Санитары положили труп на носилки и вынесли из гаража. Мякишев что-то бубнил себе под нос.
– Молишься, что ли? – усмехнулся полковник.
– Погоди. Девятнадцать, двадцать… двадцать четыре. Гаражному кооперативу лет двадцать, а то и больше?
– Угадал. Для ветеранов строили.
– Гараж покойничка находится по центру. Слева пять, справа шесть и напротив двенадцать. Уверен, половина этих сараев забита старыми «Жигулями». Старики обожают копаться в моторах. Кто-то должен был видеть убийцу и хозяина. Сделай милость, Витя, опроси владельцев гаражей. И еще. Станции тут нет. Убийца живет в городе, значит, его кто-то привез.
– Он мог сам приехать на машине.
– А уехать на мотоцикле? Нет. Его привезли. А потом машина сопровождала мотоциклиста. Если бы его попытались остановить, она бы отвлекла внимание на себя. Ты же знаешь фокусы угонщиков.
– Ладно, поспрашиваем народ.
К полковнику подошел медэксперт:
– Череп проломлен монтировкой, она там и валяется. Не менее суток прошло.
– Тютелька в тютельку все просчитали. Сегодня угнали мотоцикл, завтра совершили налет. Им все было известно заранее. А главное, о машине с деньгами, которую в пути поменяли. Кто об этом мог знать?
– Я могу рассчитать тормозной путь машины, но не больше, – начал было Кравченко, но Мякишев перебил его:
– Не притворяйся. В гаишники тебя из уголовного розыска перекинули. Хочешь в сторонке отсидеться?
– Ладно, не кипятись, Сережа, сделаю, что смогу.
Два опытных офицера смотрели вслед уезжающей труповозке и почему-то чувствовали себя виноватыми.
Вербицкий выслушал доклад Мякишева с равнодушным видом, будто знал заранее о результатах поездки подполковника, и начал свой рассказ.
– В доме четырнадцать квартир. Дом сдан в эксплуатацию полгода назад. На данный момент занято девять квартир. Многие живут в них не более трех месяцев. Четыре квартиры мы исключаем, там проживают только женщины.
– У женщин есть любовники.
– Я говорю о пожилых женщинах, – уточнил Вербицкий.
– Тем более. У них есть любимые сыновья. Где, как ни у мамочки, можно надежно спрятаться. Ты там не живешь и не попадаешь под подозрение, в отличие от квартиросъемщиков.
– Уговорил. Подозреваем всех. Придется просить подкрепление у твоего начальства. Целая бригада нужна, чтобы проверить каждого. Список жильцов я достал. И еще. Дом, где находится тайник, под снос не идет. Его купил тот же человек, что владеет соседним. Через несколько месяцев начнется реконструкция.
– Все подъезды заколочены, а тот, в который вошли мотоциклисты, был заперт на замок, они открывали его ключом. Замок врезной, дорогой, а дверь железная. Омоновцы врывались в дом через окна первого этажа, заколоченные фанерой и загороженные решеткой.
– Я знаю, Сережа. Технику-смотрителю платили за молчание. Практически он сдавал одну из квартир в пустом доме, но не нашим мотоциклистам, а собачникам. В помещении на втором этаже одна семейка разводила собак. Породистых, разумеется. Продавали щенков через газету, где мы нашли объявление о продаже мотоцикла. Я не исключаю, что мотоциклисты покупали у них щенка. Им нужен был слепок ключа. Собаку они могли и не купить, она им не нужна, но ключик из кармана выдернули. О квартире на пятом этаже никто ничего не знал, собачники наверх не поднимались.
– Господи, – развел руками Мякишев. – Как все гладко складывается. Грабители родились в сорочке и засыпались на такой ерунде. Сопляк-участковый их засек! Это не стечение обстоятельств, это судьба.
– Судьба, говоришь? Вот только мы их не поймали, и они для нас до сих пор недосягаемы. А если это семья Топтуновых, то они могли к данному моменту добраться до Южного полюса.
– Жора Топтунов?
– Именно. Тот, что окна делал на чердаке, а его папаша хорошо врезает замки в двери. Я видел его работу, золотые руки у мужика. Оба живут в доме два месяца. Чем на хлеб зарабатывают, неизвестно, однако не бедствуют. Месячная аренда квартиры равна годовой зарплате хорошего специалиста. И еще любопытный факт. Отец Жоры – бывший циркач.
– Как узнали?
– Увидел плакат в РЭУ. И где? В комнате техника-смотрителя. Полюбопытствовал. Так, между прочим. Техник мне рассказал, что сам мечтал стать циркачом, а плакат ему подарил Иван Васильевич Топтунов, отец Жоры. Почему Топтунов, если на плакате написано Сарафановы? Псевдоним. Отец, сын, мать, плюс трое наемных называли себя братьями Сарафановыми. Черт-те чего вытворяли на арене. Ходили по проволоке, делали кульбиты с трамплина, строили пирамиды. Когда мать погибла во время трюка, группа прекратила свое существование. Отец еще какое-то время подрабатывал каскадером в кино, сын занялся электроникой. Что дальше, я не знаю. На звонки мне не ответили, дома никого. Для поисков нет оснований.
– Мотоцикл, стрельба по мишеням, прослушивание раций, врезание замков, цирковая ловкость. Двое мужчин в одной квартире, окна на чердаке. Что еще нужно?
– Доказательства, Сережа. Следов в квартире, где находился тайник, мы не нашли, отпечатки не обнаружены. Мы ничего и никому предъявить не можем. Есть еще одно совпадение, нам на них везет. Воистину мир тесен. Пустующий дом купил Мирзоев Михаил Игнатьевич, человек очень известный в городе. У него все и везде схвачено. Ему же принадлежит и дом, где живут Сарафановы. Мирзоев – друг мэра и десятка влиятельных банкиров.
– Ну а он тут при чем?
– Не знаю. Его дочь Елена Мирзоева теперь носит фамилию Гордеева. Она жена Антона, твоего лучшего опера, которого подстрелили при налете на банковский фургон.
– Э… брось, Илья Алексеич. Антон – человек твердой породы, такие не ломаются.
– Его же списали, он инвалид.
– Надо бы ему позвонить. Спасибо, что напомнили. Вы и Антона подозреваете? Он же пулю схлопотал.
– Тесть его терпеть не может. Если бы не дочь…
– Ерунда. Точка!
– Не повышай тон, товарищ подполковник. Из личного дела майора Гордеева нам известно, что он лучший стрелок в райотделе. Тридцать метров для него не расстояние. Мы нашли все выпущенные из его пистолета пули. Но не в телах налетчиков, а в стене дома. Ближайшая легла в трех метрах от цели.
– Не докажете. Может, Антон поразил цели, а снайпер из винтовки с «пээмовскими» патронами умышленно мазал. И вообще, эта идея принадлежит Леониду Кочергину, брату убитого налетчика. Почему я должен ему верить?
– Мы нашли шесть пуль от «пээма», Гордеев стрелял только три раза. Три пули легли в цель, три мимо. Я ни на чем не настаиваю и ни на кого не качу баллоны. Мы разбираемся.
– Дело о налете на фургон ведет вспомогательная группа, а наше дело – мотоциклисты, – отмахнулся Мякишев.
– Но мы-то с тобой знаем, что имеем дело со звеньями одной цепи.
– Нет никакой цепи. Есть цепочка, разорванная на клочки. А сколько еще таких, нами не найденных? Тупик, товарищ руководитель следственно-поисковой группы. Только от безвыходности можно заподозрить лучшего опера в причастности к зверским преступлениям.
В кабинете повисла пауза.
10
Деньги поступали в хранилище через бухгалтерию после пересчета и оформления накладной с подписью кассира. Гордееву не приходилось бывать в кабинете управляющего раньше, для этого не было повода.
Вызов в кабинет Скороспелова считался здесь плохой приметой. Антон не видел за собой никаких грехов и оплошностей. Старый главбух оказался отличным учителем и очень быстро научил новичка всем тонкостям профессии. Они даже подружились. Виталий Семенович был бездетным, Антон годился ему в сыновья, и Руденко привязался к парню, удивлялся его бесхитростности и прямоте.
В конторе работали люди скрытные, даже в курилке стояла гробовая тишина.
Антон поднялся на шестой этаж и зашел в кабинет «императора». Так за глаза называли управляющего. Наступила неловкая пауза – в креслах сидели Мякишев, бывший начальник майора, и следователь Вербицкий. Похоже, они тоже не ожидали увидеть Гордеева в качестве одного из начальников Центрального банковского хранилища.
– Я думаю, вы знакомы, дорогие друзья, – нарушил молчание Скороспелов. – Антон Филип-пыч нынче заведует всей наличностью, попадающей к нам из неофициальных источников.
– Вот оно как? – удивился Вербицкий.
– Именно так, – улыбнулся управляющий. – Эти деньги не принадлежат прокуратуре, они у вас по распоряжению суда. Я принимаю вашу заявку, и деньги будут храниться у нас без оплаты аренды сейфа.
– Я не понимаю, о чем идет речь, Эраст Петрович, – сказал Гордеев.
– Ну уж тебе-то, Антон, должно быть понятно. Господа сыщики принесли нам три миллиона евро, так как ни в прокуратуре, ни в милиции такую сумму хранить негде. Тумбочка из ДСП не подходит, хозяину деньги вернуть не могут. Они изъяты с места преступления и являются обычной уликой. Так сказать, доказательной базой. Они будут храниться у нас до суда.
– Это срок немалый. Сначала надо найти мотоциклистов, доказать их причастность к преступлению, выдвинуть обвинение, закрыть дело и только потом передавать его в суд…
