— Вы, наверное, можете поговорить лишь с конкурентами Андрея Арсеньевича, но никак не с компаньонами?
— Естественно. Как я спрошу что-то у компаньонов Леснина, если все они — мои враги?
— Но вы обещаете мне позвонить?
— Обещаю. Я вот что думаю, Елена… Вы не откажетесь, если я приглашу вас к себе домой? Музыку послушаем, обсудим, что можно в нашей ситуации предпринять…
«Да-а, ловкий парень, — подумала я, — хочет все удовольствия сразу: и конкурента за решетку засадить, и с девушкой пофлиртовать».
Вслух же я сказала:
— А что за женщина поднимала трубку, когда я звонила?
— А, это жена моя, — слово «жена» Лев Петрович произнес так, как будто имел в виду свою собаку. — Она сегодня к сестре отчаливает. С ночевкой. Общению она не помешает.
Шерстопалов плотоядно ухмыльнулся.
Внезапно мне в голову пришла идея о том, что вообще-то неплохо было бы войти к Шерстопалову в доверие. Быть может, даже изобразить из себя изворотливую девицу, которая не прочь и шуры-муры с богатым человеком покрутить, и приличной девушкой одновременно прикинуться. Я приняла решение сыграть эту роль, но действовать с большой осторожностью. Пусть я стану для Льва Петровича объектом безумной страсти, к которому надо относиться с большой внимательностью, дабы заслужить признание.
— Знаете ли, я не могу принять ваше предложение, — кокетливо заявила я. — Вы — женатый мужчина, и мое поведение может быть воспринято со стороны как не совсем приличное.
— Бросьте, Елена! — горячо воскликнул Лев Петрович. — Все будет в рамках приличия! Я обещаю! Просто мне так не хватает в последнее время общения с хорошими людьми, а вы, я вижу, — очень интересный человек, настоящая личность. Бизнес, знаете ли, такая штука: все норовят друг другу какую-нибудь подлянку устроить…
Я слушала Шерстопалова, не переставая удерживать на лице самую коронную свою улыбку. Реакцией Шерстопалова на нее явился путаный характер его речи. Бедняга Лев Петрович делал все возможное, чтобы понравиться мне, произвести впечатление высокодуховного человека.
— Я, знаете ли, филателист, — неожиданно выдал Шерстопалов.
— Как?! Вы любите марки? — с притворным восторгом воскликнула я. — А знаете, у меня в детстве была большая коллекция марок…
— Ну вот! — в голосе Льва Петровича чувствовалось облегчение. — У нас с вами есть общие интересы!
— Но это было так давно…
— Не важно! Знаете, Елена, я горю страстным желанием показать вам свою коллекцию марок.
— Было бы интересно, но…
— Какое «но»?
— Я поеду лишь с телохранителем. Без него — ни шагу!
— Ну так приезжайте с телохранителем.
— Я подумаю.
— Подумайте, подумайте! Можно я запишу вам свой адрес?
— Запишите.
Лев Петрович вынул из кармана блокнот с пристегнутой к обложке авторучкой, вырвал из него листок бумаги и принялся писать. Потом он вручил листок мне.
— Я буду дома после семи.
— Я учту. А сейчас извините, мне пора. Надо еще, знаете ли, успеть заскочить в экологический комитет… Общественная жизнь зовет…
— Я буду вас ждать!
— Не забудьте поспрашивать знакомых бизнесменов. Я бы отблагодарила вас за хлопоты.
— О-о-о… — Лев Петрович протяжно вздохнул.
Я встала из-за стола. Виктор Владимирович — следом за мной.
— Всего хорошего!
— Счастливо! — я помахала ручкой.
Несколько минут спустя мы с клиентом покидали ресторан.
— Что вы о нем думаете? — осведомился у меня Светин, когда мы отошли от ресторана на некоторое расстояние.
Я пожала плечами:
— Быть может, если мы познакомимся поближе с ним и его дружками, нам и удастся что-нибудь выяснить. А так — не знаю.
Что-то это дело напоминает мне болото. Затягивает и затягивает неизвестно куда, а в конечном счете — ничего не ясно. Ну да ладно. Поживем — увидим…
* * *
В половине восьмого вечера мы с Виктором Владимировичем все же позвонили в дверь бизнесмена. Последний обитал в фешенебельном здании, построенном по последнему писку архитектурной моды. Квартира Шерстопалова была в доме не единственной, но в целом соседей у конкурента Леснина едва ли набралось бы больше дюжины.
Лев Петрович отворил нам почти сразу. Одет он был совсем не по-домашнему — белый костюм с розочкой в кармане, симпатичный галстук. Щетина со щек Шерстопалова чудесным образом куда-то подевалась. В правой руке он держал букет экзотических белых цветов, я видела такие в первый раз.
— Это вам! — пояснил Лев Петрович.
— Я догадалась.
— Прошу.
Шерстопалов галантно впустил нас внутрь.
В просторной светлой гостиной нашему вниманию была представлена бутылка марочного шампанского и ваза с пирожными. Лев Петрович усадил нас на диван.
— Давайте выпьем за вас, Елена, — сказал бизнесмен и протянул руку к бокалу.
— А я думала, вы покажете мне марки… — надула губки я.
— О да, конечно! Если обещал — покажу. Вы думаете, я вас обманывал? Вы полагаете, марки — всего лишь предлог, чтобы заманить вас сюда?
— Нет, просто мысль о марках всю дорогу не давала мне покоя. Мне было интересно, есть ли в вашей коллекции такие, которые были у меня в детстве.
— Ну так мы обязательно проверим!
Лев Петрович разлил шампанское по бокалам.
— За вас! — повторил он.
Мы чокнулись.
— Кстати, я разузнал кое-что полезное для вас, — задумчиво проговорил конкурент Эрмитажа, потягивая шампанское.
— Да-а?
— Угу. Я говорил, что могу разузнать что-то лишь у конкурентов нашего общего знакомого. Так?
Я промолчала, а молчание, как известно, — знак согласия.
— Так вот. Я поговорил с бизнесменом, который намеревался стать компаньоном Леснина. Он слывет очень честным человеком, что, как сами понимаете, в наше время — большая редкость. И как вы думаете, что этот честный человек мне ответил?
— Понятия не имею.
— Сначала он чрезвычайно разволновался. Говорил, что Андрей Арсеньевич не мог так поступить и все такое. А потом он отказался мне верить. Заявил, что я просто хочу сбить его с толку, дабы и у него, и у Леснина прогорела выгоднейшая сделка. Представляете, какая ерунда? Короче, он видит во мне врага. Но если с ним побеседуете вы, да еще предъявите свое удостоверение эколога, думаю, он запоет по-другому и с радостью сдаст глубокоуважаемого господина Эрмитажа с головой. Как вы смотрите на это, Елена?
— Пожалуй, необходимо поговорить с вашим честным человеком. Быть может, в его силах оказать неоценимую услугу Родине…
— Я назначил с ним встречу на завтра, — сказал Шерстопалов. — В два, в том же ресторане, где мы обедали сегодня. Но ждет он в первую очередь вас.
— Я польщена. Но кто же он, этот замечательный человек, о котором у меня уже сложилось самое благоприятное впечатление?
— А, — Лев Петрович махнул рукой, — некий Павлов Семен Семенович. Вам что-нибудь говорит фамилия?
Я покачала головой. Я внимательно изучала список, который предоставил мне Басенков, но фамилии Павлова в нем вроде бы не было.
Обсудив некоторые подробности завтрашней встречи, мы выпили еще по бокалу шампанского, и Шерстопалов, как и обещал, притащил из соседней комнаты кляссер с марками. Я просмотрела несколько страниц, после чего нарочито вскрикнула:
— А вот такая серия у меня была!
— Вообще не понимаю, как эта ерунда сюда затесалась, — пробормотал Лев Петрович. — Ой, простите, Елена!
Когда с марками было покончено, я согласилась допить бутылку шампанского, после чего мне срочно понадобилось домой.
— Что же вы так рано? — разочарованно протянул Шерстопалов.
— Много дел еще на сегодня, — по обыкновению отмахнулась я.
— Опять в экологическом комитете? — ехидно спросил Лев Петрович.
— Нет, домашних.
Больше донимать меня Шерстопалов не стал.
* * *
Дома у Виктора Владимировича произошло весьма неприятное событие. Уже успела вернуться его сестра, и мы все вместе уселись поужинать. И тут зазвонил телефон. Виктор Владимирович бросился поднимать трубку. Вернулся он с крайне озадаченным видом.
— Что-то случилось? — осведомилась я.
— Не знаю, кто это был, но мне угрожали, — мрачно молвил Светин.
— Вы можете точно передать сказанные слова?
— Да. Мужской голос. Заявил, что, если я не прекращу совать нос не в свои дела, может случиться непоправимое. Еще сказал, что повторные инкарнации — миф, придуманный индусами…
— То есть угрожал жизни, — закончила я. — Миф, придуманный индусами, говорите? А если нет? Этот человек рискует наработать ужасную карму и превратиться в следующей жизни в собаку или крысу. Я бы на вашем месте так ему ответила.
— Мне в тот момент, когда я услышал его слова, было не до острословия. Понимаете, о чем я?
