– Как его порез? – поинтересовалась она, подходя к тете Клепе.
Та подозрительно окинула девушку взглядом водянистых голубых глаз.
– Это вы, что ли, Шлыкова скрутили? – вместо ответа задала она вопрос.
– Нет, Шлыкова скрутил Рома, а я только…
– Ладно-ладно, знаем! – отмахнулась санитарка, не выпуская щетки из рук. Повернув голову безучастного больного правой стороной к Неле, она указала на длинный порез.
– Вот, – сказала она сердито, – шрам останется как пить дать – такую мордашку испортили!
С аккуратно зачесанными назад волосами и коротко подстриженной бородой Незнанов выглядел лучше, чем тогда. Если, конечно, не считать ничего не выражающего взгляда и слишком бледной кожи.
– Его на улицу вывозят? – спросила Неля.
– Да кто ж его вывезет? – пожала плечами санитарка. – И Ракитин не одобрит: у него к этому пареньку особое отношение.
– Он что, его родственник?
Вместо ответа тетя Клепа громко фыркнула и вернулась к своему занятию. Неля поняла, что разговор окончен, и решила не искушать судьбу – похоже, первый «контакт» с суровой санитаркой прошел неплохо!
До обеда Неля занималась тем, что расписывала назначения для новых пациентов. Она решила заменить некоторые нейролептики, предварительно просмотрев все, что хранилось на складе.
Медперсонал питался отдельно, но их столовую от столовой для больных отделяла всего лишь арка, через которую и те, и другие могли беспрепятственно наблюдать друг за другом. Такая планировка помещения позволяла медикам в случае непредвиденной ситуации немедленно вмешаться. Неля знала, что в «буйном» крыле дела с питанием обстоят иначе, да и вообще – все по-другому из соображений безопасности. К примеру, у буйнопомешанных практически отсутствует женский медицинский персонал. Большинство функций, включая уборку, выполняют здоровенные санитары, способные одной левой справиться с самым агрессивным больным. Неле казалось, что заведующий «буйным» отделением, как и его подручные, напоминают охранников лагеря для особо опасных преступников. Все они держались особняком.
Неля оторвалась от своих размышлений, когда к ней подсела Анюта с подносом.
Тарелка, до краев наполненная супом, пюре с парой свиных котлет, три пирожка, компот из свежих фруктов и две баночки йогурта на десерт. Как субтильное тельце Анюты вместит такое количество еды?!
– Я договорилась с Танькой, – сообщила девушка, деловито раскладывая еду на столе. – В пять часов у нее смена заканчивается.
– Спасибо, Анюта!
– Да не за что, – отмахнулась медсестра, принимаясь за суп. – Она всегда рада поболтать.
Татьяна назначила встречу в самой глубине сада, у больничной ограды. Там, среди сплетавшихся ветками кустов, до которых не дошли заботливые руки дяди Бори, был старинный фонтан – наверное, еще тех времен, когда в усадьбе содержалась душевнобольная жена помещика, о которой рассказывал Гоша. Фонтан давно не работал, и серый гранит в форме гигантской вазы казался сюрреалистическим предметом с картины Сальвадора Дали. Усевшись на край пустой чаши, Неля приготовилась ждать.
Татьяна появилась двадцать минут спустя. Ростом выше Нели, широкая в плечах, грудастая, с сильными руками и ногами, она выглядела бы мужеподобной, не венчай всю эту телесную «роскошь» одна из самых хорошеньких головок, какие только Неля видела в жизни. Татьяна обладала чистым лбом, темными бровями вразлет, из-под которых бодро глядели на мир глаза цвета морской волны. Скульптурные черты лица могли бы принадлежать статуе какой-нибудь древнеримской богини. На молодой женщине ловко сидел короткий белый халатик, а на ногах красовались кроссовки размера этак сорок второго.
– Это вы – Нелли Аркадьевна? – поинтересовалась она, хотя и так было очевидно, что никто иной не стал бы прятаться в таком месте.
– Анюта сказала, что вы все знаете о пациентах «буйного» отделения? – вместо ответа спросила Неля.
– Вы же вроде с нашими психами никаким боком не соприкасаетесь!
– Видите ли, Таня, я тут человек новый, но, кроме вашей подруги, пока что близко ни с кем не сошлась…
– И не сойдетесь! – перебила Татьяна, присаживаясь рядом. – Народ здесь – себе на уме, и все предпочитают держать друг друга на расстоянии.
– Почему?
– Ну, во-первых, специфика работы не располагает к болтовне – особенно на нашем отделении! Во-вторых, каждый норовит коллеге в карман заглянуть. Вы ведь в курсе, что Ракитин выдает премии за хорошую работу?
– Да, – согласилась Неля. – Я сама уже имела удовольствие получить.
– Надбавки достаются всем, но их размер зависит от того, насколько вами доволен главный. Естественно, не все согласны с тем, как распределяются «блага» среди персонала, поэтому… Но вы ведь не об этом пришли поговорить, верно?
– Это тоже весьма занимательно, однако вы правы. Меня интересует конкретный пациент.
– Из «буйных»?
– Ракитин, во всяком случае, так сказал, он – его больной.
– Странно.
– Почему?
– Да потому, что главный буйных не ведет. Он, видите ли, мараться не любит. Занимается только «платниками», да и сложных не берет – не барское это дело!
Нелю удивило, что Татьяна свободно и откровенно говорит о таких вещах, будто совершенно не опасаясь, что ее слова дойдут до начальства.
– Вы, наверное, удивляетесь, что у меня язык без костей? – словно догадавшись о невысказанном вопросе собеседницы, ухмыльнулась медсестра.
– Честно говоря…
– Я бы поглядела, как Ракитин без меня справится! Он страшно боится, что «буйный» медперсонал разбежится, поэтому нам перепадает больше, чем другим. Знаете, сколько нас?
– Сколько?
– Десять человек – на все отделение!
– Но как же вы справляетесь? – искренне удивилась Неля. – Ведь контингент-то непростой!
– Справляемся, справляемся, – закивала Татьяна. – Нелегко, конечно, но можно. Персонал недоукомплектован, и каждый человек на счету. Так о ком конкретно вы хотели поговорить?
– Об Александре Незнанове.
– О Незнанове? – наморщила гладкий лоб девушка. – Понятия не имею, кто это!
– В самом деле? – расстроилась Неля.
– А с чего вы взяли, что этот Незнанов из наших?
– Понимаете, меня удивило угнетенное состояние пациента, которое, судя по всему, вызвано влиянием сильнодействующих препаратов. Ракитин пояснил, что сделано это из-за того, что пациент буйный и может причинить вред как себе, так и окружающим.
– Ничего не понимаю! – развела руками медсестра. – Ни одному из наших пациентов нет хода в основное крыло: они все за толстыми решетками и под неусыпным надзором. Там есть маньяки, убийцы, которых по суду признали невменяемыми… Но почему же такой больной не изолирован от других?
– Может, потому что он, как вы сказали, «платник»? – предположила Неля.
– Что ж, возможно. Если, к примеру, родичи дают лично главному, то он, вероятно, предпочитает держать парня у себя на глазах, накачивая его, от греха подальше, седативными препаратами?
Неля задумалась. Как же узнать, кто такой Незнанов? Но не следовало забывать и о поручении дяди Ильи.
– Таня, скажите, а в «Синей Горке» часто умирают пациенты?
– Умирают? – переспросила девушка. – Ну, как сказать – они ведь не в своем уме… Случается, кто-то в окно выпрыгнет или повесится по недосмотру… И несчастные случаи иногда происходят. Вот, к примеру, несколько месяцев назад. Привезли к нам паренька, а буквально через пару дней его в ванне нашли утопшим.
– Разве здесь есть ванны? – удивилась Неля. – Я думала, только душевые!
– В ванне для процедур, – пояснила Татьяна. – Врач на минутку отошла. Он не был буйным и вел себя адекватно.
– Расследование проводилось?
– Да какое расследование, не смешите меня! – поморщилась медсестра. – Мы же в психушке – если по каждому случаю расследование проводить, ментов не напасешься! Конечно, полицию Ракитин обязан был вызвать, но они только факт смерти зафиксировали, сказали, что врач не виновата в халатности, так как у пациента не было склонности к самоубийству. Происшедшее признали несчастным случаем, и все на этом закончилось.
Похоже, дядя Илья прав: чудные дела творятся в «Синей Горке»! Вот только как проникнуть в ее тайны, если все, кроме Анюты и Татьяны, держатся особняком и не намерены делиться секретами?
Вечером Неля снова зашла в общую комнату отдыха. Большинство пациентов после ужина разбрелись по палатам, но кое-кто еще смотрел телевизор (почему-то без звука) или играл в настольные игры. Незнанов все так же сидел в своем кресле. Неля собиралась к нему подойти, когда вдруг услышала тихие звуки музыки. В дальнем углу рекреации стоял большой рояль. Увидев его впервые, Неля решила, что инструмент находится здесь «для интерьера»: кто-то ведь должен ухаживать за ним, время от времени настраивать и как минимум уметь играть! Оказалось, что свои функции рояль все-таки выполняет. За ним сидел не кто иной, как печально известный пациент Шлыков. Он легко перебирал клавиши, и нежные звуки Рапсодии на тему Паганини Рахманинова постепенно наполняли помещение. Играл Шлыков как любитель (Неля могла судить об этом достаточно профессионально), но вполне сносно – в особенности с учетом того, что в больничных стенах Неля вряд ли могла ожидать услышать классику, исполняемую «вживую»!
