- Ни слова! А то пристрелю, как собаку!
- Герр гауптман! Мне надо вам кое-что сказать!взглянув на солдата, подошедшего к машине, Генрих чуть не вскрикнул.
Шрам через все лицо! Ментарочи!
Генрих вышел из машины. Эсэсовец открыл дверцу с другой стороны и тоже хотел выйти, но Ментарочи шагнул ему навстречу.
Эсэсовец застонал и упал на сиденье.
- Простите, но он лишний!
- Вы получили предупреждение моего денщика?
- Я искал случая поговорить с вами. И когда увидал машину, очень обрадовался. Ведь я ее хорошо знаю!Ментарочи хитровато улыбнулся.
Разговор между ними продолжался всего несколько минут. Потом Ментарочи подошел к машине и с неожиданной для его небольшого роста силой вытащил эсэсовца за ноги.
- Не волнуйтесь! Поезжайте спокойно. Через минуту его не будет на дороге.
В девятнадцать часов тридцать минут машина остановилась у плотины. До взрыва оставался час. Выслушав рапорт командира, Генрих, как бы между прочим, спросил:
- Мой помощник здесь?
- Час назад ушел!
- Понятно! Выстройте на площадке перед плотиной оба взвода!
Командир чернорубашечников с удивлением взглянул на Генриха.
- Вы что, оглохли? Выстроить оба взвода!
Командир козырнул и побежал выполнять приказание.
Генрих опустился на скамью возле бункера и оглядел все вокруг. Нигде никого не видно. Где же люди Ментарочи?
Гольдринг посмотрел на часы. Как медленно движется время! Неужели через час все будет кончено?
- Герр гауптман, взводы выстроены по вашему приказанию!
Генрих сделал несколько шагов и подошел к шеренге солдат. Они стояли настороженные, взволнованные этой необычной командой - покинуть посты и выстроиться.
- Солдаты!- голос Генриха звенел в тишине, изредка прерываемой одиночными выстрелами, доносящимися со стороны завода.- Слушать мою команду! Два шага вперед, шагом марш!
Шеренга дрогнула и, сделав два шага, остановилась.
- Положить оружие! Всем! Офицерам тоже... Так! Два шага назад, шагом марш!
Удивленные солдаты выполнили и этот приказ.
- Солдаты! Вы честно служили отчизне и нашему фюреру. От имени командования объявляю вам благодарность. Но война кончилась! Наши армии капитулировали. Вы свободны!
Последние слова Генрих произнес с воодушевлением он видел, как люди Ментарочи бегут по плотине, занимают бункера.
- Командование поручило нам передать охрану плотины в руки восставшего итальянского народа. Вам всем я гарантирую жизнь. Сейчас вы отправитесь в казармы, а завтра домой...
Прозвучал одинокий выстрел.
Командир чернорубашечников упал перед строем, пустив себе пулю в висок.
- А теперь слушай меня!- как всегда, весело крикнул Ментарочи.- В казарму шагом марш! А если кто хочет пустить пулю в лоб, не советую! Мир лучше войны!
- Направо! Шагом марш!
Чернорубашечники в сопровождении партизан послушно направились в казармы.
- А большая охрана у этого генерала?- спросил Ментарочи, спокойно прикуривая сигаретку, предложенную Генрихом.
- Нет, саперы уехали в Пармо. Осталось несколько эсэсовцев, человек пять или немногим больше.
- Ну, это для нас пустяки!
- Но - чтобы все произошло, как условились!
- Все будет, как в лучших театрах!
Ментарочи, откозыряв, убежал.
Генрих снова опустился на скамью. Он видел, как Ментарочи расставляет людей на плотине, заводит их в бункера. Большинство в форме чернорубашечников. Их Ментарочи ставит на внешние посты, остальных отправляет в окопы и бункера.
- Ну вот, кажется, и все! Теперь будем ждать высокого гостя! Сколько осталось?
- Двадцать семь минут!- отвечает Генрих, посмотрев на часы.
Слова его заглушает взрыв огромной силы. Замок, высившийся на скале, в противоположном конце долины, словно подскочил и медленно начал оседать.
- Генерал спешит!- встревоженно говорит Генрих.
- А все-таки жаль замок, хотя он и не наш! Жаль!вырывается с искренним сожалением у Ментарочи.
В это время раздается громкий свист.
- Едут!- восклицает Ментарочи и громко, весело кричит:- Приготовиться!
Все замирают. Генрих делает шаг вперед.
По дороге к плотине мчатся две машины. Впереди "оппель капитан", позади "хорх".
- Генерал едет вторым!- бросает Генрих.- В его присутствии не забывайте, что вы лишь солдаты.
- Яволь!- широко улыбается Ментарочи.
Машины подъезжают к плотине и останавливаются.
- Все хорошо!- не совсем по форме рапортует Генрих. Бертгольд молча кивает головой.
Из передней машины выходит эсэсовец. Шоферы остаются на местах.
- И это вся ваша охрана, герр генерал?- удивляется Генрих.
- Одного я отправил к Лемке с приказом, а третий с тобой. Кстати, где он?
- Я приказал ему охранять вход в туннель. Советовал бы и вам послать своего, я не очень доверяю этим чернорубашечникам.
- Ты прав! В последнюю минуту могут предать!Бертгольд поворачивается и отдает соответствующее распоряжение эсэсовцу и шоферу сопровождающей машины. Шофер личной машины генерала остается на месте.
- Пройдемся немного! Я условился с Лемке, чтобы он выводил войска из долины ровно в двадцать часов тридцать минут. В нашем распоряжении еще пятнадцать минут, а с плотины открывается чудесная панорама.
Бертгольд и Генрих медленно идут к плотине. Отойдя несколько шагов, останавливаются.
Бертгольд, облокотившись на перила, рассматривает долину, которую собирается затопить.
- А знаешь, Генрих, мне сейчас вспомнился Нерон. В галерее Германа Геринга я видел картину: Нерон любуется пожаром в Риме. Отличная картина! Особенно хорошо лицо Нерона, оно дышит восторгом, даже наслаждением.
- Скажите, герр генерал, вам не жаль те тысячи людей, которых через несколько минут потопят по вашему приказанию?
- Жаль? Что за глупости!
- А у каждого из них, как в у вас, возможно, есть жена, дети... мать.
- Прекрати этот разговор! Ты видел, как я поступил со Штенгелем? Еще одно слово, и...
Бертгольд кладет правую руку на кобуру. Но в этот момент железные пальцы Ментарочи сжимают его кисть.
- Ну зачем волноваться? Разве нельзя поговорить спокойно!
Рванувшись, Бертгольд заносит левую руку, чтобы оттолкнуть этого дерзкого солдата, выросшего словно из-под земли, но тот сжимает и вторую руку.
- Что это значит? На помощь! На помощь!- кричит Бертгольд, вырываясь.
- Ну, зачем кричать? Ваша охрана, синьор, уже на том свете и, должно быть, ждет вас там.
- Генрих, может, ты скажешь, что это значит?
Генрих вплотную подходит к Бертгольду и шепчет ему что-то ва ухо.
- А-а-а!- Кажется, что над плотиной прокатился волчий вой. Поняв, что его многие годы водили за нос, Бертгольд забывает об опасности и страхе;- он теперь действительно напоминает ощерившегося волка.
Генрих поворачивается и медленно идет вдоль плотины.
Секунду Бертгольд провожает его бессмысленным взглядом. Мысль о потере миллионов, на которые он собирался спокойно дожить свою грешную жизнь, словно парализует его. Но вдруг до его сознания доходит, что дело идет уже не о деньгах, а его собственной жизни.
- А-а-а,- еще раз исступленна кричит Бертгольд и, рванувшись с нечеловеческой силой, выскальзывает из рук Ментарочи.
- Берегись!- предостерегающе кричит итальянец.
Генрих оглядывается.
Прямо на него бежит озверевший Бертгольд, на ходу вынимая пистолет. Генрих поднимает свой, но в этот момент раздается выстрел.
Бертгольд по инерции делает два-три шага и падает, ударившись лицом о барьер плотины. Пуля гарибальдийца угодила ему в затылок.
- Куда вы теперь?- спрашивает Ментарочи,- когда Генрих уже сидит в машине.
- Домой! - широко улыбается Генрих. - Счастливо! Значит, вы без меня справитесь с отрядом Лемке и спасете восставших на заводе?
- Вы не успеете доехать до гор, как они уже будут распевать с нами песни! Поезжайте спокойно, и спасибо вам за все!
Ментарочи и Генрих крепко пожимают друг другу руки, и машина, набирая скорость, мчится в сторону, противоположную Кастель ла Фонте.
Второго мая тысяча девятьсот сорок пятого года на кладбище в Сен-Реми вошел молодой человек в светло-сером костюме, с траурной повязкой на рукаве и с букетом роз в руках.
Кладбищенский сторож, мастеривший возле своего домика игрушку для внука, с любопытством проводил его взглядом. Он знал в лицо всех жителей Сен-Реми, а этого молодого человека видел впервые. Время от времени, отрываясь от работы, он поглядывал в сторону двух могил, окруженных одной оградой, к которым направился незнакомец. Он сидел на маленькой скамеечке совсем неподвижно, лишь изредка наклонялся и заботливо поправлял цветы на ближайшем к нему могильном холмике.
- Горе! Всем горе, и молодым, и старым, оставила после себя война!грустно пробормотал старик и в сердцах принялся долбить дерево.
Приход нового посетителя опять оторвал сторожа от работы. Это тоже был юноша, но сторож, очевидно, хорошо знал его. Поздоровавшись, он тут же доверительно сообщил:
