Эверт Гренс по-прежнему находился рядом с освещенной койкой. Недавно ты была жива. Женщина, у которой на лице кой-чего не хватало. А теперь мертва. Он смотрел на ее грудь и живот, куда, по словам Эрфорса, кто-то вонзал нож, снова и снова.
У тебя есть имя. Ты о чем-то думала. Где-то у тебя был дом.
— Эверт? — Нильс Крантц стоял у ограждения, куда совсем недавно заходить запрещалось. Знаками подзывал Гренса, Свена Сундквиста, который ждал поодаль, и Эрфорса, собиравшегося уходить. — Идите сюда.
Крантц стал на колени, попросил остальных сделать то же самое. Одна из ультрафиолетовых ламп, с какими он работал раньше, лежала перед ним, он поднял ее, осветив пол, пыльный бетон возле своей левой ноги.
— Теперь мы знаем, откуда она тут взялась.
Они передвигались по зоне, которую криминалист и два его помощника только что осмотрели.
— Следы волочения. Заканчиваются у койки с трупом. Сгустки свернувшейся крови и текстильные волокна, вероятно от ее одежды. Рядом мы зафиксировали следы ног. Вероятно, того или тех, кто ее тащил.
Гренс присматривался, не видя того, о чем говорил Крантц.
— Следы волочения. Откуда?
— Протяженность следов сто шестьдесят два метра. Вон оттуда.
Он показал в ту сторону, откуда сорок пять минут назад пришли Гренс и Сундквист.
— Идите за мной.
Нильс Крантц встал, пошел. Эверт Гренс достал мобильник и на ходу уже в третий раз попробовал дозвониться до персонала Аннина санатория. Он знал, что сейчас ее уже, как всегда, доставили в одну из небольших клиник, наверняка дали наркоз и вот-вот отвезут в операционную. Знал, что предстоит обычное обследование, какие-то замеры внутричерепного давления, что персонал санатория много раз за последние годы просил его не нервничать, положиться на них, прекратить эти дурацкие проверки, которые были для него единственной опорой.
Не получалось. Страху не прикажешь.
Страх забивается вглубь и сидит там, как ноющая боль под ложечкой.
Он несколько раз чертыхнулся, даже заставил остальных обернуться. Третья попытка позвонить из этого окаянного подземелья — и третий раз неудача, связи нет.
— Минуточку.
Крантц поднял руку. Он стоял у двери посередине длиннущей стены. Тот же цвет, что и везде. Что это — намеренная маскировка или просто одна банка краски, которая все никак не заканчивалась? — спросил себя Гренс.
— Подождите там.
Серая дверь, которую при других обстоятельствах было бы трудно заметить. Но сейчас на сером виднелись черные пятна. Поверхность двери испачкана сажей.
— Мы пока не полностью ее осмотрели, хотим открыть и обследовать обе стороны. Персонал больницы имеет ключ только от одного замка. Мы ждем ключ от второго. — Крантц опустил руку и посмотрел на черные пятна. — Сто шестьдесят два метра. Следы волочения начинаются отсюда.
Свен Сундквист шагнул поближе к двери:
— Ты думаешь, эта женщина… оттуда?
— По всей видимости.
Эверт Гренс сделал четвертую попытку позвонить, и снова безуспешно. В сердцах отключил телефон.
— Боюсь, там возникнут проблемы. — Он стоял рядом со Свеном, в метре от стены кульверта. — За этой стеной начинается подземный Стокгольм. Настоящий. Огромная система туннелей, проходящая под улицами, парками, везде, куда ни ступи ногой. Многие километры бетонных труб, порой настолько широких, что можно спокойно гулять внутри. — Гренс махнул рукой возле замков.
— Я бывал там несколько раз. Не через больницу, через другие спуски. Такие двери есть в каждом общественном здании. По крайней мере, раньше все районы строили с выходом к туннелям. Иногда надо миновать коммутаторные помещения телефонной сети, в этом кульверте они тоже имеются, иногда электроподстанции. Но каждый раз через такую подземную дверь.
Людвиг Эрфорс до сих пор молчал. Сейчас он поставил свою сумку на пол.
— Ты говорил о системе туннелей. — Он медленно кивнул, словно себе самому. — Мне бы надо… Эверт, система туннелей… она связана с канализационными коллекторами?
— Тут все связано, вся эта хреновина. Канализация, армейские коммуникации, телекоммуникации, система теплоснабжения. Туннели разных размеров, идущие во всех направлениях, соединенные между собой коридорами, дверьми, люками и черт знает чем еще. Никто уже не представляет себе общей картины. Слишком все старое, слишком протяженное, расположено слишком глубоко. Господи Боже мой, одна только канализационная сеть — миль[5] восемьдесят, считая с пригородами.
Эрфорс опять кивнул. Он из тех, кто заранее тщательно взвешивает каждый свой шаг. Из тех, кто сидит на кухне в уголке и слушает, пока в доме полным ходом идет праздник.
— Ямы на лице женщины. Теперь я знаю, откуда они.
Эверту Гренсу нравились такие люди, и он всегда слушал их очень внимательно.
— Бурые крысы, Эверт. Это их укусы.
Свен Сундквист встрепенулся:
— Укусы?
— Думаю, да.
Свен покачал головой:
— Но там… не знаю, ямы… они слишком уж большие.
Эрфорс отступил на несколько шагов назад, показывая рукой в ту часть кульверта, где лежал труп.
— Бурые крысы — животные крупные. До тридцати сантиметров. И хвост сантиметров двадцать. В общем, полуметровые зверюги. Думаю, ее погрызла не одна крыса. Они были разной величины, судя по укусам. В туннеле их миллионы. Одна крысиная пара при благоприятных условиях может дать за год потомство в тысячу голов.
В коридоре послышались шаги. Молодой полицейский, который утром встретил Гренса и Сундквиста в вестибюле больницы, быстро подошел к ним и ловко нырнул под бело-синюю ленту.
— Здание осмотрели, как приказано. Посторонних лиц не обнаружено, — сказал он, обращаясь к Эверту Гренсу, затем продолжил, теперь уже глядя на Нильса Крантца: — Начальник охраны сказал, что второго ключа в больнице нет.
— Это все?
— Все.
Эверт Гренс посмотрел на криминалиста, коротко рассмеялся:
— Я сам мог бы тебе это сказать, Нильс. Если б ты спросил. Надо связаться с гражданской обороной. Ключи от таких замков находятся у них.
Крантц ничуть не обиделся, сказал, что сейчас вернется, и куда-то ушел. Эверт Гренс подождал, пока его шаги стихли в отдалении, и подошел к Эрфорсу:
— Ты сказал, она пролежала здесь несколько дней. А точнее?
— Точнее пока не знаю.
— Попытайся. Прикинь. Как давно она мертва?
Эрфорс вздохнул:
— Я гадать не люблю, как тебе известно.
— Попробуй.
— Как минимум тридцать шесть часов. Точнее скажу после вскрытия.
Гренс смотрел на дверь в стене кульверта.
— Помоги-ка мне, Свен. Ты их допрашивал.
Свен Сундквист поискал под белым халатом, чувствуя боль в укушенных мальчиком пальцах. Осторожно выпрямил их и попробовал достать блокнот, застрявший в наружном кармане куртки.
— Согласно расписанию, вечерний охранник проходит по кульверту последний раз в двадцать пятьдесят. И в будни, и в выходные, поскольку вывозит мусор, я полагаю. Тогда, как утверждает начальник охраны, кучи одеял на койке не было. Стало быть, труп мог появиться здесь самое раннее в двадцать один час. — Сундквист полистал блокнот, открыл его на одной из последних страниц. — В семь тридцать утра ее обнаружил дневной охранник. На обратном пути с двумя вагонетками завтрака. Иными словами, она пролежала здесь десять с половиной часов. В этом кульверте. Если ее притащили из системы туннелей, собаки еще сумеют взять след.
Впервые за все утро воцарилась тишина. Крантц, который, шурша, елозил по полу, куда-то ушел, пластиковая лента никого сюда не допускала, а у Эверта Гренса больше вопросов не было. Он коротко кивнул, взглянув на Свена и Эрфорса. Ему надо подняться этажом выше, в комнату охраны, поискать обычный телефон, которому не мешают толстые стены.
Сначала он позвонил в дежурную часть. Через пятнадцать минут кинолог с собакой будет здесь.
Следующий разговор тоже был недолгим. В кратких словах он изложил Херманссон ситуацию с трупом в больничном кульверте. И попросил ее с этой минуты возглавить дело, с которого начался этот день, — дело сорока трех детей, брошенных в центре Стокгольма. Он знал, что Херманссон способна руководить большим расследованием, причем куда лучше многих более опытных сотрудников.
Третий звонок. Ни гудков, ни разрыва связи. В Аннином санатории на Лидингё, едва ли в миле отсюда, трубку сняли сию же минуту.
Он попросил к телефону Сюзанну, студентку-медичку, которая работала внештатно и которой он в целом привык доверять. Она подтвердила, что Анни увезли рано утром и сейчас она под наркозом, что позволит сделать рентген и проверить пластиковую трубку, вживленную в мозг. Это необходимо, чтобы избежать гидроцефалии, которая, как объясняла студентка, возможна при кровоизлияниях в результате черепно-мозговых травм. Всего одно слово…
