— А я разве сказала, что вы имеете к нему отношение? — вскинула брови хозяйка. — Или… или все же имеете?
— Что вы! — очень старательно ужаснулась Лиза, поняв, что нечаянно проговорилась. — С чего вы взяли? Как бы я могла?
— Да кто вас знает, какие у вас резоны, — пожала плечами фрау Эмма. — А что до того, как могли… Смогли же вы добраться до несчастного Краузе! Он скоропостижно скончался, в госпитале поднялся страшный шум, но общее мнение склоняется к тому, что он просто умер от ран. Так что свой удар мизерикордии вы нанесли-таки!
Лиза вспомнила, что о мизерикордии говорил и Алекс Вернер. Вспомнила также старый роман, читанный еще дома, в Горьком… Тогда она искала значение слова в словаре и нашла: так называемый удар милосердия наносили особым стилетом, мизерикордией, обреченному воину или гладиатору на арене.
Она встряхнулась — мадам продолжала что-то говорить.
— Простите, я не расслышала, — прервала ее Лиза.
— Вы и впрямь имели отношение к убийству фон Шубенбаха? — с невинным видом переспросила фрау Эмма. — Говорят, около его дома тем роковым утром видели какого-то старика, полицая и красивую девушку.
— Кто видел? — выпалила Лиза.
— Не знаю, — пожала плечами хозяйка «Розовой розы». — Мне сказали, что кто-то видел. Но я уже говорила вам, что виртуозно умею связывать концы с концами. Вы отравили Эриха Краузе, и в то же утро был убит следователь, который вел его дело. Фон Шубенбах мог выбить из Краузе признания, смертоносные для очень многих. И если Эрих Краузе антифашист, легко предположить, что его девушка — тоже антифашистка, может быть, даже подпольщица, связанная с партизанами. В этой связи невольно задумаешься, с какой целью вы пришли в «Розовую розу», учитывая контингент ее посетителей. В самом ли деле вы были в Красной армии и дезертировали оттуда? Или же были, как говорится, заброшены в тыл врага? Не было ли связано ваше стремление работать в «Розовой розе» с приездом Венцлова, к визиту которого сейчас готовится военное командование? Ваш акция с фон Шубенбахом…
— При чем тут я? — возмущенно воскликнула Лиза. — Это все ваши фантазии!
— Ну какая разница, как назвать? — пожала плечами фрау Эмма. — Хорошо, скажем так: акция подпольщиков прибавила хлопот военному начальству Мезенска, но, с другой стороны… Как там у Гоголя? Чем больше шума, тем очевиднее расторопность градоправителя.
— «Чем больше ломки, тем больше означает деятельность градоправителя», — машинально поправила Лиза, вспомнив своего любимого «Ревизора».
Фрау Эмма странно усмехнулась:
— Может быть, ваш дед вам и не говорил, но я работала преподавателем литературы в школе и знаю точную цитату. Я нарочно сказала неправильно, чтобы вас проверить. Вы хорошо образованны… Я отлично помню дочь отца Игнатия, помню и ее мужа, который увез ее в Горький. Они были добрые, но очень ограниченные люди. Можно предположить, что и своих детей они воспитали по образу своему и подобию. А вы знаете Гоголя, не переспросили, что такое мизерикордия, весь строй вашей речи выдает в вас образованного человека. Это наводит на некоторые размышления…
— И на какие же именно? — зло спросила Лиза.
Ей надоел разговор, изобилующий опасными намеками. Казалось, фрау Эмма играет с ней, будто кошка с мышкой. Но Лиза больше не хотела, как загнанная мышка, метаться туда-сюда в поисках укрытия. Так хотелось цапнуть кошку за ехидную морду!
— На какие размышления? — повторила с усмешкой «кошка». — Потом скажу, я еще их не закончила. А теперь должна сообщить вам: даже если вы и рассчитывали устроить что-нибудь для Венцлова в моем ресторане, вам сие не удастся.
Да-а, мышке кошку не цапнуть, не стоит и пытаться…
— Что, пойдете со своими подозрениями в гестапо? — попыталась усмехнуться и Лиза, но ей не очень удалось: лицо свела жалкая гримаса.
— Нет, и в мыслях такого не было! — качнула головой фрау Эмма. — Дело вовсе не во мне. Просто военным начальством Мезенска решено, что встреча состоится в более официальной обстановке, в ресторане «Бремен».
Лиза почувствовала, что у нее похолодели щеки:
— Но почему? Чем вы провинились перед немцами?
— Прежде всего тем, — недобро поджала губы фрау Эмма, — что у меня работают слишком строптивые девушки, которые не уважают доблестных воинов фюрера.
Нетрудно было догадаться, в чей огород мадам швырнула камушек, но вслед полетел и булыжник:
— Помните оберст-лейтенанта, того пехотинца, которому вы предпочли Алекса Вернера? Он еще грозился устроить нам неприятности. Так вот, он их устроил! Оказалось, подполковник — давний, еще с гимназических времен, друг фон Венцлова, и он нарочно позвонил ему, чтобы убедить сменить ресторан на более, скажем так, респектабельный. И убедил, мстительная тварь!
Фрау Эмма выругалась самым грязным образом, но Лиза ее уже не слышала. Она просто оцепенела. Значит, все зря, все старания, все страхи…
В первое мгновение на Лизу нахлынуло бешенство, но оно тут же сменилось невероятным, почти невыносимым оцепенением. Радоваться надо, а не переживать! Ведь теперь она свободна! Теперь отец Игнатий не будет ее задерживать! Хотя… хотя, если не получается с Венцловом, отцу Игнатию может потребоваться какая-то другая громкая акция, чтобы заявить партизанам о своем существовании.
Стоп, ведь такая акция — убийство фон Шубенбаха — уже совершена, вдруг осознала Лиза. Об этом говорил и Алекс Вернер, когда разглагольствовал о рекламе. Теперь всем должно быть понятно, что в Мезенске действует подполье. Отец Игнатий может успокоиться — партизанам тоже о нем наверняка известно. Они к нему придут. Если, конечно, захотят. А Лизе нужно убираться из города как можно скорей — пока они не пришли, не захотели, не надумали чего-нибудь нового, ужасного, для чего им непременно потребуется ее участие… И уходить нужно прямо сейчас.
Нет, сначала следует сообщить отцу Игнатию о том, что встреча Венцлова состоится в другом месте, и только тогда она сможет считать себя свободной. Наверное, новость будет для него сильным ударом. Ну и отлично, Лиза с удовольствием понаблюдает, как его удар хватит. До чего же он ей надоел, этот полубезумный старикашка, оголтело ненавидящий страну, которую одновременно любит до фанатизма, этот лишенный милосердия священник, самоотверженно любящий страну, которую до фанатизма ненавидит!
Лиза не сомневалась: если бы не ханжа-фанатик, ей, конечно, удалось бы уговорить Петруся вместе уйти из Мезенска. Но парень не уйдет. Ну так, может, он хотя бы согласится перевести ее через мост? К полицаю не придерутся. В случае чего он скажет, что ведет ее под конвоем. Куда? Ну, куда-нибудь, Петрусь что-нибудь придумает. А там, на той стороне Святуги, Лиза пойдет сама — от деревни к деревне, до линии фронта. Нужно только взять каких-нибудь продуктов на первое время, одеться как следует, подобрать подходящую обувь…
Она так задумалась, что вздрогнула, когда до ее сознания дошел женский голос, слова обрушились, словно камнепад:
— Чем больше я наблюдаю напряженную работу мысли на вашем лице, тем отчетливее понимаю: мои подозрения относительно вас были правдивы.
Лиза осознала, где находится: она еще не перешла мост и не двинулась к линии фронта. Она еще в Мезенске, в кабинете фрау Эммы, о которой совершенно забыла! А та, как всегда, издевается. Ехидничает.
Лиза вскинула глаза на ненавистное красивое лицо:
— Какие опять у вас подозрения?
— Да все те же. Насчет того, что вы и ваша компания и в самом деле планировали нечто разрушительное в «Розовой розе». И теперь, с известием о том, что Венцлова здесь не будет, план провалился. Поистине, начинаешь думать, что нет худа без добра, а все, что ни делается, — к лучшему. Кажется, Бог — лютеранский или православный, уж не знаю! — уберег меня от изрядной беды благодаря тому, что вы прогневили того пехотинца, любителя утонченных красоток и баранины.
— Ну, если уж говорить о баранине, — обиженно заговорила Лиза, — то не я ее съела. Не я отдала ее другому посетителю. Не я требовала с него деньги за какие-то там охотничьи колбаски.
— С вас все началось! — сварливо огрызнулась фрау Эмма. — С ваших капризов! Я вообще с ужасом думаю о том, что при расследовании убийства фон Шубенбаха кто-то вспомнит о высокой красивой девушке, которая была среди его знакомых, то есть о вас, и свяжет вас со мной… Я больше не желаю иметь с вами ничего общего. Вы уволены. Я сделала для вас и вашего деда все, что могла, — помогла вам спасти ваши шкуры, прикончив Эриха Краузе. И на том — мы незнакомы! — Она резко рубанула воздух ладонью.
— Помогая нам прикончить Эриха, как вы изволите выражаться, — не смогла удержаться от злой иронии Лиза, — вы заботились прежде всего о себе. Если бы он выдал нас, то следствие и вас подцепило бы на крючок. Вы же хлопотали обо мне, помогали с получением документов… Нет, вас не оставили бы в покое!
