Брайан стоял к ней спиной. От пояса до лодыжек он был совершенно ровный. Будто струя воды из-под крана. Сью вспомнила, как подружка по педагогическому колледжу говорила: «Никогда не доверяй мужчине, у которого нет задницы».
Она прошла через гостиную с доской для резки хлеба в руках, открыла дверь и высыпала крошки в сад. На коттедже Джеральда горел галогеновый прожектор. Сью подошла к забору и увидела перед домом соседа низкий серебристый «мерседес». Она бросилась обратно в кухню, где Брайан, устроившись в единственном кресле, корпел над кроссвордом из «Гардиан».
— Брайан! Брайан!
— Ну а теперь чего ты всполошилась? — Он спросил это так, будто она всю свою жизнь колотилась в горячечном возбуждении.
— Макс Дженнингс здесь.
— Вряд ли. Еще только десять минут восьмого.
— Тогда кто это?
— Что «кто это»?
— Машина.
— Твоя речь будет похуже твоей стряпни. А это о чем-то говорит… — У Брайана был очень неприятный смех. Этакий раздражающий смешок, даже скорее уханье. Его-то он и издал. Уф-уф.
— Не веришь — пойди сам посмотри.
— Я уже понял, что покоя мне не будет, пока не схожу.
Тяжко вздыхая, он демонстративно долго вчитывался в подсказку составителя, как будто дошел до самого интересного места в боевике, потом натянул шапку и перчатки, которые грелись у плиты, и вышел в холодную темень.
Он мрачно взирал на машину, на эту немецкую красотку, сияющую, как жидкая сталь, облитую холодным белым блеском. Брайан остался очень ею недоволен. Нет, не на такой машине должен бы ездить склонный к суициду сын жестоких, измученных бедностью родителей. Брайан поспешил обратно, в тепло.
— Вероятно, он чувствует себя очень неуверенно, если нуждается в такой машине.
Брайан вновь взялся за свой кроссворд, со вздохом разгладив газету, хотя с тех пор, как он вышел, никто ее не трогал.
— Итак, «сегодня день погож и ясен, и так красив тенистый…».
— «Ясень».
— Я тебе не мешаю?
— Что?
— Это я решаю кроссворд.
— Почему мы не можем решать вместе?
— Потому что ты мне слова не даешь сказать.
Сью вытерла последнюю тарелку и аккуратно повесила полотенце на металлическую ручку колонки.
— Нам все равно скоро выходить, — сказала она.
— Еще пятнадцать минут. Сейчас все всё бросят и помчатся на свист местной знаменитости.
Круглое лицо Сью вспыхнуло. У нее над головой громче грянул тяжелый рок. Вниз по лестнице скатилась Аманда, топоча пудовыми туфлями на платформе, и прогалопировала на кухню, к холодильнику.
— Привет, Мэнд. — Брайан немедленно отложил «Гардиан» и вперил в спину дочери настороженный взгляд. — Как жизнь?
— Жуть.
Мэнди налила себе яблочного сока и зависла над контейнером с оладьями.
— Испортишь аппетит перед ужином, — безнадежно заметила Сью, кивнув на поднос, накрытый салфеткой.
Мэнди ненавидела есть с родителями. Пару лет назад она заявила, что есть будет в своей комнате. Брайан и Сью, в кои-то веки объединившись, не разрешили. Тогда Мэнди вообще отказалась от семейных трапез. А каково им было знать, что она либо покупает, либо выпрашивает, а может, и ворует еду в других местах? Они продержались три дня, потом, испугавшись анорексии, сдались. Сейчас она с аппетитом наворачивала третью оладью.
— Зря ты…
— Оставь ребенка в покое.
Мэнди ушла в соседнюю комнату и включила телевизор. Сью, думая о предстоящем вечере, протирала сушилку для посуды. Интересно, каким окажется Макс Дженнингс? Она никогда не видела настоящего писателя. Правда, однажды она была в магазине «Диллонс», когда Мейв Винчи надписывала экземпляры своего последнего бестселлера. Сью не купила книгу, не могла себе этого позволить и потому просто смотрела на тех, кто ее приобрел и встал в очередь. Она видела, как Мейв улыбалась, спрашивала у покупателя имя и писала несколько слов на экземпляре «Медного пляжа».
Сью так хотелось подойти к ней. Спросить, как она начинала. Что это за чувство, когда написанное тобою в первый раз напечатали? Откуда она берет идеи для своих книг? Сью стояла так долго, что на нее начали коситься. Она разволновалась и на нервной почве все-таки купила экземпляр в бумажной обложке, потратив деньги, отложенные на новые кисти.
Встав на сосновую табуретку, она открыла дверцу буфета над нишей, и достала оттуда глазированный морковный торт.
— Какой переполох! И все ради кого? — Брайан был бы в ужасе, узнай он, что сошелся во мнении с Гонорией. — Ради какого-то писаки, которого толком никто не знает.
— Люди покупают его книги.
— Они покупают его книги, потому что не читали их. А прочитали бы, совсем другой был бы разговор.
— Ну… Да.
— Ну а теперь… куда ты направляешься?
— Накраситься.
— Мы должны быть там через пять минут, о’кей?
— Но ты же сам сказал…
— Через пять минут. Пять!
Брайан проводил кислым взглядом свою длинную, костлявую и сутулую жену. Через пять минут она не спустилась. Ровно в семь тридцать, минута в минуту, он натянул шапку, перчатки и вышел, громко хлопнув дверью.
Открыв дверь Максу Дженнингсу, Рекс тут же убедился, что Джеральду не о чем волноваться. Таким теплым, располагающим к себе, дружелюбным показался ему гость. Встреченный незнакомцем, Дженнингс был заметно удивлен и не скрывал этого, но приятная улыбка все равно ни на секунду не покинула его лица. Рекс представился.
— Джеральд наверху. — Он принял верблюжье пальто гостя, легкое и мягкое, как шелк. — Но я, как говорится, уполномочен предложить вам выпивку.
— Как мило… — Макс бросил взгляд на подставку для графинов со спиртным, где одной емкости не хватало, и на тяжелый поднос с разномастными бутылками. — Если можно, тоник.
— Лед? Лимон?
Предположив и даже надеясь, что Макс, возможно, алкоголик, завязавший со спиртным, Рекс вооружился щипцами для льда. Гость уже чувствовал себя как дома. Он прохаживался по комнате, прикасался к вещам, рассматривал картины, наклонял голову то так, то этак, чтобы удобнее было читать заголовки на корешках книг.
Рекс заметил, что свадебная фотография Джеральда исчезла, и испытал легкий трепет любопытства. Разыскивая и нарезая лимон, он нашел этому объяснение. Размолвка в прошлом, о которой упомянул Джеральд, очевидно, связана с Грейс. Оба были в нее влюблены, она же, послушавшись голоса сердца, вышла за Джеральда. Увы, случайно встретив Макса, она поняла, что ошиблась. Но в то время жизнь ее уже трагически угасала. Было слишком поздно.
Поднося гостю напиток, Рекс демонстрировал сочувствие и понимание, но карт не раскрывал. Макс уютно устроился в кресле и разглядывал длинный, низенький журнальный столик, уставленный яствами.
— Надеюсь, я не должен все это съесть? — улыбнулся он.
— Боже мой, нет! — рассмеялся Рекс. — Все будут с минуты на минуту.
А ведь в письме Максу говорилось, только теперь вспомнил он, что встреча начнется не раньше восьми. Сколько всего надо держать в голове, когда играешь роль! Он слегка пожалел бедолагу Гиену, оставшегося сегодня без внимания своего создателя, и это навело его на мысль, что следовало бы извлечь пользу из ситуации и задать Максу несколько вопросов. Должны же у конфидента и помощника быть какие-то льготы? Почему бы и не воспользоваться ими…
— Я пишу рассказы про шпионов, — сообщил он, усевшись на диван, — и мне интересно ваше мнение: сколько времени стоит тратить на описание оружия и боевой техники? Меня очень интересуют бронированные машины. Особенно «хамбер хорнет». Примерно десять страниц посвящены у меня описанию разных его функций. Думаете, это слишком много?
— Думаю, да, — кивнул Макс. — Думаю, вашим читателям захочется вернуться к сюжету гораздо раньше, чем они дочитают эти десять страниц.
— Э-э, видите ли, — Рекс растерялся и оробел, — как раз с этим у меня проблемы, с сюжетом. С сюжетом, персонажами, диалогом и описаниями реального мира. С остальным у меня все в порядке.
