– Может, поужинаешь? – предложил он Гоше.
Но тот покачал головой:
– Меня дома мама ждет.
Андрей кивнул, присмотрелся: да, парень вполне тянул на маменькиного сынка. Сколько ему лет? Тридцать? Тридцать пять? Впрочем, какая разница?
– Спасибо, что согласился со мной так быстро встретиться… – начал Андрей.
Гоша неопределенно мотнул головой – мол, не за что.
– Юра мне сказал, что ты – спец по пироманам? Консультируешь наших криминалистов?
Тот осторожно кивнул:
– Так получилось.
– Сам баловался по молодости лет? – подмигнул Андрей.
Гоша посмотрел в сторону, ничего не ответил.
– Извини. – Андрей почувствовал себя неуютно.
Инженер-электрик снова перевел на него глаза, попытался улыбнуться:
– Да ничего. Развлекался, когда был подростком. Мама и отец у меня учителя. Строгие. Когда я что-то делал неправильно, не ругали – считали непедагогичным, а объясняли, почему я поступил именно так, то есть плохо. – Он усмехнулся, отпил из кружки. Тут как раз подоспела официантка с Андреевым пивом. Андрей чокнулся со странным Гошей, глотнул – тяжелый день начал отпускать его.
– И что?
– А то, что сложно жить в мире, где все расставлено по полочкам. Я потом читал одну статью на эту тему. – Гоша спрятал глаза, и Андрей понял, что статья была вовсе не одна. – Там говорилось, что детям и подросткам надо выплескивать свои эмоции. И если этого не делать нормальным способом, то…
– То они начинают поджигать?
– Да, – кивнул Гоша. – Огонь – это сила. И притом малоуправляемая. Огня все боятся. В детстве кажется, что часть этой силы переходит в тебя, понимаете?
– Понимаю, – медленно сказал Андрей, вглядываясь в своего собеседника. Лицо Гоши оживилось, глаза заблестели. И дело тут было явно не в пиве. Он просто говорил на свою любимую тему. Андрей догадался, почему Гоша так быстро согласился с ним встретиться.
– И не только в детстве… – продолжал возбужденно его собеседник. – Ведь что получается? Поджог – это самый простой способ продемонстрировать свою мощь, внушить страх. Уволили с работы? Подожги предприятие, чтобы отомстить начальству. Но тут не только месть.
– Нет?
Гоша покачал головой:
– Ученые говорят, что пиромания – это лишь часть диагноза, вроде шизофрении. Что пироманы испытывают кайф, когда смотрят на огонь. Или облегчение, как после сексуального акта. Но я думаю, дело тут совсем в другом. – И он впервые с вызовом поднял на собеседника глаза, едва различимые за стеклами с сильными диоптриями.
Андрей с удовлетворением заметил, что инженер почти прикончил свое пиво и сделал знак официантке повторить. Парень, очевидно, не был записным выпивохой, а раз так, сейчас разговорится еще пуще.
– И в чем же? – задал он ожидаемый вопрос.
– Вот скажите, а вы сами никогда не играли со спичками? – ответил Гоша вопросом на вопрос.
– Было дело, – согласился Андрей.
– И костер разжигали, и обожали смотреть на огонь свечи, когда дома отключали электричество, верно?
– Верно. – Андрей улыбнулся и ненавязчиво пододвинул собеседнику вторую литровую кружку с пивом.
– Никогда не задумывались почему?
– Да как-то не приходилось.
– А мне приходилось, – с нажимом заявил Гоша. – И я уверен, это в нас еще с доисторических времен. Когда огонь был равен жизни и смерти, приносил тепло, обрабатывал еду, но и убивал в пожарах. Огонь – это волшебство. Одно из немногих, которые мы можем наблюдать в каждодневной жизни. Почему огонь полон для нас такой неизъяснимой прелести? Что влечет к нему и старого, и малого? – Гоша вынул из кармана зажигалку, щелкнул и оставил гореть язычок пламени. Андрей поймал себя на том, что с трудом может отвести от него взгляд.
А инженер продолжил:
– Огонь – это вечное движение. Или почти вечное. Если ему не препятствовать, он бы горел, не угасая, в течение всей нашей жизни. И все же что такое огонь? Тайна. Загадка! Ученые что-то лепечут о трении и молекулах, но, в сущности, они ничего не знают. А главная прелесть огня в том, что он уничтожает ответственность и последствия. Если проблема стала чересчур обременительной, в печку ее!
Гоша потушил огонек зажигалки, улыбнулся одними губами, и Андрей будто очнулся:
– Красиво сказано!
– Увы, не мной! Это из Брэдбери, «451 градус по Фаренгейту». Но я добавлю: огонь красив. Это единственная форма энергии, которую мы можем видеть. И до некоторого предела – управлять ею.
– Значит, пиромания замешена на власти?
– Ну, либо ее отсутствии, когда хочется кому-то что-то доказать. Как Герострату, сжегшему одно из семи чудес света – храм в Эфесе. Сартр писал, что никто не знает имени его архитектора, но все помнят пиромана Герострата.
– Сартр? – Андрей иронично поднял бровь, но «Остапа уже понесло».
– Нерон, по словам Тацита, поджег вечный город, Рим. Доказательств нет, но…
– Ну, так мы до того договоримся, что и Москва, «спаленная пожаром» в 1812 году, была подожжена пироманами… – недоверчиво ухмыльнулся Андрей.
Гоша в ответ спокойно пожал плечами:
– Конечно. Графом Ростопчиным. Нет и не могло быть иных причин, кроме как легкое безумие, чтобы поджечь целый город… А вы знаете, к какому году относится первое официальное упоминание о пиромании как болезни? К 1895-му.
– Что, судили потомков Ростопчина? – попытался неудачно пошутить Андрей, но инженер его шутку не поддержал.
– Да нет. Судили крестьянина, некоего Ботова, и его зятя. Дело слушалось в Самаре. Парочка попалась на поджоге шестого по счету дома. При этом четвертым они сожгли свой собственный. Представляете, как повезло Ботову! Сам пироман, и дочка выбрала такого же безумца… Но, честно говоря, к этому времени французы уже полстолетия как определили пироманию как болезнь и…
Тут Андрей тактично кашлянул, и Гоша резко замолчал, снял очки и надавил пальцами на глазницы.
– Простите. – Он снова надел очки. – Как-то я увлекся. Что конкретно вас интересует?
– Честно говоря, я думал, вы сможете помочь мне в поиске убийцы…
– Да. Понимаю. Я прочитал ваш мейл и досье на предполагаемого преступника. Видите ли, вы, наверное, уже в курсе: у каждого опытного пиромана есть свои предпочтения в горючих смесях. Свои «фишки», рецепты, понимаете? Скипидар, положим, с ацетоном. Или бензин с тем же скипидаром и мазут. Или варианты с маслом, бензином и растворителем. Люди творческие.
Андрей мрачно кивнул:
– Ясно.
Только творческих людей ему и не хватало.
А Гоша задумчиво провел тонкими чуткими пальцами по столешнице и продолжил:
– Я бы посоветовал посмотреть в имеющихся у вас архивах. Вдруг будет совпадение? Это, знаете, почти как отпечатки пальцев. В суде с этой информацией засмеют, но на человека выйти поможет. Редко, но бывает, что пироманы используют свою страсть в корыстных целях – чтобы замести следы после совершенного убийства или кражи. – Он помолчал. – И мне кажется, ваш пироман из таких – не мечтателей-идеалистов, заглядевшихся на красоту огня, а именно использующих его силу. Опять же, наверняка он делает это не в первый раз.
– Может быть, есть какие-то «пироманские» характеристики исходя из специфики преступлений? – Андрей достал блокнот: он уже понял, что ему повезло напасть на настоящего специалиста.
Гоша махнул рукой:
– Они есть, но у нас в полиции так глубоко обычно не копают.
– Ну а все же?
– Вседозволенность в детстве или, напротив, как в моем случае, очень строгие родители. Иногда – насилие в семье. Проблемы с потенцией. Сексуальное насилие. Энурез.
Андрей старательно записывал, хоть и понимал: инженер, к сожалению, прав, такие досье у нас составляются мало на кого.
– Жестокость к животным… – продолжил Гоша.
– Стоп. – Андрей замер, подчеркнул энурез и жестокость к животным. Поднял глаза на Гошу.
– Да, – кивнул тот. – Вместе с пироманией эти три пункта составляют «триаду Макдональда», свойственную серийникам. Ну, так это и логично. Более того, если вынести за скобки тех, кто просто любит смотреть, и тех, кто поджигает из чистой агрессии, остаются только пироманы-извращенцы. И они более чем кто-либо близки по профилю к серийным убийцам. Добавьте к этому страсть к известности, желание прочесть о своих успехах в газетах и услышать по радио и телевидению – а подобного внимания удостаиваются в основном преступления с жертвами… И вы получите не просто серийного, а массового серийного убийцу.
– Отлично, – сглотнул Андрей и отодвинул от себя недоеденный гуляш. – Просто замечательно.
Гоша пожал плечами – мол, все так, извини, что испортил аппетит. Взглянул на часы.
– Прости. Мне пора.
Он встал, достал было кошелек, но Андрей остановил его жестом, протянул руку:
