Игорь внес Ларису в подъезд. Консьерж уже привык, что с этой дамой жилец ведет себя неординарно, и сделал вид, будто ничего не заметил.
В лифте Казанова, жарко дыша ей в ухо, сказал:
— Тебе здесь понравилось?
— О-о! — вспомнила Лара.
И тут же его руки прошлись по бедрам, белье соскользнуло вниз, ее тело приподнялось сильными руками — и опять это сладостное соединение плоти!
Вновь лифт, доехав до десятого этажа, остановился, дверцы открылись, но они этого даже не заметили... К счастью, никто их не прервал, в доме еще два скоростных лифта.
Не опуская Лару, Игорь перехватил ее под колени и понес к своей квартире. Дверь уже была нараспашку. Вот такой он человек. Ему плевать, что кто-то может войти в незапертую квартиру, пока он ждет на улице любимую женщину.
Казанова внес ее в спальню и положил на кровать в манто и сапожках, со спущенным к лодыжкам бельем.
— Еще один мой боевой трофей! — торжествующе произнес он, помахав ее трусиками, после того как поочередно снял с нее сапожки и белье.
Лариса еще была в манто, еще не пришла в себя после того, что было в лифте, но разве это важно?..
Потом Игорь снял с нее манто и все остальное, вытащил шпильки из ее волос, разделся сам и понес ее в ванную. Большая, широкая ванна уже была заранее наполнена, а вода пахла чем-то горько-пряным. Усадив Лару в ванну, Казанова натер чем-то руки, приговаривая:
— Сейчас я тебе сделаю особый массаж... — и стал легкими движениями водить по коже.
Откинув голову, она полностью покорилась ему. Волосы намокнут, ну и черт с ними.
Руки Игоря были скользкими и чем-то очень приятно пахли. Непонятный запах. Как полынь. Нет, мягче.
Казанова мягко растер ей шею, спустился к груди и стал круговыми движениями, чуть надавливая и сжимая, массировать ей грудь.
Лариса закрыла глаза, отдаваясь ласкающим движениям.
Его руки скользнули к животу, нежно обвели пупок и спустились ниже. Он поочередно вынимал то одну ее ногу, пробегая от подошвы к колену и выше, то другую.
Закусив губу, Лара тихо постанывала и ждала — ну иди же ко мне, ну иди, ну скорее иди ко мне, — но Казанова не спешил, он знал, как разогреть женщину до такой степени, чтобы она сама стала умолять: “Иди ко мне! Хочу тебя!”
Снова приподнял ее ногу за лодыжку, провел языком по подошвенной стороне стопы, взял в рот большой палец и стал его чуть посасывать. Боже, что за сладкая мука!.. Его рука скользнула по ее бедру, и Лариса тут же подалась навстречу, но рука хитро сбежала вниз, и она разочарованно простонала. Снова его пальцы поползли вверх — медленно-медленно…
Лара замерла в ожидании.
И снова, обведя бедро круговым движением, его рука сбежала к колену.
— Я не могу больше! Иди ко мне! — взмолилась Лариса.
Он добился, чего хотел. Рывком вытащил из воды, приподнял и усадил себе на бедра.
— А-ах! — Ее крик, наверное, слышали все соседи на всех этажах...
Казанова поднял Ларису на руки и понес в спальню.
Ее мокрые волосы почти касались пола, с тела капала вода…
Уложив любимую в постель, он быстро обернул ее простыней, тщательно промокнул всю, тут же откинул мокрую простыню, укрыл Лару одеялом и сам залез к ней, согревая всем телом.
Все еще дрожа, она прижалась к нему. Постепенно отогрелась и пришла в себя.
Ну что сказать человеку, который творит с тобой такое, что ты себе не принадлежишь?!
Любовь - это единственный способ давать, не лишая себя ничего.
Когда Лара согрелась, Игорь встал, подошел к бару и достал бутылку шампанского:
— Есть повод отметить.
Выстрелив пробкой в потолок, Казанова налил всего один бокал и присел на кровать, прихватив с собой бутылку. Набрав полный рот шампанского, он приподнял голову Лары и, прижавшись к ее губам, медленно влил в ее рот напиток. Потом снова взял в рот шампанское и снова заставил ее выпить из своего рта, и так до тех пор, пока в бокале не осталось ни капли.
— А теперь ты меня напои.
Налив бокал, он протянул ей.
Лара сделала то же самое. Набрала полный рот шампанского, но Игорь сам, чуть запрокинув ей голову, жадно выпил из ее рта. Потом снова и снова, пока бутылка не опустела.
— Классный любовный коктейль, верно? — подмигнул Казанова.
Ну что с ним поделать?! То утонченно нежен, непревзойденный любовник, который каждый раз придумывает что-то необычное, то циничный мальчишка...
Постель для влюбленных - мостик к чему-то большему.
— Знаешь, даже если бы ты убивал меня в тот момент, я бы не сопротивлялась, тихо произнесла Лариса. Подобные признания ей не свойственны, так ведь и все, что с нею происходит – впервые.
— Я тебя могу убить только одним способом, - нарочито грозно ответил Казанова.
Она подыграла:
— Каким же?
— Затрахать тебя до смерти.
Рассмеявшись, Лара положила голову ему на колени и свернулась клубком. Полежав некоторое время, она подняла голову:
— Игорь, а ты мог бы убить человека?
— Запросто!
Она тут же села на край кровати и уставилась на него:
— Ты это серьезно?
— Серьезней не бывает.
— Кого и за что?
— Например, того, кто посмеет увести тебя у меня.
— Как это — увести? Я же не лошадь в стойле.
— Ну, это образно, конечно. А точнее — того, кто посмеет сделать хотя бы вот так.
Казанова провел рукой меж ее бедер и чуть задержал руку.
— Не говоря уже о прочем, — добавил он, глядя на нее с легкой ухмылкой.
— То есть того, с кем я бы тебе изменила?
— Именно, — кивнул любовник и скорчил зверскую гримасу. — Только попробуй!
— А если попробую? — поддразнила Лариса.
— Я же сказал — убью.
— И меня тоже?
— Тебя — не знаю... Нет, тебя я бы все же оставил в живых, но приковал бы цепями к этой кровати и доводил бы до экстаза всю ночь, весь день и так далее.
Лара перевела дух. Все же Казанова дурачится.
— А ты что, уже собираешься мне изменить и заранее прощупываешь почву? — Его голос приобрел какие-то новые интонации.
— С чего ты взял?
— Потому что ты меня расспрашиваешь. А ты не из тех женщин, кто просто так болтает, лишь бы пощекотать мужику нервы.
— Да я и сама не знаю, почему об этом спросила. Просто это слово последнее время слишком часто звучало в диалогах со мной, и я порой раздумывала, кто способен на убийство, а кто нет, примеряла роль убийцы то на одного, то на другого.
Это объяснение Игоря удовлетворило, но беспокоило другое.
Он встал, прошел к бару и принес два бокала с коньяком. Протянув один из них Ларисе, выпил свой и отставил его на столик.
Она медленными глотками пила коньяк, не понимая, что с ним. Только полчаса назад Игорь ласкал ее с невероятной нежностью, а сейчас стал напряженным и чужим. Смотрит в сторону, губы плотно сжаты.
Лара молча ждала. Спрашивать бесполезно. Если не захочет — ни за что не скажет. Соврет или отшутится.
Наконец Казанова повернулся к ней, забрал пустой бокал и каким-то напряженным голосом спросил:
— У тебя сейчас есть кто-нибудь, кроме меня?
Глядя ему в глаза, Лара спокойно ответила:
— У меня никого нет, кроме тебя.
Она сразу почувствовала, как Игорь расслабился.
— Я тебя не обидел своим вопросом?
— Нет. Я же понимаю, почему ты спросил. Ревнуешь?
— Еще как! — честно признался Казанова. — У-убил бы гада!
— Не убивай, оставь калекой! — дурачась, замахала руками она, и напряжение сразу спало.
— Черт побери! Раньше я вообще не знал, что такое ревность, пока не встретил тебя. Всегда высокомерно относился к ревнивцам. Считал, что ревность — от комплексов.
— Вообще-то в этом ты прав.
— Ни фига! У меня нет и никогда не было комплексов.
— Ну, пусть не от полновесных комплексов, а от некоторой неуверенности в себе или в объекте внимания.
— Вот в отношении второго ты, пожалуй, права. Я не уверен, смогу ли тебя удержать, а я хочу тебя удержать и хочу, чтобы ты принадлежала только мне. Вот такой я собственник. Все это — мое! - Казанова провел рукой по ее обнаженному бедру, груди, шее, губам, волосам. — Все — мое! Никому не позволю дотронуться!
— Даже массажисту? — поддразнила его Лара.
— А что, он трогает тебя между ног?
— Ну, вообще-то общий массаж тела предполагает и массаж бедер. — Лара по-прежнему дразнила его, но тот не желал принимать ее шутливого тона.
— И что, ты во время массажа лежишь перед ним голая? — Игорь посмотрел на нее с таким возмущением, что она чуть не расхохоталась.
— А ты думал — в деловом костюме? — поддразнивала Лариса.
— Ну хоть в трусиках?
— Нет, дорогой, и без лифчика, и без трусиков.
— Так он же может тебя запросто трахнуть? — Его глаза даже округлились от такой чудовищной перспективы.
— Может, если я этого захочу.
