Монтальбано послушался. Когда кофе был готов, разлил по чашечкам. Анна пила с удовольствием, маленькими глотками.
- Крепкий и очень вкусный. Где вы его покупаете?
- А я не покупаю. Друг один присылает из Порто-Рико банку-другую.
Анна отодвинула чашку, закурила уже двадцатую сигарету.
- Что вы хотели мне сообщить?
- Есть новости.
- Какие?
- Маурицио Ди Блази.
- Видите? Я вам сегодня утром не назвала его имени, потому что была уверена, что вы сами легко узнаете, все в городке потешались над ним.
- Он голову потерял?
- Более того. Для него Микела стала наваждением. Не знаю, говорили ли вам уже, но дело в том, что Маурицио не совсем нормальный. На грани легкого помешательства. Помню два случая, которые…
- Расскажите.
- Однажды мы с Микелой пошли в ресторан. Через какое-то время входит Маурицио, здоровается с нами и садится рядом за столик. Почти ничего не ест, с Микелы глаз не сводит. Вдруг у него изо рта потекла слюна, меня чуть не стошнило. Поверьте мне, струйка слюны стекала из уголка рта. Нам пришлось уйти.
- А другой случай?
- Я поехала на виллу, чтобы помочь Микеле. Вечером, закончив работу, она пошла в душ и потом спустилась вниз совершенно голая. Было очень жарко. Ей нравилось разгуливать по дому раздетой. Она села в кресло, мы болтали. Вдруг слышу какой-то стон с улицы. Я повернулась, чтобы посмотреть. Это был Маурицио, он буквально прилип лицом к стеклу. Прежде чем я смогла произнести хоть слово, отпрянул назад в согнутом положении. И тогда я поняла, что он мастурбировал.
Анна вдруг замолчала, глядя на море и вздыхая.
- Бедный мальчик, - произнесла она вполголоса.
Монтальбано на какую-то секунду растрогался. Широкие бедра Венеры. Эта необыкновенная женская способность глубоко понимать, проникаться чужими чувствами, быть одновременно и матерью и любовницей, и дочерью и супругой. Он накрыл своей рукой руку Анны, она не сопротивлялась.
- Вы знаете, что он пропал?
- Да, знаю. В тот же самый вечер, что и Микела. Но…
- Но?
- Комиссар, могу я быть с вами откровенной?
- А что, до сих пор мы как с вами говорили? И сделайте мне, пожалуйста, одолжение, зовите меня Сальво.
- Если вы будете звать меня Анной.
- Согласен.
- Ты ошибаешься, если думаешь, что Маурицио мог убить Микелу.
- Дайте мне хоть один повод думать иначе.
- Речь не о поводе. Видите ли, люди с вами, с полицейскими, разговаривают неохотно. Но если вы, Сальво, проведете, как говорится, опрос общественного мнения, то вся Вигата вам скажет, что не верит, будто Маурицио убийца.
- Анна, есть еще одна новость, о которой я вам не говорил.
Анна закрыла глаза. Догадалась: то, что комиссар собирается ей сказать, трудно выговорить и трудно слушать.
- Я готова.
- Доктор Паскуано, судмедэксперт, пришел к некоторым выводам, о которых я вам сейчас сообщу.
Говорил он, не глядя ей в лицо, уставившись на море. Не скрыл ни одной подробности.
Анна выслушала, пряча лицо в ладони, упершись локтями в столик. Когда комиссар закончил, встала, бледная как полотно.
- Мне нужно в ванную.
- Я вас провожу.
- Сама найду.
Прошло немного времени, Монтальбано слышал, как ее рвало. Взглянул на часы, у него оставался еще час до прихода в участок Эмануэле Ликальци. А вообще-то синьор ортопед может и подождать.
Вернулась Анна, с решительным видом села рядом с Монтальбано.
- Сальво, что значат для этого врача слова «быть согласной»?
- То же самое, что для тебя и для меня: «не возражать».
- Но в некоторых случаях можно выглядеть согласным только потому, что нет возможности сопротивляться.
- Правильно.
- И тогда я тебя спрашиваю: то, что убийца сделал с Микелой, могло произойти помимо ее воли?
- Но ведь существуют некоторые детали…
- Забудь сейчас о них. Прежде всего, мы даже не знаем, изнасиловал ли убийца живую женщину или труп. И в любом случае у него было достаточно времени, он мог устроить все таким образом, чтобы запутать полицию.
Они даже не заметили, как перешли на «ты».
- Ты что-то скрываешь.
- Могу сказать прямо, - ответил Монтальбано. - На данный момент все против Маурицио. В последний раз его видели в девять вечера перед баром «Италия». Он звонил по мобильному.
- Мне, - сказала Анна.
Комиссар подскочил как ужаленный.
- Чего он хотел?
- Хотел узнать о Микеле. Я ему сказала, что мы расстались около семи, что она должна была заскочить в «Джолли» и потом поехать на ужин к Вассалло.
- А он?
- Отключился, даже не попрощавшись.
- Возможно, это очко в его пользу. Конечно, он позвонил также Вассалло. Ее там нет, но он догадывается, где может быть Микела, и едет туда.
- На виллу.
- Нет. На виллу они приезжают немного за полночь.
Теперь пришла очередь Анны удивляться.
- Мне сообщил об этом один свидетель, - продолжал Монтальбано.
- Он узнал Маурицио?
- Было темно. Он увидел только, как мужчина и женщина выходят из «твинго» и идут к дому. Маурицио и Микела заходят в дом, занимаются любовью. И внезапно у Маурицио, который был, как утверждаете вы все, в какой-то мере психически неуравновешенным, случился припадок.
- Да Микела никогда бы…
- Как реагировала твоя подруга на преследования Маурицио?
- Ее это раздражало, а иногда ей было его так жалко, что…
Внезапно она умолкла, вдруг осознав, что хотел сказать Монтальбано. Ее лицо мгновенно утратило свежесть, по краям рта залегли морщины.
- Однако кое-что здесь не стыкуется, - продолжал Монтальбано, которому больно было видеть страдания. - Например, был ли способен Маурицио сразу же после убийства хладнокровно запутать следы, унеся одежду и рюкзак?
- Даже представить себе невозможно!
- Настоящая загадка не столько в том, как произошло убийство, сколько в том, где была и что делала Микела с того момента, как вы расстались, до момента, когда ее видел свидетель. Почти пять часов, а это немало. А теперь нам пора, потому что сейчас в комиссариат явится доктор Эмануэле Ликальци.
Садясь в машину, Монтальбано, как каракатица, выпустил наружу чернила:
- Я сомневаюсь, что результаты твоего опроса общественного мнения подтвердили бы общую уверенность в невиновности Маурицио. По крайней мере у одного из опрошенных возникли бы серьезные сомнения.
- И кто же это?
- Его отец, инженер Ди Блази. В противном случае он бы сразу кинулся искать сына.
- Но это же естественно, что ему приходят в голову разные мысли. Я вспомнила еще кое-что. Когда Маурицио спрашивал меня о Микеле, я ему посоветовала позвонить прямо ей на мобильный. Он ответил, что уже звонил, но аппарат был отключен.
В дверях комиссариата он едва не налетел на Галлуццо.
- Ну что, вернулись из героического похода?
Фацио, должно быть, уже поведал ему об утренней головомойке.
- Так точно, - ответил тот смущенно.
- Доктор Ауджелло у себя?
- Никак нет.
Смущение заметно возросло.
- А где он? Еще каких-нибудь забастовщиков лупит?
- Да в больнице он.
- Как?! Что случилось? - всполошился Монтальбано.
- Камнем в голову угодили. В больнице наложили три шва и оставили его для наблюдения. Велели вернуться за ним в восемь вечера. Если будет все в порядке, отвезу его домой.
Катарелла прервал пулеметную очередь ругательств, которой разразился комиссар.
- Синьор дохтур, а синьор дохтур! Перво-наперво, звонил два раза дохтур Латте с буквой «с» на конце. Говорит, что вы должны пирсонально ему сразу же звонить. Потом есть другие звонки. Я тут вот на этом листке пометил.
- Ну и вытри им задницу.
Доктор Эмануэле Ликальци оказался шестидесятилетним субтильным мужчиной в очках в золотой оправе, одетым во все серое. Он выглядел свежевыстиранным, причесанным и наманикюренным, не придерешься.
- Как вы сюда добрались?
- Вы имеете в виду, из аэропорта? Я взял напрокат машину. Ехал целых три часа.
- Вы уже заезжали в гостиницу?
- Нет. Багаж в машине. Поеду потом.
Как только ему удалось не помять брюк?
- Поедем в коттедж? По дороге и поговорим, так вы сэкономите время.
- Как хотите, комиссар.
Сели в машину доктора.
- Ее убил какой-нибудь ее любовник?
Да уж, Эмануэле Ликальци не церемонился.
- Мы пока не можем ничего утверждать. Единственное, что мы знаем точно, - то, что она имела неоднократные половые контакты.
Доктор не смутился, спокойно продолжал вести машину, как будто погибшая была не его женой.
- Почему вы думаете, что у нее был любовник?
- Потому что у нее уже был один в Болонье.
- Вот как…
- Да, Микела мне и имя назвала. Кажется, Серравалле, антиквар.
- Довольно необычно.
- Она мне все рассказывала, комиссар. Она мне доверяла.
- А вы ей тоже все рассказывали?
- Конечно.
- Образцовый брак, - с иронией заметил комиссар.
Монтальбано чувствовал, что необратимо отстал от современных взглядов на жизнь. Сам он придерживался традиционных взглядов. «Открытый брак» для него значил только одно: муж и жена наставляют друг другу рога, и им хватает бесстыдства рассказывать потом друг другу о своих постельных приключениях.
