— Макс, считается, что писать надо о том, что хорошо знаешь. Но не слишком ли это ограничивает?
— Я думаю, не стоит воспринимать все так буквально. Порой наше воображение наделяет достоверностью самые дикие фантазии.
— Вы имеете в виду научную фантастику?
— Именно.
— А еще я иногда пишу сцену и думаю, что можно было бы сделать это по-другому и так было бы лучше. И часто сомневаюсь, не бросить ли все и не начать ли с начала или продолжать.
— Боюсь, это обычное дело. Писателей всю жизнь преследуют забракованные когда-то варианты.
«Как он тактичен», — подумала Лора, окинув быстрым взглядом его профиль, его умное и заинтересованное лицо, прежде чем снова сосредоточить внимание на Джеральде.
А вот с Джеральдом что-то было не так. Явно не так. Он сидел на самом краешке дивана, напряженный, как тетива туго натянутого лука. Лицо его сохраняло полную бесстрастность, но по вздувшимся на шее жилам Лора понимала, каких огромных усилий стоит эта бесстрастность. И еще она видела, что, хотя лицо Джеральда, как и физиономии всех собравшихся, обращено к Максу, смотрит хозяин дома не на гостя. Взгляд его устремлен в точку на стене, за плечом Макса. Одна из туфель Джеральда, каштановых, с дырочками на носке и рыжеватого цвета шнурками, нетерпеливо постукивала по ковру.
Ничего не изменилось, поняла Лора по знакомому волнению в желудке, она по-прежнему любит его. Да, он неверный и ненадежный, но она все та же его раба. Попала к нему в рабстве, как только увидела, там и пребывает. Придется ей просто смириться с существованием той блондинки, как баронессе из «Кузины Бетты» Бальзака, которая у себя наверху умирала от жажды любви, пока внизу любимый задирал юбку служанке. Немного отвлекшись, Лора заметила, что Макс бросил на нее быстрый внимательный взгляд. И догадалась, что за этот краткий миг он все узнал о ее чувствах. Обозлившись и не скрывая неприязни, она уставилась на него в упор.
Эми задала последний вопрос: какими самыми важными качествами должен обладать писатель?
— Подвижным умом. Ничто не должно ускользнуть от вашего внимания. И выносливостью. Писателю многое приходится выдерживать.
— Но вы-то добились успеха сразу же, — грубо педалируя личное местоимение, заметил Брайан.
— Мне повезло. Но даже если тебе сопутствует удача, ты рискуешь в любой момент быть отброшенным к исходной точке. Каждую новую книгу начинаешь с нуля. И конечно, успех часто вызывает враждебную реакцию. Критики объявляют охоту на тебя. Вокруг моих исторических романов было довольно много шумихи.
— Я хотела спросить… — Сью сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, но голос ее все равно слегка дрожал, — вы никогда не писали для детей?
— Боюсь, что нет.
— А я… рисую. Ну, в смысле, я рисую картинки.
«Картинки»? Боже, как интересно. Брайан встретился глазами с гостем, и, надеясь на его понимание, состроил печально-досадливую гримасу. И что с ними делать, с картинками?
— Я предлагал ей начать с коротких рассказов или стишков, — сказал он, — но она отказалась.
— И правильно сделала. Их совершенно невозможно продать. — Макс ободряюще улыбнулся Сью: — А что за картинки?
— Дракон по имени Гектор.
— А он ест людей?
— Только худых. Он на диете.
— Замечательно! — Макс от души рассмеялся, и оказалось, что смех у него очень приятный. Признание Сью вылилось в ее маленький триумф.
Нет, дети-то, конечно, чуть не падали от смеха, когда она рассказывала им о приключениях Гектора. Но что может понимать «сопливая малышня»? Так сказал Брайан, когда она впервые поделилась с ним своим успехом.
Она взглянула на мужа: он постукивал указательным пальцем по подбородку и едва заметно шевелил тонкими губами — верный знак того, что готовится противоречить, оттачивает язвительную реплику. Он уже наклонился вперед и открыл рот, но опять вступила Гонория:
— Не знаю, кто как, а я проголодалась. Уверена, мистер Дженнингс тоже.
Поднялась волна извинений. Эми передала гостю тарелку и салфетку. Джеральд очнулся, пробормотал: «Кофе, кофе» — и метнулся в кухню, Рекс последовал за ним.
Гонория, быстро соорудив на тарелке башню из разнообразных лакомств, вернулась на свое место, по пути громко заметив Брайану:
— У вас рот открыт.
Брайан был в ярости оттого, что его опять лишили moment d’estime [10]. К тому же он ясно услышал слово «плебей», прилетевшее из-за плеча Гонории, и едва не заскрежетал зубами.
Общество разделилось. Лора пошла помочь с кофе и застала Джеральда и Рекса за оживленным разговором. Она явно им помешала. Когда Лора приоткрыла дверь в кухню, Джеральд так красноречиво нахмурился, что она тут же ретировалась.
Эми и Сью подсели поближе к Максу, который аккуратно лакомился рулетом с начинкой из сливочного сыра, чтобы задать ему вопросы, которые не решились бы произнести публично.
Лора посмотрела, что осталось от угощения: ничего, что ей захотелось бы съесть. К тому же ее немного подташнивало, и она знала, что тошнота не отпустит, пока она не отойдет подальше от «Приюта ржанки». Она отрезала тонкий ломтик морковного торта Сью и быстро отвернулась от Praslines de Montargis [11], принесенных Рексом. Они напоминали ей отполированный мозг крошечных млекопитающих, она даже представить себе не могла, как положит что-то такое в рот.
Брайан, не побежденный, ждущий своего часа, пристроив на оба колена по полной тарелке, слушал вопросы к мэтру. Ох, как они были предсказуемы! У Макса есть определенные часы для работы? (С девяти до пяти.) Часто ли он переделывает написанное? (Постоянно.) Всё начинается с сюжета или с персонажей? (Одно от другого неотделимо. Персонажи и есть сюжет.) Много ли он проводит изысканий, прежде чем сесть писать? (Как можно меньше. Предпочитает догадываться. Часто ошибается.)
В этот момент появились Джеральд и Рекс с двумя кофейниками френч-пресс и молочниками. Принесенное разместили на буфете, уже уставленном чашками и блюдцами. Гонория воскликнула: «Наконец-то!», как будто эти двое были парочкой нерасторопных официантов.
Эми отошла от Макса Дженнингса, чтобы налить ему чашку кофе, и Брайан дождался наконец своего звездного часа. Скользнув на ее место, он начал рассказывать о своих сеансах драмы трижды в неделю:
— Скорее строить, а не писать пьесу — вот наш пароль. Только для избранных.
— Какое именно слово?
— Простите?
— Какое именно слово является паролем: «строить», «писать» или «пьеса»?
— О… «строить».
— Ясно.
— Мы работаем свободно, на вдохновении. Выкрикиваем, импровизируем, используем свободные ассоциации. Мы ходим по лезвию ножа. На репетиции ко мне бегут, ног под собой не чуя, поверьте. А если нет, то вон, вон, вон!
— Сильно.
— Не знаю, слышали ли вы когда-нибудь о Майке Ли?
— Конечно.
— Что вы думаете про «Обнаженных»?
— Высокомерно и неряшливо.
Брайан отшатнулся, как будто его внезапно ткнули в грудь. Казалось, он лишился дара речи, сидел и потрясенно молчал.
— Если не сказать хуже.
— Прошу вас, подходите, угощайтесь! — воскликнул Рекс в другом конце комнаты.
И все стали подходить. Эми взяла кое-что для Гонории, которая как раз задавала гостю свой последний вопрос.
— Как вы думаете, — она подалась вперед, твердо упершись в пол широко расставленными тяжелыми ногами в бурых шерстяных чулках ручной вязки, — в какое издательство мне лучше обратиться, когда мой труд будет закончен? Я не хочу, чтобы его опубликовал абы кто.
— Боюсь, тут я плохой советчик, мисс Лиддиард. Сфера моих знакомств — это издатели беллетристики.
— Вот как? — Гонория сначала оторопела, потом разозлилась. — А я-то думала, что диапазон ваших познаний более широк. По крайней мере, не столь ограничен.
Она впилась глазами в последний кусочек рулета со сливочным сыром на тарелке Макса, как бы давая ему понять, что все остальное он сожрал, не имея на это никакого права.
