Неделю назад по офису подобно цунами разошлась сплетня. Местный плейбой Дима решил продемонстрировать приемы карате, чтобы поставить «еврейчика» на место. Ареной действия служила площадка в буфете рядом с кожаными диванами, обрамленными законсервированными пальмами. После работы там обычно сбивались стайки по интересам, отмечали праздники, играли в любовь. В последующем подобные места будут называться «Дом-2»[60]. Именно там подруги выслушивают друг друга, плачут и жаждут утешения. А вокруг, сужая круги, «павлинятся» особи мужского пола.
Зильберман травил байки и сыпал комплиментами, пощипывая тех, кто якобы опрометчиво приблизился к нему. Дима решил не разрабатывать гениальный план, обычно включающий изучение японской поэзии, икебаны, бонсая, с описанием внутреннего состояния от созерцания сада камней, чтобы подавить соперника интеллектом. Если бы он знал о поэзии «серебряного века», то, скорее всего, был бы поклонником «жизнеутверждающих» слов Ходасевича[61]:
Лоб Мел
Бел Гроб
Спел Поп
Сноп Стрел
День Свят
Склеп Слеп
Тень в Ад.
Поэтому план был незатейливый: обозвать, и после слов «сам – дурак» унизить перед женской частью офиса красивым ударом с разворота. Первая часть удалась великолепно, хотя большинство пересказывающих сплетню из культурных соображений не стали ее озвучивать. А, может быть, их поразило продолжение или отсебятина, которую позволил себе Ильич, не выучивший роль. Выслушивая эпитеты в свой адрес, аналитик каким-то образом умудрился промылиться между симпатичными слушательницами и, не говоря ни слова (ну, забыл выучить пьеску), некрасивым коротким движением заставил Диму судорожно глотать воздух. Правильно проведенный удар в солнечное сплетение полностью блокирует дыхательный рефлекс, щадящий – блокирует вдох или выдох. Каратист не смог показать ни техники школы обезьяны, ни пьяного дракона, так как в любых спортивных дисциплинах правильное дыхание – главное условие победы. Ильич продолжил нарушать дуэльный кодекс и, выкрутив до хруста ухо отставного плейбоя, потащил его к лестнице. Вслед за дуэлянтами все бросились смотреть «полет шмеля по ступенькам вниз». Но Зильберман и здесь обманул ожидания. Отпустил ухо и, показав на тучу за открытым окном, сказал: «Приседай у окошка, уродец, дыши глубже – через минуту отпустит». Достал как будто специально припасенный для подобных случаев грецкий орех и без усилий раздавил двумя пальцами перед носом униженного. Выкрученное ухо в стремлении обрести первоначальную форму переусердствовало. Заалело и увеличилось в размере, став вторым именем плейбоя[62]. Фраза «дыши глубже – через минуту отпустит» прочно вошла в офисный сленг, чему способствовало многократное повторение истории. Как в свое время неуемная демонстрация фильма «Чапаев» привела к появлению анекдотов про легендарного командира.
В течение недели после этого случая окрестные рынки продали аномально много грецких орехов. Предпочтение отдавалось сортам, имеющим броневую скорлупу, на излете останавливающую пулю из пистолета Макарова[63].
Под разными предлогами Илье предлагали угоститься орешками, которые аналитик невозмутимо давил двумя пальцами. Оскорбленный Дима – Ухо захотел хоть как-то отыграть поражение и запустил в обращение прозвище «Щелкунчик», которое, несмотря на все старания, не смогло приклеиться к Зильберману. Народное же творчество, сделав сплав из национальности, должности и эффектного подавления нелегитимных выступлений, окрестило Ильича Моссадом[64], практически открыв инкогнито…
Мысли Соколова опять вернулись на круг. Накрутив хвосты отделу продаж, он применил новшество, шагающее по стране небывалыми темпами: поставил план не по объему, а по позициям. Что в принципе должно было ускорить уход неликвидов. В конце концов, можно было и уволиться, но не хватало оборотных средств, чтобы выйти на те объемы продаж, когда не нужна подпитка со стороны. Погода за окном не захотела улучшить настроение, к прогулкам не располагала. Август был похож на октябрь, пасмурный и холодный. Все было плохо. В кармане зазвонил сотовый, прервав садомазохистские размышления.
– Владимир Степанович, по е-мэйл пришел запрос на поставку паркета, плитки и сантехники. Практически все из того, что есть на складе дистрибьютора, помните паркет, от которого мы отказались полгода назад.
– Как не помнить. Еле удалось вернуть.
– Так вот, запрос на него, позолоченную сантехнику и позолоченную плитку. Плюс мелочевка. Заказ очень большой на семьдесят миллионов рублей, оплата после получения товара через два месяца. Играть будем?
– От кого запрос?
– Судя по названию «Газстрой – чего-то там», это какая-то газпромовская структура.
– Алексей, делай все, чтобы этот заказ взять. Кстати, банковская гарантия нужна?
– В документах про это ни слова.
– Отлично, действуй.
Мысли пошли на новый вираж: «За деньгами придется идти к Альтшулеру. В банке не дадут, к сожалению, не тот размер компании». Соколов выбрал из списка на сотовом номер Антона Моисеевича.
– Привет, говорить можешь? – услышал в ответ раздраженный голос. – Да, могу. Чего на сотовый звонишь?
– Дело личное. Нужно 70 миллионов на два с половиной месяца.
– Долларов? – По тону можно было понять, что брови финансиста лезут на лоб, пытаясь вытянуть за собой глаза.
– Рублей. Нужно профинансировать крупную сделку.
– Возьми в банке.
– Слушай, можно было бы взять в банке, к тебе бы не обращался.
– А если сделка не состоится или кинут тебя?
– Запрос от газпромовской структуры.
– Хорошо. После сделки возвращаешь 87,5 миллионов.
– Альтшулер у тебя совесть есть?
– По-моему, 25 процентов – очень справедливая цена за риск.
– Какой риск?
– Не было бы риска, ты бы мне не звонил, а взял кредит в банке. Ты подумай и перезвони мне. Советую перед сделкой внимательно посмотреть учредительные документы. Потому что деньги все равно придется возвращать. Я их буду брать у очень серьезных людей.
– Хорошо, я подумаю, но здесь риск минимален. Мне больше нравится цифра восемьдесят.
– Покажи договор и документы, тогда я смогу аргументированно попросить снижение процента. Все, пока.
Антон Моисеевич после звонка коммерческого директора повеселел. На простой операции заработать десять миллионов. Скидку Степанычу нужно будет сделать. А то ведь уйдет, подлец, к другому банкиру. Деньги должны работать, а не лежать. Грусть от того, что схема с банком перестала работать, ушла. Альтшулер четко видел ситуацию. Беды не от Ильича, сам Волков серьезно изменился после дня рождения. Кажется, звездная болезнь миллионера закончилась или он почуял новое направление, где можно заработать денег. Зильберман – просто инструмент. Роет грамотно, по учебнику. Начал с финансов и неликвидов. Поэтому пришлось временно прикрыть схему с банком.
Дождь лил, не переставая, уже неделю, лето забыло о Москве и окрестностях. В офисе-складе уборщицы не переставали мусолить полы, создавали сухость. Готовились к приезду заказчика. В 11:00 к входу подъехал мерседес с тремя семерками на номерах. Из него вышел высокий длинноволосый брюнет в сопровождении двух ребят спортивного вида. В черном зеркале ботинок отразилась световая реклама «Все для пола и ванной». Белоснежные рубашки постеснялись позировать на фоне сантехнических труб магазина напротив, быстро проследовали внутрь, как бы желая убедиться в правильности слова «все».
Соколов еле дождался приезда, вылетел навстречу. Спокойный взгляд карих глаз остановил его разбег, указав дистанцию, удобную для рукопожатия, но не подходящую для объятий и троекратных поцелуев. Непонятным было предназначение подтанцовки в виде одетых с иголочки спортсменов. Биоритмы Степаныча сбились, рука автоматически пошла отрабатывать рукопожатие, а голос сорвался на фальцет: «Владимир Степанович». Крепкое рукопожатие высокого вернуло биение сердца в нужный ритм. Брюнет представился: «Юрий Михайлович – не Лужков». Оба улыбнулись дежурной шутке блондина. Соколов повел делегацию за собой. Два невозмутимых спутника, проходя мимо «менеджера по продажам» в мини-юбке, застабилизировали на ней взгляд, словно танки, отслеживая башней цель, обогнули офисные препятствия, но не изменили точки прицеливания. Тест на скручивание шеи оба сдали «на отлично». В переговорной комнате троица заняла одну сторону стола, Соколов разместился на другой и начал.
– Юрий Михайлович, Вы будете кофе или чай?
– Три зеленых чая с сахаром и лимоном, если Вас не затруднит.
Степаныч набрал две цифры на телефоне: «Катенька, пожалуйста, один черный кофе и три зеленых чая, лимоны и сахар тоже принеси».
– Приятно иметь дело с воспитанным человеком, – отметил брюнет. – Кофий – это он. Хочу Вам представить своих спутников. Слева от меня Сергей Сергеевич Аленков – наш юрист, справа Василий Петрович Алейников – советник по экономической безопасности. Оба спутника встали и передали свои визитки с изображением голубого факела. Соколов отметил про себя, что «двое из ларца» очень похожи и их очень легко спутать, даже фамилии Алейников и Аленков были похожими. Визитки подтвердили, что он имеет дело с газпромовской структурой. Но нужно было завершить проверку, дело ведь не о трех рублях.
