– Ладно, понятно! – оборвал его милиционер. – Вы на месте преступления ни к чему не прикасались? Не трогали руками вещественные доказательства?
– Нет, как можно! – заверил его кинокритик. – Я же знаю, что этого нельзя делать…
– Откуда такая осведомленность? – насторожился милиционер. – Вы что, гражданин, ранее судимы? Привлекались по статьям Уголовного кодекса?
– Да что вы! – возмутился свидетель. – Никогда! Не был, не имел, не состоял, не привлекался! Я вообще, к вашему сведению, чрезвычайно законопослушный человек! А осведомленность моя исключительно на основе просмотра кинофильмов!
– Понятно. – Милиционер снова что-то записал в блокноте.
– Я ни к чему не прикасался, – повторил кинокритик. – А вот вы спросите молодого человека… – И он указал на Старыгина.
– А что, гражданин тоже был на месте преступления? – насторожился милиционер.
– А как же! – Свидетель снова всплеснул руками. – Я его встретил на крыльце, предупредил, что Никанорыч… извиняюсь, потерпевший убит, но он все равно вошел в дом…
– Интересно! – милиционер повернулся к Старыгину. – Имя, фамилия, место работы?
Дмитрий Алексеевич представился, назвал место работы и протянул милиционеру водительские права. Тот внимательно ознакомился с документом, сверил фотографию с оригиналом и наконец вернул права владельцу.
– Значит, Дмитрий Алексеевич, вы тоже хотели поговорить с потерпевшим? И на какую тему? Тоже насчет электричек?
– Нет, почему же… я вообще на машине приехал. А поговорить я с ним хотел по профессиональному вопросу…
Он хотел добавить, что разговор был о картинах, но что-то его остановило, и Старыгин замолчал.
– Я извиняюсь! – раздался из толпы зевак негромкий голос. – Я, конечно, извиняюсь, может быть, это не мое дело, только этот молодой человек сегодня уже был у Никанорыча…
Старыгин обернулся и увидел старушку в джинсовой панамке, которую встретил, первый раз выйдя от Никанорыча.
– Так! – Милиционер заметно оживился и приготовил свой блокнот. – Попрошу помедленнее и в подробностях. Во-первых, свидетельница, ваша фамилия…
– Вера Сигизмундовна Зайончковская! – представилась старушка, кокетливо поправив панамку. – Вдова Антона Антоновича Зайончковского! Ну, того самого, вы знаете…
– Допустим, – неуверенно проговорил милиционер. – Так что, вы утверждаете, что гражданин Старыгин уже был сегодня в доме потерпевшего?
– Совершенно верно. – Старушка кивнула. – Я видела, когда он вышел из его дома.
– В какое время это было?
– В тринадцать часов двадцать одну минуту.
– Откуда такая точность? – Милиционер недоверчиво взглянул на почтенную вдову.
– Я вам все объясню! – засуетилась старушка. – Я племянницу из города ждала, Анастасию, и поэтому прислушивалась к электричкам, чтобы, значит, ее не пропустить, племянницу свою. Электричку тринадцать ноль семь отменили, следующая была в тринадцать двадцать одну, и я как раз ее услышала, и тут вижу – вот этот молодой человек выходит из дома Никанорыча…
– Понятно! – милиционер повернулся к Старыгину. – Значит, вот какие обнаруживаются интересные подробности! Выходит, Дмитрий Алексеевич, вы находились в доме потерпевшего приблизительно в то самое время, когда наступила его смерть. Таким образом, вы имели полную возможность…
– Но он был тогда жив! – проговорил Старыгин и повернулся к старушке. – Ведь вы видели…
– Совершенно верно! – подтвердила та. – Никанорыч его выпроводил из дома, он на него громко кричал…
– То есть у гражданина Старыгина была с потерпевшим ссора? – вкрадчивым голосом проговорил милиционер. – То есть у него была не только возможность совершить убийство, но и мотив!.. – И он что-то застрочил в своем блокноте.
– Какой мотив?! – возмутился Старыгин. – Он был просто вздорный старик! Характер у него был отвратительный! Если бы всех вздорных стариков убивали…
– Так… запишем… вы испытывали к потерпевшему личную неприязнь… Очень хорошо!..
– Постойте! – Старыгин завертел головой, как будто ожидал от кого-то поддержки. – Но ведь свидетельница видела, что он… Никанорыч… был жив, когда я выходил из его дома!
– Действительно!.. – Милиционер перечитал свои записи и с сожалением вздохнул. – Он с вами ссорился, значит, был жив. В моей практике еще не было случая ссоры с покойником. Но это ничего не значит. Так или иначе мотив у вас имелся, вы могли выйти из дома, а потом незаметно вернуться…
В это время к калитке подкатила еще одна милицейская машина. Из нее вышел невысокий озабоченный мужчина с небольшим чемоданчиком, по-видимому, судебно-медицинский эксперт. Он вполголоса переговорил со старшим милицейской группы, и они двинулись к дому. На полпути к крыльцу милиционер остановился, обернулся и строго сказал Дмитрию Алексеевичу:
– Гражданин Старыгин, предупреждаю вас – никуда не выезжайте из города. У следствия, несомненно, появятся к вам вопросы.
«Дожил! – горько подумал Старыгин. – И отчего я вечно попадаю во всякие сомнительные истории? Хорошо хоть сразу наручники не надели и не задержали до выяснения. А то народ здесь приличный, сраму не оберешься…»
– Что же случилось? – растерянно спросила Лидия, когда они отъехали от Комарова на приличное расстояние.
Старыгин сосредоточился на дороге и не спешил отвечать. Он и сам бы хотел знать ответ.
– За что убили этого несчастного нищего старика? – продолжала Лидия.
– Не знаю, – отрывисто бросил Старыгин, – возможно, какие-нибудь бытовые разборки, сведение счетов. Старик ведь собирал цветные металлы и продавал их скупщикам, а это весьма криминальный бизнес.
Он сам не верил в то, что говорил. Если бы Никанорыча убили из-за небольших денег или на бытовой почве, как говорят в милиции, то его просто пырнули бы ножом или ударили по голове тем же подсвечником. Не надо служить в милиции, чтобы понять: вряд ли мелкие бандиты выбирают такой сложный и изысканный способ убийства. Это что-то средневековое, а в истории они не сильны, им и в голову не придет влить человеку в горло расплавленное олово.
От воспоминаний Старыгина передернуло, как будто в салоне машины внезапно наступила зима.
– Я виновата, – тотчас откликнулась Лидия, – это все из-за меня. Если бы мы не встретились…
Старыгин резко затормозил, свернул на обочину шоссе и повернулся к Лидии.
– Вы ни в чем не виноваты, это досадная случайность, – сказал он с излишней горячностью, – вы давно не были в России, у нас такое встречается. Одинокий старик занимался смутными делами, якшался со всякой швалью…
Он сам не слишком верил в то, что говорил, но Лидия, похоже, поверила.
– Жаль, что я не успела с ним поговорить, – сокрушалась она, – возможно, отыскался бы хоть какой-то след тех картин… хоть какая-то ниточка…
– Я что-нибудь придумаю, – успокоил ее Старыгин, плавно трогая машину с места, – я найду еще кого-нибудь, кто нам поможет… кто что-нибудь вспомнит…
Он употребил местоимение «нам», и Лидия не возражала. Она улыбнулась ему благодарно и погладила по руке.
Проводив Лидию, Старыгин ехал домой в самом скверном расположении духа.
Ему пока ничего не удалось узнать о таинственных картинах и их авторе, а он уже попал под подозрение в убийстве.
Да и само то, что несчастного Никанорыча убили буквально через несколько минут после его визита, очень не нравилось Дмитрию Алексеевичу.
Конечно, это могло быть простым совпадением, но Старыгин не верил в совпадения.
И, что тоже немаловажно, он так и не успел спросить Лидию, что она помнит о той картине неизвестного итальянского мастера, что находилась у него в работе. А ведь именно с этого и начиналось их знакомство. И он собирался выяснить сегодня этот важный вопрос. Но не успел. А честно говоря, забыл, после ужасных событий это совершенно вылетело у него из головы.
Плохо, подумал Дмитрий Алексеевич, все плохо.
Задумавшись, он едва не проскочил перекресток на красный свет. Резко затормозив, он откинулся на сиденье машины и почувствовал в боковом кармане какой-то жесткий предмет. Дмитрий Алексеевич вспомнил, что положил туда блестящую вещицу, которую подобрал возле трупа Никанорыча.
Он достал этот предмет, поднес его к свету…
У него на ладони лежал оловянный солдатик.
Маленькая, ярко раскрашенная фигурка с винтовкой. Нарядный синий мундир, перекрещенный желтыми ремнями портупеи, красные штаны, заправленные в высокие сапоги, лихо заломленный черный кивер. Все вместе придавало солдатику бойкий и залихватский вид, так что Старыгину невольно вспомнился стойкий оловянный солдатик из сказки Андерсена.
Солдатик был изготовлен тщательно и аккуратно, с большим искусством – были видны лихо закрученные усы, желтая кокарда на кивере, неизвестный мастер передал даже выражение лица – решительное и воинственное.
Старыгин задумался.
