— И где Анатолий? — продолжал Лисовский.
— Он остался в аэропорту, там непорядок с документами, не разрешают везти тело…
Агния повернулась к Алине, сделав соответствующе скорбное выражение лица, и сказала:
— Алина Михайловна, примите мои соболезнования.
Та подняла на нее глаза. И в этом взгляде Агния прочла застарелую ненависть и презрение. Дескать, нужны мне твои соболезнования, как собаке пятая нога. Теперь я здесь хозяйка, а ты недолго будешь тут работать, уж я за этим прослежу.
Агния мысленно пожала плечами и протянула Лисовскому ключ. Самой ей было трудно отстегнуть чемоданчик. Лисовский наклонился и заметил глубокую ссадину у нее на запястье. И сделал вид, что только сейчас понял про аварию.
Вот уж это чистое вранье — Агния знала, что соображает он быстро, за то покойный Боровой его и держал.
— Все так серьезно? — спросил он.
— Я же сказала, что водитель в больнице, — огрызнулась она, — вы что — не слушаете меня? Да открывайте же скорее!
Она готова была поклясться, что он нарочно дернул браслет, чтобы задеть ее рану. Запястье пронзила мгновенная боль, так что Агния едва удержалась от стона. Она закусила губу и решила завтра же заняться поисками новой работы. И пальцем не пошевелит, чтобы перед увольнением разобраться с делами, нарочно все запутает! Вот пускай они тут сами разбираются. Хотя и так ясно, что все, созданное Боровым, очень скоро пойдет прахом. Да ей-то, конечно, все равно, хотя жалко, и ее трудов столько вложено.
На чемоданчик капнула кровь — эта скотина Лисовский ободрал ссадину до крови. Агния с удовлетворением увидела, что он не заметил и провел по капле рукавом своего дорогущего пиджака. Ничего, потратится на чистку, не обеднеет.
Она набрала код на замке и откинула крышку. Кубок был на месте.
— Ну вот, — сказал Лисовский и осторожно взял его в руки. — Алина Михайловна, смотрите!
Он повернулся к подскочившей Алине, но что это…
На месте камня глубокого синего цвета, камня, похожего на синий глаз, смотрящий из глубины веков, зияла пустота.
Агния почувствовала, что сердце ее дернулось, но упало не вниз, а устремилось вверх и застряло где-то у горла. Она потрясла головой, стремясь избавиться от страшного видения, потому что… что это еще могло быть, как не видение, вульгарный глюк — от усталости, от недосыпа, от самолета… Она даже на мгновение зажмурилась, потом открыла глаза и поняла, что это не глюк и не наваждение. Кубок был на месте, но камень исчез. Он был вынут из кубка, причем довольно аккуратно, на взгляд Агнии — вполне профессионально.
Осознав это, она неожиданно почувствовала, что кубок закружился, потом стал расти, приближаясь, и дальше ее накрыла вязкая тягучая темнота. То есть Агния упала в обморок. Как кисейная барышня, говаривал, бывало, дед.
Пришла в себя, надо сказать, она довольно быстро, даже со стула не свалилась. Очнулась от пощечины, отвешенной сильной рукой Лисовского. Она хотела сказать, что это лишнее, но почувствовала, что язык ей не повинуется. Губы тоже онемели.
Вдруг пронзило ее ощущение дежавю. Точно так же с трудом выплывало ее сознание сегодня в машине. Слышались голоса и шум. Только сейчас вместо симпатичного доктора в голубой униформе она увидела перед собой перекошенное от злости лицо вдовы Борового. Вдова держала ее за плечи и трясла изо всех сил.
— Оставь, как бы она не окочурилась тут! — Лисовский настойчиво оттирал Алину в сторону.
— Да она придуривается! — злобно прошипела вдова. — Думает, мы поверим!
С этими словами она больно ущипнула Агнию за шею.
Как ни странно, это помогло. Язык обрел чувствительность, и Агния смогла даже поднять руки и оттолкнуть вдову. Несильно, но все же та отступила.
— Что это значит? — Лисовский потрясал перед ней кубком.
«Авария, — соображала Агния, — тот человек, что подошел к машине. Он брызнул в меня чем-то из баллончика, затем открыл чемоданчик и вытащил камень. Как раз хватило ему времени, поскольку на дороге никого не было. А потом он уехал, и кто-то из проезжавших вызвал ГИБДД и «Скорую помощь». Иначе и быть не могло, в аэропорту камень был на месте, я сама видела…»
— Я могу объяснить это только аварией. Я находилась без сознания, кто-то мог… — начала она.
— Врешь! — заорала Алина и набросилась бы на Агнию, если бы Лисовский не придержал ее. — Все врешь, сука! Все время крутилась вокруг Антона, а теперь решила меня обокрасть!
— С этим кубком все непросто, — продолжала Агния, обращаясь теперь только к Лисовскому, — это из-за него убили Борового. Они крутились возле него еще на аукционе.
— Почему же не взяли кубок теперь, если вы, как утверждаете, были без сознания? — прищурился Лисовский. — И почему так получилось, что вы поехали с такой ценной вещью одна? Где охранник?
— Но я же вам говорила: он остался в аэропорту ждать документов, иначе не разрешали увезти тело! И он вам звонил, вы сами сказали, чтобы я ехала одна с водителем, это лучше, чем болтаться в аэропорту полтора часа!
— Мне никто не звонил, — отчеканил Лисовский, — и это очень странно. Более чем странно.
Агния почувствовала, как наползает на нее что-то темное и страшное. Ей хотелось вскочить, затопать ногами, заорать, забиться в истерике, бросить на пол вон ту вазу, что стояла на подоконнике. И топтать ногами осколки.
Она сжала руки в кулаки, так что ногти врезались в ладони. И стиснула зубы. Не помогло.
Но то, что ей так хотелось сделать, получилось у Алины. Она вскочила с дивана, куда с трудом усадил ее Лисовский, затопала ногами и завизжала что-то вовсе уж несуразное, самыми приличными словами были «воровка» и «стерва».
И пока Лисовский пытался успокоить безутешную вдову, Агния глубоко вдохнула и выдохнула — раз, два, три. И еще раз, как учил дед — раз, два, три.
Помогло после пятого раза. Теперь она полностью успокоилась.
— Продолжим, — сказала она негромко, по-прежнему обращаясь только к Лисовскому.
Это дед в свое время ее учил — никогда не реагируй на провокации. Пускай сколько угодно человек орет, ты будь спокойна и холодно-вежлива. Тогда гораздо большего добьешься.
— Итак, — сказала она, полностью игнорируя Алину, — вы утверждаете, что я подстроила аварию для того, чтобы украсть камень. Учтите, что авария была, можете справиться в ГИБДД, а также водитель подтвердит, когда придет в себя. Но для чего мне такие сложности? Отчего тогда я не украла кубок целиком? Или еще проще — прихватила бы его там, в Венеции, и исчезла в Европе навсегда. Я вас уверяю, у меня хватило бы связей найти покупателя, который не стал бы интересоваться происхождением такой дорогой вещи. Вы можете это объяснить?
— Это вы должны мне объяснить, — ответил Лисовский.
— Я рассказала вам правду, все так и было, — повторила Агния.
— Да что ты с ней церемонишься? — Алина снова сунулась ближе. — Она тебе мозги запудрит только так! Отдай камень, сука! — заорала она. — Говори, куда его дела!
Она схватила сумку Агнии и вывалила из нее все на пол. И принялась рыться в вещах, как собака в куче прошлогодних листьев.
Агния подавила порыв пнуть вдову ногой в зад и осталась сидеть на месте.
— Хорошо, — процедила она, — вижу, что вы не хотите прислушаться к голосу рассудка. Тогда вызывайте полицию. Вот прямо сейчас, по горячим следам. Раз вы считаете, что камень украла я, — вызывайте!
С этими словами она встала, чтобы быть вровень с Лисовским. Он был роста невысокого для мужчины, так что на каблуках она была даже чуть выше.
— Думаю, вы и сами знаете, — заговорила Агния вкрадчиво, — что будет, если обратиться в полицию. Прежде всего они устроят всестороннюю проверку всех дел фирмы. Мы-то с вами знаем все подводные камни и сложности в деле торговли антиквариатом. У меня, я так понимаю, уже нет никаких обязательств, так что я спокойно смогу ввести их в курс дела. Мне скрывать нечего, я буду достаточно откровенна. А потом вы уж будете разбираться с последствиями.
Агния не шутила — она прекрасно знала, что некоторые сделки Боровой проводил как бы в обход закона и от налогов укрывался. В общем, полиции будет чем заняться, и они устроят владелице фирмы большую головную боль. Можно и вообще дела лишиться. Или на взятках разоришься.
Вдова этого не понимала — она, как уже говорилось, в бизнесе разбиралась, как свинья в апельсинах. Но Лисовский тут же уразумел подтекст и помрачнел.
— Оставь это! — Он рывком поднял Алину с места и бросил на диван.
— Теперь с тобой, — прошипел он, глядя на Агнию. — Пошла вон! Сию минуту, чтобы я тебя больше не видел здесь. Поняла?
— Поняла уж. — Агния взглядом показала ему, чтобы придержал Алину, которая срывалась с места, собрала, не глядя, все мелочи в сумку и вышла, не обернувшись и не простившись.
В приемной теперь стоял запах валерьянки, которую пила Нелли Леонидовна.
