ты сказал, пусть даже только в шутку.
— Какую гадость ты сделала, пусть даже только в шутку. Я вполне мог бы пережить, что ты решила устранить отца и Руфуса, но это верх недружелюбия — пытаться отравить собственного жениха. Какая бессердечность!
Элен улыбнулась своей обычной ослепительной улыбкой.
— Тебе придется очень постараться, чтобы это доказать, мой ангел, — сказала она так тихо, чтобы слышал только я.
— А все уже доказано; весь день я занимался сбором доказательств.
— И?
Все мои фишки оставались в доме. Я начал выводить их на простор.
— Еще маленькой испорченной девчонкой ты была помолвлена с племянником Вербены. Но в последнюю минуту греховная страсть заставила тебя бежать с культуристом. Отец поймал вас и вернул тебя домой. Он аннулировал твой брак, и ты его возненавидела. Став достаточно взрослой, ты покинула дом навсегда.
— Это давно быльем поросло, — невозмутимо отмахнулась Элен.
— Да, история давняя, но дает мотив. Есть масса доказательств, что ты ненавидела отца и по другим причинам, но этой вполне хватит для начала. Примерно год назад он пытался поместить тебя в клинику. Когда ты отказалась, он срезал твое пособие и угрожал устроить над тобой опеку. Примерно месяц назад ты приезжала с ним поговорить. И как-то умудрилась узнать про их с Холлистером махинации. Первой мыслью, пришедшей тебе в голову, было шантажировать отца, чтобы тот давал больше денег. Вполне возможно, из него что-то удалось выжать… Это мы выясним, проверив твой банковский счет. Во всяком случае, ты знала о бумагах, в которых он все валил на Руфуса и выгораживал себя…
— Ну, это еще вопрос, — хмыкнула Элен.
— Верно, если бы речь шла о сложном мотиве. К счастью, в том, что случилось потом, нет никаких неясностей. Под влиянием минутного порыва ты ринулась в Вашингтон, полная самых
