Марина Серова - Сдержать свое слово

Светлана опять погрузилась в себя, из оцепенения ее вывело мое сообщение о том, что отец Полины все же был озабочен судьбой дочери и незамедлительно занял для ее лечения денег. Правда, эти деньги пришлось вернуть.

Мне было искренне жаль Светлану, а еще больше жаль ту маленькую девочку, что так крепко спала на больничной койке, не осознавая до конца, какая страшная болезнь обрушилась на ее слабые плечи.

— Если это все, то я пойду к дочери, — произнесла Светлана, чувствуя, что разговор иссяк.

— Да, конечно, — ответила я, размышляя уже о том, застану ли сейчас на рабочем месте лечащего врача Полины.

Плавно оторвавшись от земли, самолет взмыл в воздух, покидая пределы города Краснодара. Место у иллюминатора очень меня устраивало: глядя сверху, приятно осознавать, что паришь над всем земным. Именно за это чувство кратковременного отрыва от всего сущего я люблю авиаперелеты.

Мой сосед слева, которому на вид едва перевалило за двадцать, счел своим долгом развлечь меня беседой, но я быстро втолковала молодому человеку, что совершенно не расположена флиртовать с ним, и с милой улыбкой на лице попросила не будить во мне зверя.

Вчера, прежде чем покинуть больницу, я разыскала-таки лечащего врача Полины Ковриной: как мне ни хотелось верить словам матери этой девочки, девиз «доверяй, но проверяй» был для меня первостепенным. Мне повезло: доктор задержался из-за срочной операции. Правда, выглядел он сильно усталым и не желал никаких разговоров даже после предъявления мной удостоверения сотрудника прокуратуры. Только после того, как я клятвенно пообещала не занимать больше пяти минут его времени, он с большой неохотой пригласил меня в кабинет.

И я выяснила, что мать Полины никуда не отлучалась, тем более на два дня, с тех пор как ее дочь положили в больницу, то есть с восемнадцатого октября. Целыми днями мать находится рядом с дочерью, так как ее некому подменить. За субботу двадцать четвертого врач просто ручался — в этот день у него было дежурство.

— Послушайте, девушка, — раздраженно произнес немолодой доктор, прикрыв глаза рукой. — Все родители разные, среди них бывают матери, так сказать, с большой буквы. Поверьте моему большому опыту: эта женщина именно из этой категории.

…Мимо прошла стюардесса, предлагая напитки. Держа в руке стаканчик с минеральной водой, я все думала о загадочной женщине, назвавшейся Антониной. То, что она не случайно оказалась замешанной в эту историю, было очевидно. В противном случае на роковой бутылке вина, обнаруженной в доме Коврина, были бы найдены отпечатки ее пальцев. Так кто же она? И чем же так досадил ей бедняга Коврин, что она решилась на столь тяжкое преступление закона, каким является убийство?

Шагавший мне навстречу парнишка с большой сумкой на плече, находясь в приподнятом настроении, насвистывал мотив популярной у тинейджеров песни группы «Руки вверх». Когда я его окликнула, он подошел и принялся с интересом изучать золотой кулон, изображавший голову свирепого льва, висевший у меня на груди. Я тем временем втолковывала ему суть дела.

— Да, — подтвердил он, — по этому адресу я двадцать второго доставлял телеграмму, отлично помню. Когда я входил в подъезд, какой-то мужчина как раз выводил гулять жутко агрессивного бульдога. Пес чуть не прокусил мне лодыжку. Наверное, это и помогло мне запомнить адрес. Хотя у меня и так неплохая память.

— Кому ты вручил телеграмму?

— По указанному адресу дома никого не оказалось. Я уже собрался уходить, но тут подошла какая-то женщина. Она следом за мной поднималась по лестнице. Эта женщина назвалась матерью адресата и попросила отдать телеграмму ей.

— И ты так сразу ей поверил?

— Почему нет? — удивился юноша. — Она назвала фамилию, имя и отчество, указанные в телеграмме. И вообще выглядела прилично. К тому же телеграмма была срочной, там говорилось что-то о больном ребенке… Вы же сами понимаете, чем быстрее такое сообщение дойдет до человека, тем лучше.

На этом его аргументы в свою пользу закончились.

— Как выглядела та женщина?

Ответ почтальона в точности совпадал с описаниями Антонины, которые дали Лариса Фречинская и Светлана Белоярченко. Так. Значит, эта загадочная женщина не являлась ничьей соучастницей, а действовала самостоятельно. Я сама не заметила, как с облегчением вздохнула. Почему-то для меня было важным, чтобы подозрения, касавшиеся Светланы Белоярченко, не оправдались.

Итак, благодаря телеграмме Антонина разыскала Светлану, и так у нее появился повод, чтобы пообщаться с Ковриным и вручить ему бутылку, сдобренную щедрой порцией яда. Вино стало доказательством того, что Антонина действительно была посланницей жены Коврина. И получилось, что тот самый фужер, который Леонид, ничего не подозревая, выпил за здоровье своей дочери, был одновременно выпит им и за упокой собственной души.

Выйдя из задумчивости, я задала парнишке-почтальону последний вопрос:

— Во сколько это было?

— Что-то около четырех. Может быть, объясните, почему вы все это спрашиваете?

— К сожалению, данная информация находится под грифом «Совершенно секретно». И спасибо за помощь.

Прояснив часть истории, связанную с телеграммой, я занялась другим «темным» моментом. И мне удалось выяснить, что номер телефона, по которому звонила в Тарасов Белоярченко, действительно принадлежал Коврину, но буквально за неделю до того, как Светлана начала названивать своему мужу, номер сменили. Как объяснили мне в абонентском бюро, связано это было со сменой оборудования на станции. Именно по этой причине она и не смогла дозвониться.

Теперь передо мной вставал большой вопрос: где искать загадочную пожилую женщину по имени Антонина? С какого конца начать и за что зацепиться? Как ни крути, но на данный момент у меня была всего одна зацепка, и нужно ее срочно использовать.

Позвякивая связкой квартирных ключей, я вошла в свой подъезд. Мне навстречу, небрежно перебирая лапами, трусил… бульдог. Глянув на него, я поняла, что могло напугать юношу-почтальона. Вид пса был крайне недоброжелательный. Впрочем, экстерьер его хозяина выглядел ничуть не лучше: заплывшая дряблая физиономия, по максимуму заросшая щетиной, в сочетании с невообразимо большой «трудовой мозолью» ниже уровня груди. Все это создавало весьма отталкивающее впечатление. Пес вдруг «окрысился» на меня, продемонстрировав весь комплект устрашающих зубов. Хозяин животины не счел нужным одернуть своего питомца, и тот щелкнул челюстями буквально в сантиметре от моей ноги. Подавив желание осадить агрессию пулей в квадратный лоб псины, я, бросив беглый взгляд на свой почтовый ящик, обнаружила там нечто. К рекламе это не имело никакого отношения, так как соседние ящики демонстрировали сквозь дырочки пустоту. Давно мне не приходило никакой корреспонденции, тем более писем, которые скоро станут вообще анахронизмом в нашей жизни.

Письмо не прошло через почтовое отделение — на конверте не было даже адреса, лишь моя фамилия и имя, наклеенные в виде квадратиков печатных букв, взятых из заголовков газет. Интригующе. Как в классическом детективе.

Конверт я решила вскрыть дома, но здесь меня подстерегал неприятный сюрприз. Замок, который я настойчиво пыталась повернуть, почему-то упрямо не хотел поддаваться. Я теребила ключ в замке до тех пор, пока не поняла, что дверь моей квартиры попросту открыта.

Первый признак чужого присутствия, настороживший меня при входе в квартиру, — запах. Как гончая я водила носом, улавливая мужские флюиды, витавшие в воздухе и состоявшие из смеси туалетной воды, пота и дорогого табака. Заглянула в комнату и оценила обстановку — все вещи на своих местах, в таком же положении, в каком я их оставила, уходя сегодня утром из дома. Услышав знакомый, приторно-сладкий голос, я вздрогнула.

— Деточка, пройди на кухню, я тебя жду.

Когда я возникла в кухонном проеме, вид у меня был совершенно дикий от злости, овладевшей всем моим существом. Именно на такой благодатной почве и зиждется очень часто преступление.

Жига собственной персоной сидел вразвалку за моим кухонным столом, отхлебывал чаек из моей любимой чашки со слонами, жевал мой крекер и слащаво улыбался. Он был один. По правую руку от себя на столе Жига держал наготове сотовый телефон. Это было верхом всякой наглости.

— Ничего, что я тут без тебя похозяйничал немного? Решил сюрприз сделать. Видишь, даже чаю заварил.

Его снисходительно-покровительственный тон завел меня еще больше. Ну уж нет! Я не позволю ему вывести меня из себя, не доставлю такого удовольствия! Основным моим союзником сейчас должно быть хладнокровие.

— Решил удивить меня прохождением сквозь закрытую дверь? Не получилось, к сожалению.