всерьез. Он уже заседает в комитете по распределению государственных должностей. Племянник служит у него личным секретарем, племянница получает немалые деньги в сенатском офисе за те выдающиеся способности, которые продемонстрировала еще в Талисман-сити.
На суде, который, по счастью, не затянулся, миссис Роудс вела себя весьма достойно. Семейных тайн вытаскивать на публику не стали, и суд пришел к решению, что обвиняемая действительно невменяема. Элен пожизненно поместили в тихое заведение в Мэриленде, где ей могли бы обеспечить наилучший уход.
Я на суде не появлялся — мои свидетельские показания зачитал обвинитель. Хотя мне слава и не помешала бы, но показалось более разумным взвалить ее на крепкие плечи лейтенанта Уинтерса, фотографии которого неделю не сходили со страниц газет. Такая популярность быстро проходит, но сейчас он наслаждался минутой торжества.
Я же торжествовал, когда «Глоуб» покорила публику сенсационным материалом. Мы побили все газеты в городе; детальное описание загнанной в тупик убийцы продавалось великолепно. Хотя в другое время оно заставило бы Элен лопнуть со смеху.
В Нью-Йорк мы с Уолтером Ленгдоном возвращались одним поездом, и по дороге он мне прочитал свой черновой набросок статьи о политическом убийстве. Мне материал понравился, и я предложил сделать из него эпическую поэму. Он отнесся к совету не слишком разумно, но я говорил вполне серьезно: со времен Байрона у нас не было поэтов, способных на подобный подвиг.
Временами меня мучила совесть при мысли об Элен, запертой в психушке. Но это не моя вина. Я уже готов был бросить дело, если бы она не попыталась меня убить. Роль Лукреции Борджиа с Массачусетс-авеню завела ее слишком далеко. А ведь когда-то мы были влюблены друг в друга…
Две недели спустя, накануне сольного собачьего концерта, я встретил за кулисами миссис Голдмаунтин. Это была наша первая встреча после Вашингтона, после суда.
Она бросилась ко мне, ослепительно сверкая брильянтовой бабочкой в волосах и золотой пылью на веках.
— Я ужасно нервничаю, — созналась она, стиснув мои руки.
— Не вижу причин для тревоги, — успокоил я. — Все под контролем. Я всю неделю совещался с фирмой «Хей-Хо». В фойе установлены телекамеры, чтобы показывать знаменитостей. Журнал «Лук» прислал фотографов, представлены все агентства новостей, ничего непредвиденного случиться не может.
— Я тоже надеюсь. Последние две недели Гермиона репетировала, как сумасшедшая. О, мы не можем допустить провала.
Она нервно крутила меж пальцами черный шнурочек.
— Мы с Альмой Эддердейл специально просили присутствовать Маргарет Трумэн. Здесь множество людей из Вашингтона…
Фотографы, газетчики, сотрудники фирмы «Хей-Хо» толкались вокруг. Концерт стал большим событием. С того места за кулисами, где мы стояли, была видна сцена и часть зала; он был почти полон.
— Да, кстати, как вы умно решили дело с Элен Роудс! И кто бы мог подумать? Все говорят, что именно вы нашли разгадку.
— Мне просто повезло, — скромно сказал я.
— Уверена, здесь больше, чем простое везение. Знаете, вчера я ездила в Мэриленд с ней повидаться.
— С кем? С Элен?
— Конечно. Я всегда ее очень любила. Я думала, поеду и утешу ее… Несчастная девочка.
— И что она сделала?
— Что сделала? Она меня облаяла и делала вид, что она — собака!
«Ах, Элен, Элен, — подумал я. — Как бы там ни было, конец стал не таким печальным. Жаль только молодых врачей».
Но в это время мимо нас провели Гермиону, чей черный бархатный бант украшали крупные жемчужины. Миссис Голдмаунтин ободряюще потрепала ее за ухом.
Когда пудель появился на сцене со своим аккомпаниатором, раздались аплодисменты.
Мгновение спустя раздались аккорды знаменитой арии из «Нормы», и голос Гермионы, неземной и громкий, поплыл в воздухе.
Ее последующие потрясающие успехи в девяти фильмах широко известны; после девятого она потеряла голос и была вынуждена молча появляться на экранах, пока не отдала концы. Ее дебют в зале мэрии послужил успеху рекламной кампании, хотя отзывы в прессе были весьма различны. Вирджил Томсон из «Геральд Трибюн» выразил общую точку зрения, сказав, что ее голос был небольшим и недостаточно тренированным; тем не менее он считал, что она прекрасно держалась на сцене. Особенно впечатляли ее выходы и поклоны под занавес.
Гор Видал
(Эдгар Бокс)
Смерть берет их тепленькими
Смерть лилипутки Пич Сенду от рук, а точнее от ног взбесившегося слона во время циркового представления в Медисон Сквер Гарден поначалу расценили как несчастный случай. С трагедией такого сорта неизбежно можно столкнуться, если приходится заправлять цирком со слонами и лилипутами. Однако спустя несколько дней пошли разговоры о какой-то грязной игре.
Я с большим интересом прочитал статью в «Дейли Ньюс». Там шла речь о каком-то разговоре с какими-то угрозами; кто-то неназванный его подслушал и отправился в полицию с поразительной историей (о ней также ничего не говорилось), в которой выдвигалось обвинение против неназванной группы людей.
Все это выглядело весьма странно.
Мисс Флин, недремлющее око моей совести и секретарша по совместительству, дама пожилая, твердая, нетерпимая и порой даже безжалостная, но с симпатичной сединой в волосах, склонилась над моим плечом, что было для нее обычным явлением.
— Надеюсь, вы не собираетесь…
— Впутываться в это грязное дело? Нет. Или, по крайней мере, не стану впутываться до тех пор, пока меня не попросят. А это весьма маловероятно — у цирка собственных людей хватает.
— Однако кто-то из работников цирка, зная вашу склонность копаться во всяких сомнительных историях и преступлениях, может обратиться к вашим услугам…
— Для этого придется сначала меня поймать. Я испаряюсь. — Я поспешно встал; она удивленно посмотрела на меня, прикидывая, не собрался ли я на самом деле избавиться от материальной оболочки; мисс Флин изучала жаргон, но ее собственный язык оставался изысканным и холодным. Пришлось пояснить:
— Я исчезаю только на неделю.
Поняв, в чем дело, она кивнула.
— Вы приняли приглашение миссис Виринг погреться на солнышке в ее роскошном поместье на Лонг-Айленде?
— Только что. Нет смысла тут болтаться. Август — совершенно мертвый месяц. У нас сейчас нет ни единого дела, с которым вы бы не справились лучше меня. — Она кивнула в знак согласия. — Поэтому я отправляюсь в Истхемптон и посмотрю, что ей от меня нужно.
— Миссис Виринг никогда не стремилась укрепить свои позиции в обществе, — мисс Флин не преминула подчеркнуть свой снобизм.
— Ну, она станет не первой престарелой дамой, которую мы представим ничего не подозревающей публике.
Мисс Флин сердито посмотрела на меня. Она не только осуждала мою склонность
