- Что объясним Кириллу - если вдруг объявится? (Вопрос гимназиста, хлыща... - с искренним презрением сказал себе. - Говнюк я...)
- В отъезде... - провела указательным пальцем по его губам и, вниз, вниз, словно аккордеонист левой рукой по кнопкам. Не успел сообразить - все пуговицы на рубашке оказались расстегнутыми. "Сними..." - приказала негромко и подала пример: юбка слетела на пол, кофточка; трусики на ней были с французского рекламного плаката. Тронула их пальцами: "Это ты должен сделать сам..."
Он и сделал, она вдруг начала негромко стонать, закусила нижнюю губу, глаза закатились. "Положи меня на стол... Вот так... Хорошо... Господа офицеры понимали толк в любви, нес па?"
Когда все кончилось, неожиданно бодро, по-балетному, на пуантах убежала в коридор -там негромко хлопнула дверь ванной и зашелестел душ. Званцев лежал без сил, ленивой струйкой ползла мыслишка: зачем? На кой черт все это нужно было... Бойкая дамочка и в деле - вполне. А вот зачем? Неясное ощущение опасности разлилось в спертом воздухе...
- Ты мне понравился! - донеслось сквозь шум воды. - Если захочешь еще - дай знать.
Вышла, вытирая мокрую голову, рассмеялась:
- У тебя такой вид, будто ты только что выплыл из водоворота!
- Весьма точное наблюдение... - буркнул. - И что теперь?
- Я уже сказала... - Одевалась быстро, не стесняясь подробностей. Впрочем... У меня есть некоторые проблемы. И если ты не откажешься помочь я благодарна буду. Но это потом. Когда вернешься из Екатеринбурга.
- А если... не вернусь? - Старое название в ее устах прозвучало весьма достойно. Это понравилось и даже сгладило вдруг наступившую неловкость.
- На все воля божья... - сказала равнодушно. - Ты уезжаешь десятичасовым. В Москве не задерживайся. Если будет что-нибудь срочное, звони без стеснения.
- Не задерживаться? - спросил с недоумением и вдруг понял, что о московском друге из НКВД она ничего не знает. Странно...
Подставила губы, он с улыбкой взял ее руку и нежно поцеловал. Все же нельзя отрицать. Никак нельзя...
- Посторонний вопрос... - улыбнулся. - Я не заметил особой нежности между тобой и Леной. Это странно...
- Наблюдателен... - прищурилась. - Лена - дочь Кирилла. Ее мать умерла. Давно.
- И у Тани - умерла, - сказал вдруг. - Сколько совпадений.
- Все умрем, - ответила сухо. - Совпадение - синоним закономерности. Я у Кирилла - третья...
- Значит... Лена - от первой жены, Таня - от второй, а...
- А у меня, - подхватила, - не может быть детей. Ты наверное обратил внимание, как неосторожна я была. С тобой.
- Надо же... - развел руками. - А я голову сломал!"
Я прервал чтение. Интимные подробности уже не производили прежнего впечатления, не вгоняли в испарину - прошло время, и уже многое знал и понимал. Хотя, конечно, Званцев очень откровенно рассказал о мимолетном... Чувстве? Я бы мог написать и грубое слово, но зачем?
А вот Лена-Таня... То-то мне всегда казалось, что они неуловимо похожи.
И снова погружаюсь. В одиссею капитана Званцева...
"Красная стрела". По здешним советским меркам - изумительный поезд. Наверное, и в самом деле ничего. Двухместное купе, напротив закрылся газетой некто, лица не увидать. Читает что-то интересное, покряхтывает. Вот отодвинул газету, взглянул исподлобья.
- Цитируют товарища Сталина. Я плохо вижу, перескажу своими словами, ладно? Так вот, товарищ Сталин говорит, что немцы любят и уважают своего фюрера, вождя Адольфа Гитлера. И советские люди любят и уважают своего, товарища Сталина. Это как бы нас всех объединяет. Как вы думаете?
- Вы в Москву?
- Да, а что?
- Первая остановка - Любань. Три минуты. Но мне хватит.
- Для чего? - спросил заинтересованно, Званцев нахмурился.
- Для того, что я вызову НКВД, понятно? Если кто-то неправильно понял слова вождя - это, допустим, никак не значит что... што, одним словом, надо ставить. На одну доску. А?
Собеседник выронил газету и посерел. Глаза его увлажнились, похоже было, что он сейчас упадет в обморок.
- Я... я... не имел в виду... - залепетал.
- Там установят, что вы имели... - уронил безразлично, это безразличие привело попутчика в экстаз:
- Я... Понимаете... Привык... Как бы... Бывало - возьмешь газету, и к собеседнику. Знакомство, значит...
Званцев не слушал. В памяти всплывали недавно услышанные слова Гитлера: "Отдав Россию в руки большевиков, судьба лишила ее той интеллигенции, на которой держалось ее государственное существование..." Правда, фюрер был убежден, что "та интеллигенция" была исключительно "германской по крови", ну да - неважно. Суть понятна. Она сидит сейчас напротив с вытаращенными глазами и канючит так жалобно, что хочется убить...
Когда поезд замедлял ход, Званцев просыпался и с раздражением наблюдал, как вертится и вскакивает незадачливый газетный чтец. Видимо, он все время ждал...
В Москве, прямо с вокзала, направился в Мосторг с неоновым профилем. Когда выходил на площади Свердлова - показалось, что пасут. Подобными пусть даже и видениями - никогда не пренебрегал. Мгновенно нырнул в толпу на эскалаторе, прошелся по перрону. Вроде бы никого. Но давно знал: то, что кажется, в таких случаях не есть истина. Дождавшись, когда к противоположной платформе подойдет поезд, приготовился, напрягся, мысль возникла усмешливая: "Сейчас я вас надену, товарищи..." И в самом деле: как только исчезли выходившие, а входящие сильно поредели - рванул, как на дистанции, и в тот момент, когда створки дверей резко двинулись навстречу друг другу - проскользнул между ними, с удовольствием заметив, как заметались трое, размахивая руками, выкрикивая что-то, им, наверное, было очень обидно... Улыбнулся: "Знай наших, товарищи чекисты". И сразу о другом: а каким же образом, когда и где сумели они пристроиться и взять в оборот? Занятно. И требует немедленного ответа. От этого ответа зависит дальнейшее...
Оторвавшись от "хвоста", уже совершенно безбоязненно вышел на станции "Охотный ряд" и, подивившись попутно бессмысленности названия (где вы, ларьки-ларечки, ряды-товары), вошел в телефонную будку около кинотеатра "Востокино". Номер, некогда условленный с Миллером, набрал без ошибок и колебаний: "Б-Ч-71-19". Трубку сняли сразу, голос донельзя знакомый (даже пот прошиб - память на голоса была исключительная) спросил: "Да?" - "Будьте добры Федора Алексеевича", - произнес условную фразу. "Набирайте правильно!" - зло отозвалась трубка, и загудели короткие гудки. Вроде бы все получилось по инструкции, но почему-то кошки скребли...
Неторопливо направился в магазин. В чем дело? Откуда эти назойливые сигналы опасности... Вот и магазин, второй этаж, отдел граммпластинок. "Дайте что-нибудь от Шульженко..." - "Все продано". - "Тогда - Морфесси". "Сама бы послушала... Вы с меня смеетесь, гражданин!" И на этих словах кто-то сзади взял под локоть: "Владимир Николаевич, какими судьбами, давно ли в Москве?" Оглянулся, язык - к небу, глаза из орбит. Узколицый, он тогда арестовал - в Останкино. Как его? "Мы кажется встречались в Останкинском музее? Федор Алексеевич? О, я так рад, так рад! - и шепотом: - Руки назад, на затылок, по швам?" Узколицый с улыбчивым лицом больно сжал локоть: "У меня внизу машина, идемте..." Званцев незаметно бросил взгляд вправо, влево - никого... Ну, за ними не заваляется, опыт есть... "А меня ваши еще в метро пасли... - сообщил угрюмо. - Я проверился раз, два и оторвался. Выходит - нет. Что ж, ваша взяла во второй раз..." Уже подходили к машине, узколицый или "Федор Алексеевич" за руль сел сам, автомобиль резво взял с места и сразу повернул к Охотному. "Он один... - лениво ползло, - значит еще и поборемся..."
- Не надо пороть, - вдруг сказал майор госбезопасности. - Я и раньше заметил за вами суетность и мельтешение.
- Побывали бы в моей шкуре... - отозвался мрачно. - Тоже мне...
- Я двадцать лет в вашей шкуре. - Майор вывернул на мост. - Вам Евгений Карлович, царствие ему небесное, поди наплел, что я его унтер-офицер, внедрен и так далее? Напрасно поверили... Не дергайтесь. Рундальцев третьего дня свалился на станции Мытищи на рельсы, под электричку. Похоронили, был оркестр и много народу...
Званцеву показалось, что впал в летаргию. Язык не поворачивался, поверить было невозможно.
- Не верите? - догадался узколицый. - Меня зовут... Ладно. Федор Алексеевич. С вас хватит. Вас "вели"? Не чудо... В Ленинградской группе есть их... Не мой, верьте на слово! Их человек. Посоветуйте им проявлять осторожность.
- Кто?
- Проснулись? Браво. Не знаю. Не имею возможности подобраться. Оставим это... Скажу - на всякий случай - что человек этот обладает... Ну, как бы женским складом ума, что ли... Я читал записанное опером агентурное донесение. Псевдоним "Третий". Вам что-нибудь говорит?
- Ничего. Мне нужны документы и деньги. Только...
- Не новая ли это игра? Такие мысли?
- Такие.
- Придется поверить на слово. Я постараюсь раскрыть "Третьего". Пока он-она работает - ваши, в Ленинграде, под угрозой.
Сморщился:
- Зачем вы все время употребляете это имя? Петербург... Куда как лучше.
