– Ой, мамочка…
По-детски причитая, она склонилась над хозяйкой. Та сделала пару глотков и отвела от себя стакан.
– Не надо… мне уже лучше…
Клавдия оставила воду на столе и, сердито покосившись на следователя, удалилась. Но дверь в гостиную оставила приоткрытой. Из любопытства или по небрежности?
Следователь сел, ожидая, пока Ветлугина придет в себя. Неужели ее так огорчили подробности вскрытия? Еще бы! Если это она мужа прикончила… выходит, зря рисковала. Он бы и без ее помощи отдал Богу душу. Интересно, что его так испугало? Собственная супруга с серпом наперевес?
Эксперт установил, что рана погибшему была нанесена закругленным лезвием, похожим на серп или небольшую косу.
– У вас в хозяйстве есть серп или коса? – спросил он, когда на щеки вдовы вернулись краски.
– Весь садовый инвентарь у Бориса. Вы говорили с ним?
– Думаю, стоит еще раз побеседовать с вашим садовником. Что он за человек?
Марианна вяло пожала плечами:
– С ним больше муж общался.
– Он приходит к вам каждый день?
– Да. Летом у него много работы. Зимой меньше… расчистить снег, вымыть машину, навести порядок в гараже…
Ее раздражала непонятная дотошность следователя. Чего он прицепился? Подозревает Бориса? Зачем тому убивать хозяина, который ему щедро платил? Они отлично спелись. По крайней мере Марианна не замечала, чтобы они повздорили или Ветлугин делал выговор садовнику. Казалось, они понимали друг друга с полуслова.
– Ладно, – вымолвил следователь, поправляя ворот свитера. – Занятно… Да-с!
Отсутствие орудия преступления осложняло его задачу. После вскрытия гибель Ветлугина уже нельзя было квалифицировать как убийство. Скорее это умышленное доведение до смерти… с последующим надругательством над трупом.
Доказать, что преступник просто не поверил в смерть жертвы и добил беспомощного человека, будет сложно. Опять же слово «добил» – спорное. Нельзя добить труп. Хороший адвокат сумеет обернуть это обстоятельство в пользу обвиняемого. Разумеется, если такового удастся посадить на скамью подсудимых.
В поисках «орудия убийства» оперативники везде заглядывали, в том числе и в сарай, где садовник хранил свои рабочие инструменты. Следов крови на них не обнаружили. Правда, серпа там не было. Коса точно имелась – большая, остро наточенная, с длинной ручкой. Однако нанести ею такой разрез, как на горле Ветлугина, не представлялось возможным. Слишком уж громоздкая и неуклюжая штуковина. Да и спрятать ее сложно. Особенно второпях.
Прочесывать же близлежащие окрестности криминалисты поленились. На это требовалась уйма времени и куча людей. Бегло пошарили по кустам вдоль тропинки, у которой лежало тело, на том и успокоились.
Так же бегло осмотрели дом. Что там могло быть? На первый взгляд, смерть Ветлугина выгодна одному человеку – его жене. Но она не настолько глупа, чтобы принести улику домой. Оперативники прошлись по комнатам и подсобным помещениям, ничего существенного не нашли. Зато немало удивились.
Одна из комнат на втором этаже, примыкающая к спальне, поразила их воображение.
– Вы часто занимались сексом со своим мужем? – спросил следователь.
Вдова, не поднимая глаз, качнула головой.
– Какое это имеет отношение к делу?
– Может статься, имеет.
– Что значит часто, по-вашему? – блеснула она синевой из-под ресниц. – Каждый день?
– Ну, допустим…
– Нет. После сорока мужчины не так активны.
– У покойного были проблемы с сердцем, – напомнил следователь.
– С чего вы взяли?
– Здорового человека не просто довести до инфаркта.
– Полагаю, да.
– Однако же если в возрасте господина Ветлугина злоупотреблять сексом…
– На что вы намекаете? – вспыхнула Марианна.
– Он принимал какие-нибудь э-э… специальные средства?
Вдова молча закусила губу и смотрела в окно на мокрую после дождя черемуху. Запах черемухи, свежий, с горчинкой, проникал через приоткрытые рамы в эту унылую гостиную в черно-белых тонах.
– Я задаю нескромные вопросы, – сказал следователь. – Такова моя работа. Вы отказываетесь мне помочь?
– Да, иногда он принимал…
– Возбуждающие препараты?
Она кивнула, не разжимая губ.
– Это могло отразиться на его здоровье.
– Он прибегал к этому только изредка. Я уже говорила, он следил за собой. Ел вегетарианскую пищу, каждый день ходил на прогулки.
– Именно по той тропинке, где его…
– Да, – кивнула Марианна.
– Чего он мог испугаться до смерти? Как вы думаете?
– Понятия не имею…
– А что за комната примыкает к вашей спальне? – следователь показал пальцем на потолок, с которого свешивалась дорогущая люстра с лампочками, имитирующими свечи. – Там полно всяких э-э… пикантных приспособлений…
Марианна потупилась и не проронила ни слова. От нее он не дождется интимных признаний.
– Кто из вас грешил э-э… подобными наклонностями? Вы? Или покойный?
Женщина продолжала молчать. В ее васильковых глазах закипали слезы. Ветлугин умер, а ее теперь вынуждают выворачивать душу наизнанку…
– У вашего мужа были враги?
– Я даже не знаю, были ли у него друзья. Мы вели уединенную жизнь. Он ни с кем меня не знакомил.
– Вас не удивляло, что Ветлугин не работает, не занимается бизнесом… и тем не менее живет припеваючи, – следователь обвел выразительным взглядом итальянскую мебель, картины на стенах. – Вы не интересовались источником его доходов?
– Я не смела. Как-то он обмолвился, что получил наследство. Хотя я его ни о чем не спрашивала.
– У него были богатые родители?
– Не знаю. Я не видела никого из его родственников. Оказалось, что их просто нет.
– Благодаря чему вы – единственная наследница…
* * *
Черный Лог
Лавров повеселел. Боль в сердце прошла, дурнота отступила. Он за обе щеки уплетал приготовленную Сантой картошку и поджаристые, с корочкой, котлеты с грибной начинкой.
– Грибами-то я у соседа разжился, – хвалился великан. – У деда Василия. Он всю осень в лесу пропадал, насушил, насолил и белых, и маслят, и лисичек. Запасливый мужик. И цену не ломает.
– Очень вкусно, – искренне восхищался начальник охраны.
Глория молча пила чай, размышляя о предстоящем разговоре. Морозов дал добро на привлечение к его делу помощника. А им, естественно, будет Роман. Главное – посвятить его в суть вопроса… и не сказать ничего лишнего.
«Лишним» Глория считала свои догадки и домыслы. То, что Марианна Ветлугина – родная дочь Морозова, не вызывало у нее сомнений. Зато по поводу убийства у нее такой ясности не было. За кончиной неизвестного господина Ветлугина скрывалось нечто большее, чем семейная драма. Да и смерть ему выпала какая-то двойная. Одна от страха, вторая – от железа. Разве люди умирают дважды?
«Но это ведь не Марианна его… – Морозов не смог вымолвить «убила» и замялся. – Скажите, что не она!»
Как объяснишь человеку то, что самой не совсем понятно? Глория не стала обнадеживать посетителя. Хотя он обещал удвоить ее гонорар, она отказалась от рискованных предположений. Подозрение в убийстве требует доказательств, обоснований. Ее видения таковыми не являются. Нужны серьезные улики, а их нет. Одними «пророчествами» тут не обойдешься.
Вчера среди бумаг бывшего хозяина дома ей попалось изречение, обведенное двойной рамкой красного цвета. Оно принадлежало знаменитому старцу Авелю[6].
Отвечая одной весьма знатной даме на просьбу открыть будущее, сей монах ответствовал, «что он-де не провидец, и что он токмо тогда предсказывает, когда вдохновенно было велено ему что говорить». В своих записках Авель недвусмысленно заявляет: «Сказано, ежели монах Авель станет пророчествовать вслух людям… то брать тех людей под секрет и самого Авеля, и держать их в тюрьмах или в острогах под крепкою стражею… Я согласился ныне лучше ничего не знать, да быть на воле, нежели знать, да быть в тюрьмах и под неволею».
Это высказывание покойный Агафон не зря обвел красным маркером. Рамка успела выцвести, но сами слова заставили Глорию крепко задуматься. Видимо, для Агафона они тоже были предметом размышлений. Листок с записью выглядел затертым, – похоже, карлик часто к нему обращался.
Глория сделала вывод, что следует быть осторожной в словах. И если существует малейшая неуверенность или колебания, то лучше промолчать, нежели ввести кого-либо в опасное заблуждение. Опасное не только для клиента, но и для самого «прорицателя».
– Проселок не скоро просохнет, – бубнил великан, убирая посуду. – Обратно ехать на «опеле» нельзя. Опять застрянете.
– Знаю, что нельзя, – кивнул разморенный сытостью Лавров. – А как быть-то? Я на работе. Колбин уже наверняка рвет и мечет, что меня нет. Звонит, а связь тю-тю.
– Мы тебя отвезем в Москву, – сказала вдруг Глория, которая казалась занятой своими мыслями. – Да, Санта? «Аутлендер» одолеет мокрую грунтовку?
