Его весьма испуганный вид доставлял мне несказанную радость, а Светины «ласковые» к нему обращения были просто как целительный бальзам на рану.
– Лицо?! Ты – лицо исполнительное?! Рожа ты тупорылая! Тебя давно пора превратить в мокрое место, – сказала Света, уже спокойно констатируя неопровержимый факт, под которым я бы с удовольствием подписалась. – Тебе было оказано высокое доверие: сделать хоть одно дело приличными законными методами. Это ведь тебе русским языком объясняли.
– Да я что? Я так и делал! Я понятия не имею, кто его... – Абзац выкатывал изо всех сил глаза, давая убедиться в своей поистине младенческой невиновности и вообще непричастности ко всему происходящему.
– Не ори, имбецил, – сказала Света, беспокойно оглядываясь.
Мои тинейджеры меня покинули, оставив перед носом натюрморт из разодранных пакетиков и порванных на мелкие клочки салфеток, а также остатков креветочного салата, размазанного по столу. Как бы мне не привлечь внимание и не быть узнанной Абзацем!
Я отвернулась от публики, достала зеркальце и принялась художественно рисовать разноцветными карандашами линии на веках и губах, изменяя черты лица до неузнаваемости. В этом парике и с таким макияжем меня не то что Абзац – родная мама бы не признала.
– А я и не ору, – зашипел Абзац. – И вообще, врач – ваш недосмотр, я свое дело делал, а охранять его меня не приставляли!
– Поговори, поговори мне еще! Сегодня тебя Дато будет заслушивать – все твои доклады! – сказала Света, ковыряя вилкой в зубах.
Она уже успела подмести весь салат, в том числе и предназначаемый Абзацу. Но тот, видимо, салата сегодня не заслужил.
– Короче, забиваем стрелы на полпервого ночи, собираемся в «Морском коньке». Будет хозяин, Дато и, между прочим, один крайне заинтересованный поляк! Ты понял, лопоухий недоумок?! – Атаманша принялась за вторую порцию равиоли с грибами.
Отсутствием аппетита она явно не страдала, а лопоухий недоумок с видом язвенника печально наблюдал, как лакомые кусочки с его тарелки исчезают в ее аккуратном ротике.
– Все понял, – выдавил он наконец. – Буду как штык, – и начал беспокойно коситься в мою сторону.
А я, видимо, переборщила с тщательным накладыванием макияжа – вот уже пять минут водила карандашом по нижней губе, вся превратившись в уши-локаторы.
В немом восторге внимала я интереснейшей перебранке двух криминальных элементов, непосредственно касающейся трагической судьбы врача Владимира Целикова. Вся ситуация отдавала комизмом и была редкой удачей – вот теперь я даже знаю место и время бандитской сходки, на повестке дня которой будет ребром стоять вышеуказанный вопрос.
И похоже, что Абзац в этот раз находится в положении нашкодившего кота, который заслуживает крепких шлепков и пинков тапком от хозяина. Только в чем заключалась его роль в данном деле?
Наблюдаемый мною лопоухий недоумок уставил на меня свои мелкие голубые глазки под сильно выступающими надбровными дугами прирожденного преступника – находка для антрополога и криминолога, так что мне волей-неволей пришлось сворачивать свои «орифлеймовские» манатки и прятать их в косметичку. А так как мороженое было уже съедено, пора было мне и двигать.
Атаманша тоже начала кидать на меня устрашающие взгляды и пнула под столом своего собеседника каблуком в коленную чашечку – видимо, чтобы он заткнулся. Абзац поперхнулся кофе, который решился отхлебнуть, и закашлялся. Видимо, небо повернулось к нему своей оборотной стороной.
Нельзя требовать от судьбы сразу слишком много, решила я и покинула свой пункт прослушивания, оставив двух основных подозреваемых препираться сколько душе угодно.
Уже на улице я через стекло увидала, как атаманша подъедает последние куски с тарелки Абзаца, который сидел, надувшись, как мышь на крупу, склонив свою шишковатую голову. Что ж, до вечера, ребятки. До встречи в «Морском коньке»!
На данный момент я была вполне довольна. Разгадка убийства Целикова была совсем рядом – до полпервого ночи и до ресторана «Морской конек» был путь недальний. Сердце чуяло, что именно там прольется свет на это запутанное дело.
Чтобы провести время до ночи с пользой, у меня наметился ряд важных для расследования мероприятий. Я должна навестить поочередно бывшую жену Целикова, двух его должников, а также зама главного врача Заточного.
Весь этот мадамский и джентльменский набор необходимо было как следует перетрясти, чтобы выловить из мутного ила жемчужину правды. А ила со дна поднялось предостаточно – врач Целиков, упокой, господи, его душу, был весьма одиозной фигурой, вокруг которой водили хороводы и танцевали польку-бабочку многочисленные бабы, сослуживцы-завистники, должники и криминальные элементы.
Плюс к тому же свалившееся с неба необыкновенное богатство, да еще и в виде столь архаичных предметов. Честное слово, пачки зеленых бумажек с изображением символа американской «индепенденс» представляют даже меньший соблазн, чем такая волнующая красота, отлитая из металла.
Существуют же всякие маньяки-коллекционеры! Не у нас в Тарасове, конечно, но мир большой.
Теперь главное – это выяснить, кто знал о существовании головы божественной Дианы и всех остальных бабушкиных штучек. Если верить Соне – никто.
Петербургского оценщика-антиквара пока оставим в стороне, будем мыслить на местном уровне. Но о чем тогда вели речь Абзац и атаманша, и для чего плелись сети вокруг несчастного Целикова? Причем он, кажется, угодил как раз в чужие сети, за что Абзац и отвечает.
О чем там она говорила?.. О Дато? Так-так-так... Известный бандитский авторитет, правда, о нем в последнее время не было ни слуху ни духу. По моим подсчетам, он разменял шестой десяток; это предел живучести для воров в законе. Вот кому давно пора быть увековеченным в мраморе с надписью «Незабвенному от жены и друзей». Ан нет. Живет и здравствует, и поди ж ты – нанял себе для особых поручений такое мурло, как Абзац!
Глава 7 МЕЖДУ НАМИ, ДЕВОЧКАМИ...
Размышляя по дороге таким образом, я незаметно для себя очутилась возле большого магазина «Словакия», где как раз заведовала отделом бывшая жена Целикова – Татьяна. Я посмотрела на свое отражение в витрине – паричок-то а-ля Чиччолина, но для данного запланированного мероприятия именно такой и будет в самый раз.
Я уже вполне обмозговала, под каким предлогом я к ней подъеду. Я давно усвоила себе правило ведения игры «между нами, девочками», причем возраст и социальное положение «девочки» может быть любым.
На доверительный разговор о мужиках можно вызвать практически любую малознакомую и совсем незнакомую женщину, и даже свою начальницу. Пусть обычно она не видит тебя в упор или же минуту назад рявкнула на тебя, что ты пустое место и полная бестолочь, но здесь...
Сердечные переживания, ревность и соперничество – вот что превращает порой недоступных снежных королев в обычных баб, готовых, невзирая ни на какие правила приличия и чувство собственного достоинства, преступить черту допустимого в обществе поведения и принятых тем для разговора.
– А как мне найти Татьяну м-м... Ну, завотделом тут каким-то? – спросила я девочку за ювелирным прилавком, не зная в точности нынешней фамилии своей тезки и ее отчества.
– Татьяну Анатольевну? Да вон она, – пискнула девочка, показывая рукой на женщину, энергично разгребавшую ворох джинсов в джинсовом отделе, что-то при этом быстро говоря и мелко кивая головой высокому парню. – Она там заведующая, – пояснила мне любезно продавщица.
И я направилась туда и принялась разглядывать и ощупывать разложенные на прилавке джинсы, изучая в то же самое время бывшую жену Целикова, которая быстро-быстро тараторила:
– Двенадцать пар, согласно накладным, по шестьсот восемьдесят... Даша, записывай! Миша, а когда будет «Вранглер» – клиенты спрашивают?
Сама она была одета в голубые джинсы и джинсовую же жилетку, наглядно демонстрируя качество товара. Это была средних лет, очень бодрого вида женщина с черными волосами, закрученными в шишку, с быстрыми и зоркими черными глазами, мелкими чертами лица и большим бюстом при вполне сохранившейся фигуре.
Видимо, энергичные брюнетки с пышными формами были слабостью покойного, похоже, очень дорого ему стоившей. Ее часы с бриллиантами и множество перстней в сочетании с джинсовым костюмом недвусмысленно говорили о принадлежности к торговой среде.
– Простите, пожалуйста! – обратилась я к ней, чтобы не терять даром времени и чтобы она не упорхнула куда-то, переполняемая своей кипучей энергией. Она умудрялась производить сто жестов и произносить сто слов в минуту. Теперь же она повернулась ко мне с улыбкой продавца, кровно заинтересованного в продаже товара.
– Простите, Татьяна Анатольевна, мне нужно с вами переговорить. Наедине, если можно, – попросила я.
