Юноша вышел и вернулся с туристической картой и карандашом.
– Это совсем рядом. Как выйдете из отеля, первая улочка направо. Третий дом по той же стороне. – Он поставил карандашом на карте жирный крест. Маша поблагодарила и быстро допила остывший кофе. Ей уже не терпелось взяться за дело.
«Лоертс Гэллери» – Маша сверилась по карте – занимала два узеньких, в одно окно шириной, типичных для исторического центра дома. Витрин было также две, и выбор предметов весьма эклектичен. Мебель, потемневшие картины и прямо на бюро эпохи Регентства выложенные изразцы – пейзажи. Мельницы и холмы, море и кораблики. Маша решительно толкнула выкрашенную черной краской дверь, тихо звякнул в глубине колокольчик. Внутри магазина пахло табаком и пылью. Навстречу ей из подсобного помещения вышел пожилой полный мужчина в сопровождении неясной породы лохматой собачки с седеющей мордой.
– Чем могу быть полезен? – Он стряхнул с несвежей рубашки сигаретный пепел.
– Ваши изразцы… – начала Маша. – На витрине. Можно на них взглянуть?
Мужчина кивнул, не без труда пролез в витрину, собрал изразцы и разложил их перед Машей уже на прилавке. Она аккуратно взяла один из них в руку – он был сантиметра два в толщину, с неровными отбитыми краями. Глазурь немного потрескалась, но в формат плитки – идеальный квадрат – идеально же вписывался пейзаж. Ничего особенного: деревце рядом с домиком с покатой крышей, вездесущая мельница, водная гладь, обозначенная одним широким мазком кисти, и два парусника на горизонте. На каждом из углов – орнамент. Что-то вроде простейшего цветка с четырьмя лепестками. Маша перевернула плитку – на оборотной стороне, серой и шершавой на ощупь, был приклеен ценник в сто евро и обозначен год – 1680. Маша достала кошелек, вынула кредитку, но пожилой антиквар покачал головой. Он предпочел бы наличные. И готов снизить цену до девяноста. Маша улыбнулась, вынула две купюры по пятьдесят – ей не нужна скидка. Антиквар непонимающе нахмурился: не нужна скидка? Но никак не прокомментировал ее странный поступок. Аккуратно завернул изразец в несколько слоев газетной бумаги и передал Маше.
– Можно еще один вопрос? – Она бережно убрала изразец во внутренний карман сумки.
Лицо антиквара разгладилось, он понял: за десять евро клиентка хотела попросить совета. Что ж…
– Мне необходимо ваше мнение по поводу нескольких дельфтских изразцов XVI века… – сказала Маша.
– Хотите их продать? – поднял седую бровь антиквар.
– Нет, я хотела бы узнать, есть ли в них что-нибудь особенное… – Она смущенно улыбнулась, сама понимая, как нелепо звучит ее вопрос.
Мужчина усмехнулся в ответ, кивнул:
– Покажите ваши изразцы. Может, что и скажу.
– У меня с собой только фотографии, – стала оправдываться Маша, вновь залезая в сумку, куда сложила распечатанные листы.
Антиквар взял их, разложил на прилавке, с любопытством переводя взгляд с одного на другой, а потом поднял глаза на Машу и пожал плечами.
– Типичный сюжет. Я много таких нахожу, когда сносят старые дома или просто ломают камин. Ничего особенного. Подобные им можно найти евро за сто – сто пятьдесят за штуку. Век действительно XVI. Единственное… – Он помолчал, а Маша затаила дыхание. – С точки зрения эстетики той поры тут слишком много сюжетов.
– Что вы имеете в виду? – нахмурилась Маша.
– Сейчас объясню. – Он наклонился, чтобы выдвинуть ящик, и достал еще два изразца. На одном по центру гарцевал некто, по Машиным понятиям, похожий на мушкетера. На другом пускала фонтан в небо рыба-кит.
– Видите? – спросил антиквар Машу, но она только пожала плечами: нет. Он вздохнул: – Голландские изразцы имеют множество более или менее канонических тем, некоторые типичны для своей эпохи. Животные, морские и земные, птицы, цветы, корабли… Пейзажи, оживленные или нет человеческим присутствием, обычно пастухом или рыбаком. Персонажи крупным планом: пехотинцы и всадники, водовозы, пьяницы и горбуны. Наконец, играющие дети. Но всегда центральная тема одна. А здесь у вас – посмотрите!
Маша вновь вгляделась в изразцы. Она поняла, что имеет в виду антиквар: пейзаж вокруг детей казался столь же существенным, как и дети. По сравнению с плиткой, выложенной на прилавке, изображение казалось избыточным.
– Слишком много деталей, – будто прочел ее мысли антиквар. – Глаз разбегается.
Маша кивнула.
– И еще. – Антиквар приблизил к глазам один из листков. – В углу виньетка. Так называемый угловой мотив, видите? Есть несколько самых распространенных его вариаций: «голова быка» с двумя будто бы рогами. – И он ткнул пальцем в изразец с мушкетером. – Или вот. – Он показал на плитку с китом, – «головка паука» с тонкими усиками, или цветок лилии. Но в случае ваших изразцов…
– Похоже скорее на герб, нет?
Копия зубной карты, присланная по мейлу, подтвердила, что в комнате «Метрополя» погиб-таки шахматист. Еще пару часов назад Андрей вышел из морга, где Паша обрадовал его другой новостью, касаемой Гребнева Ивана Николаевича, антиквара. Ивана Николаевича пытали. Ногти были выдернуты, и руки – Паша кивнул на кисть руки трупа – обожжены намного больше, чем все остальное тело. Да так прицельно! Неизвестно, что такого знал Гребнев, из-за чего его имело смысл пытать. Неизвестно также, рассказал ли он то, что знал, чем и заслужил свою относительно безболезненную (по сравнению со смертью в огне) кончину. Но подобного рода вопросы были банальностью, как и смерть людей с официально невинными профессиями – антикваров и шахматистов. Любопытно было другое: оба, с перерывом в пару дней, погибли в огне. И что там сказал Юра про один тип горючего вещества?
– П-п-погляди в заключении, – буркнул криминалист, когда Андрей до него дозвонился уже из кабинета на Петровке.
– В заключении я уже смотрел, – парировал Андрей. – Но ты говорил про почерк. Ты что имел в виду?
– Твое ГВ, г-горючее вещество, весьма з-з-заковыристо и сделано явно специалистом. Шансов, что два человека сподобились на одинаковый рецепт, немного. Вот у меня тут под боком коллега говорит: готовил спец. П-п-профи.
– Ясно, – сказал Андрей, хотя ему было ничего не ясно. На том конце трубки он услышал чью-то неразборчивую речь.
Юра «перевел»:
– Вот Олежка г-г-говорит, что это человек, п-п-привыкший обращаться с огнем. Может быть, химик. Или п-п-пироман со стажем.
– Этот твой Олежка, он что, спец по пироманам?
– Он-то? Да нет. Но если хочешь, свяжу тебя с одним. Из завязавших, – усмехнулся Юра. – Инженер-электрик. Г-г-гоша такой. Консультирует нас при необходимости.
– Было б неплохо. Поделишься телефончиком?
– Сейчас, – в трубке что-то зашуршало, и Юра продиктовал номер мобильника.
Андрей поблагодарил и, не откладывая дело в долгий ящик, перезвонил неизвестному Гоше. И услышал тихий, крайне интеллигентный голос:
– Я слушаю.
Поздоровавшись и представившись, Андрей не стал ходить вокруг да около.
– Гоша, вы пиво пьете? Например, сегодня?
Они встретились в полуподвальной пивной недалеко от Пушкинской площади. Андрей сразу его узнал по описанию – до вечера они успели обменяться парой мейлов (Андрей выслал инженеру все уже имеющиеся данные по анонимному поджигателю). Гоша, в растянутом темном свитере, тщедушный, лысеющий, тяжелые очки на крупном носу картошкой, сидел в самом дальнем углу и потягивал пиво. Блюдечко с орешками, стоящее перед ним, было уже пустым. Андрей опустился рядом, пожал протянутую безвольную ладонь и заказал девушке в баварском костюмчике пиво и гуляш.
– Может, поужинаешь? – предложил он Гоше.
Но тот покачал головой:
– Меня дома мама ждет.
Андрей кивнул, присмотрелся: да, парень вполне тянул на маменькиного сынка. Сколько ему лет? Тридцать? Тридцать пять? Впрочем, какая разница?
– Спасибо, что согласился со мной так быстро встретиться… – начал Андрей.
Гоша неопределенно мотнул головой – мол, не за что.
– Юра мне сказал, что ты – спец по пироманам? Консультируешь наших криминалистов?
Тот осторожно кивнул:
– Так получилось.
– Сам баловался по молодости лет? – подмигнул Андрей.
Гоша посмотрел в сторону, ничего не ответил.
– Извини. – Андрей почувствовал себя неуютно.
Инженер-электрик снова перевел на него глаза, попытался улыбнуться:
– Да ничего. Развлекался, когда был подростком. Мама и отец у меня учителя. Строгие. Когда я что-то делал неправильно, не ругали – считали непедагогичным, а объясняли, почему я поступил именно так, то есть плохо. – Он усмехнулся, отпил из кружки. Тут как раз подоспела официантка с Андреевым пивом. Андрей чокнулся со странным Гошей, глотнул – тяжелый день начал отпускать его.
