Кендрик снял парик и, положив его на стол, задумался.
– Это был шанс и на него по-прежнему надо рассчитывать. Я немного нажму на нашего милого Дона. – Он открыл ящик стола и достал переплетенную в кожу записную книжку. – Кто по-твоему, самый крупный кредитор Эллиота?
– «Люс и Фремлин», – немедленно отозвался Луис. – Каждой шлюхе, с которой он переспал, он дарил какую-нибудь драгоценность. Последней досталось кольцо с алмазами и рубинами. Оно, должно быть, стоило бешеных денег. Кендрик полистал книжку и набрал номер конторы – лучшей и самой дорогой ювелирной фирмы в Сити.
Он попросил соединить его с мистером Фремлином, младшим партнером и ярым гомосексуалистом.
– Санди, мой прелестный цветочек, это твой преданный Клод. Как живу? О, прилично, свожу концы с концами. – Он хихикнул. – А ты? Очень рад. – Пауза. – Санди, словечко на ушко. Я не знаю, должен ли тебе Дон Эллиот, да, бывшая кинозвезда. Должен? Я как раз так и подумал. Он меня тревожит. Мне он тоже должен. Сегодня утром я послал к нему Луиса. Ты знаешь, как я тактичен. Луис пытался получить с него чек, но Эллиот вел себя довольно неприятно. У нас сложилось впечатление, что он не в состоянии уплатить. Ужасно, не правда ли? Конечно, из-за ноги бедняга оказался в невыгодном положении, потерял работу в кино, но мне казалось, что он надежен в финансовом отношении. Много он вам должен? – выслушав ответ, Клод поднял брови и тихо свистнул. – Мой бедненький, пятьдесят тысяч! Но ведь это целое состояние! У меня за ним только пять. – Он снова замолчал, слушая. – Что ж, на твоем месте я действовал бы без задержки. Вряд ли он теперь многого стоит. У него не было девушки с тех пор, как он потерял ногу. Ужасно, ужасно грустно. Я подумал, надо предупредить тебя. Да, давай как-нибудь встретимся, всего хорошего. Когда он положил трубку, Луис сказал:
– Теперь все зашевелятся.
– Бедный Санди, глуповат немного, но он мне нравится. Ладно, не будем терять времени. Счета Эллиота за выпивку в ресторанах и у портного наверняка очень внушительны. Кендрик приладил парик на место. – Пожалуй, словечко на ушко этим голубчикам было бы актом милосердия, – и он снова потянул руки к телефонной трубке.
***Тойс, шофер Эллиота, встретил Уинстона Экленда в аэропорту Парадайз-Сити и отвез его на виллу Эллиота. Экленд прибыл в маленьком собственном самолете, вылетев из Майами по настоятельному вызову Эллиота.
Экленд был коротенький, толстый и суматошный. Он считался одним из ведущих экспертов по антиквариату и искусству в Майами и, владея процветающей галереей в Майами, вечно высматривал выгодные сделки. Когда Эллиот сказал ему, что у него есть Шагалл, которого он хочет продать, Экленд обещал быть у него в тот же день.
Эллиот наблюдал, как он исследует Шагалла. Выражение толстого лица Экленда ничего ему не говорило. Наконец он отвернулся от картины.
Может быть это Элмер Хэри, но ни в коем случае не Шагалл, – сказал он. – Прескверная подделка. Надеюсь, вы не слишком дорого за нее заплатили, мистер Эллиот.
– Сто тысяч, – сказал Эллиот охрипшим годовом. – Вы уверены, что это подделка?
– Никогда нельзя иметь абсолютной уверенности, но таково мое мнение, – спокойно ответил Экленд. – Полагаю, вы купили ее у Кендрика?
– Да.
– Кендрик разбирается в искусстве такого рода не так хорошо, как ему кажется, – сказал Экленд. – Его могли обмануть. Даже некоторые из лучших экспертов были обмануты работой Хэри, но я специализируюсь по Шагаллу и убежден, что вещь не его, во всяком случае почти убежден.
Эллиот почувствовал, что у него на лбу выступает холодный пот.
– А нефрит, только не говорите, что и он поддельный.
– О, нет. Это прекрасная коллекция. Я предложил бы вам за нее двадцать тысяч.
– Вы можете что-нибудь дать мне за этого Шагалла? Экленд покачал головой.
– Он мне не нужен. Такая картина может навлечь на меня неприятности.
– А остальное?
– Ничего особенного, но если вы хотите избавиться от всех картин, я предложил бы вам десять тысяч. Сожалею, что так мало предлагаю, но эти картины – всего лишь украшение стен, они не имеют ценности.
Поколебавшись, Эллиот пожал плечами.
– Ладно, давайте мне чек на тридцать тысяч и забирайте все.
Экленд подписал чек. Когда он ушел, Эллиот задумался. Может быть, Клод не знает, что картина поддельная, решил он. Он долго сидел в нерешительности, потом позвонил в галерею Кендрика.
К телефону подошел Луис.
– Позовите Клода, – сказал Эллиот.
– Это мистер Эллиот?
– Да.
– Одну секундочку.
Вскоре послышался голос Кендрика.
– Если хотите, можете взять Шагалла, – сказал Эллиот.
– Мой милый мальчик, какой приятный сюрприз. Со слов Луиса я понял, что вы на меня рассердились, – сказал Кендрик, удивленный звонком.
– Неважно. Сколько вы дадите мне за Шагалла, пока я не предложил его Уинстону Экленду?
– Экленду? Вы не должны этого делать, милый мальчик! Он не даст вам абсолютно ничего! Он, вероятно, скажет вам, что это подделка. Право же, Экленд довольно мерзкая личность.
– Сколько вы предлагаете?
– Я предпочел бы взять его на комиссию, милый Дон. Обещаю вам…
– Мне нужны наличные, помните? Сколько?
– Тридцать тысяч!
– Я заплатил вам сто тысяч.
– Знаю, но сейчас наступили ужасные времена.
– Можете получить его за сорок пять тысяч, деньги сразу.
– Сорок, мой милый мальчик. Больше никак нельзя.
– Пошлите Луиса с чеком и он может забрать картину, – сказал Эллиот и дал отбой.
Кендрик положил трубку и повернулся к Луису с сияющей улыбкой.
– Бедный дурачок продал нам Шагалла за сорок тысяч. Представляешь! Эта глупая миссис Ван Джонсон с ума сходит по Шагаллу. Я съем свой парик, если не вытяну из нее сто тысяч!
– Смотри, Клод, – сказал Луис. – Если она проверит…
– Конечно же, она не станет проверять, как не проверял Эллиот. – Кендрик откинулся в кресле и его жирное лицо расплылось в улыбке. – Мое слово для них гарантия.
К трем часам дня у Эллиота было семьдесят тысяч долларов наличными. Он получил по чекам Экленда и Кендрика не в своем обычном банке, а в другом. Он знал, что если явится с этим чеком в свой банк, снова будет неприятный вопрос о перерасходе.
Заперев деньги в ящик стола, он почувствовал, что выиграл время для передышки. Он мог уплатить прислуге и воспользоваться остальными деньгами, чтобы вести прежний образ жизни в течение еще нескольких месяцев. Впервые за много недель он обрел спокойствие.
Потом зазвонил телефон.
Хмурясь, Эллиот взял трубку. Звонил Ларри Кайфман, агент фирмы по продаже машин.
– Мистер Эллиот? – голос Кайфмана звучал резко и враждебно. – Я попрошу вас расплатиться за «ролле». Фирма торопит меня. Вы пользуетесь машиной уже два месяца. Они настаивают на немедленной уплате.
Эллиот заколебался, но только на секунду. У него еще оставалась «альфа», за которую он расплатился и было бы сумасшествием расставаться с тридцатью тысячами, как бы он ни любил эту машину. Он понимал, что теперь должен цепляться за каждый доллар, который ему удастся раздобыть.
– Вы можете забрать машину назад, Ларри. Я передумал. Она мне не нужна.
– Не нужна? – Кайфман повысил голос.
– Именно.
– Но не могу же я просто взять и забрать ее… черт возьми! Теперь это уже подержанная машина!
– Ну и ладно, тогда забирайте ее как подержанную. Сколько с меня причитается?
– Вы уверены, что не передумаете, мистер Эллиот?
– Сколько с меня?
– Я не спрошу с вас лишнего, поскольку смогу продать машину, как только она будет у меня. Скажем, должны мне три тысячи.
– По вашему это не лишнее?
– Да, и вы это знаете, мистер Эллиот.
– Ладно, ладно. Приезжайте и забирайте. Я приготовлю чек.
Эллиот старался не давать воли чувствам, но вид Кауфмана, уезжавшего в машине с чеком на три тысячи причинил ему острую боль. Он спрашивал себя, не вернут ли чек не оплаченным. Эллиот надеялся, что директор банка продолжит кредит, несмотря на превышение. Во всяком случае попробовать стоило, решил он.
После ленча, когда он устроился в патио, собираясь подремать, позвонил директор банка.
– Дон, сейчас заходил Кауфман и предъявил ваш чек на три тысячи. Я принял его, потому что мы с вами хорошие друзья, но это в последний раз. Вам нужно что-то делать с этим перерасходом. Больше никаких чеков, Дон, понятно?
– Конечно, конечно, я продам кое-какие вещи, – бойко отозвался Эллиот. – К концу недели я все улажу.
«Волки все ближе», – подумал он. Что ж, по крайней мере, у него в ящике стола лежат семьдесят тысяч. Пожалуй, неплохо было бы сесть в машину и уехать в Голливуд, остановиться в мотеле на пару недель, а с долгами пусть как хотят. Чем больше он об этом думал, тем больше ему нравилась идея, но в тот день ему решительно не везло. Когда он встал с намерением собрать чемодан и уехать, в патио вошел мажордом.
