Своего рода сигнал к действию. Роман Иванович, кстати, так это и расценил — он запыхтел, как растревоженный ежик, и принялся стаскивать с меня юбку. Когда ему это удалось, я соскользнула с дивана и потянулась руками к его брюкам. Роман Иванович даже присвистнул, удивляясь моей расторопности. Наверное, про себя подивился женскому лицемерию — только что от рюмки коньяка за знакомство отказывалась, а теперь'…
Я стащила с директора бассейна штаны. Бросила их на стол рядом с бутылкой коньяка и нашими стаканами.
Роман Иванович, нетерпеливо мыча и подергиваясь, тянул меня к себе.
— Подожди, — шепнула я, — кофточку сниму.
Якобы для того, чтобы раздеться до конца, я выпрямилась. Потом быстро выхватила из своей сумочки директорский фотоаппарат и, пока он не успел опомниться, отщелкала две фотографии.
Постаралась, чтобы в кадр попали и штаны на столе, и опустевшая бутылка из-под коньяка, и два стакана.
Здорово!
А в центре — Роман Иванович Яровой без штанов и с выпученными глазами.
Эх, нужно было еще ему лифчик на шее завязать — полный кайф был бы.
— Ты что?.. — еще не в силах поверить в случившееся, пробормотал Яровой. — Ты… Ах ты, сука! — заорал он.
То есть в случившееся — поверил.
Я дождалась, пока аппарат выплюнет мне последнюю фотографию и аккуратно положила «Полароид» на стол. Как все-таки хорошо, что изобрели моментальное фото!
Теперь он полностью в моих руках! Сделает все, что я прикажу ему сделать. Если, конечно, не хочет приобрести себе скандальную известность в городе. Я думаю, что не хочет — дешевая популярность, она как-то не к лицу директору солидного учреждения.
Директор солидного учреждения вскочил с дивана и, зарычав, бросился ко мне, раскинув руки:
— А ну отдай, тварь!
Не размахиваясь, я ударила его судаком в солнечное сплетение.
— Су… — Он задохнулся и переломился пополам.
Я на секунду задумалась — добавить еще или не добавить — и добавила — теперь уже с размаху коленом по подбородку. Удар отбросил расшалившегося Романа Ивановича обратно на диван. Он рухнул туда и остался лежать, беззвучно открывая и закрывая рот, будто пытался что-то сказать мне.
— Хотите еще попробовать? — поинтересовалась я. — Не советую вообще-то…
— Су.., сука, — сформулировал наконец свою мысль Яровой, — чего тебе от меня надо?
— Да всего-то ничего, — успокоила его я. — Вам в бассейн не передавали из прокуратуры никакую мебель?
— Н-нет, — простонал он, — н-не было мебели. — Кровь текла у него по подбородку.
В сущности, я этого и ожидала. Но на всякий случай нужно проверить.
— Где у вас лежат накладные? — деловито осведомилась я.
Роман Иванович указал на незапертый сейф:
— Первая папка…
Не спуская с него глаз, я надела юбку и достала папку из сейфа. Взяла стул и присела просматривать документы, краем глаза наблюдая за побитым директором. Один раз он попытался приподняться, но я, не вставая со стула, дотянулась до него ногой.
Роман Иванович снова шмякнулся на диван.
Пару минут он кривил губы и шмыгал носом, потом не выдержал и расплакался, как сопливый пацан. Я даже удивилась такой реакции — вот нюня.
— Я брюки только надеть.., брюки, — скулил он, размазывая по лицу кровь и слезы, — чего я без брюк-то…
— Подождите, Роман Иванович, с брюками, — проговорила я, не отрываясь от папки с документами, — куда спешить, может, у нас чего и получится еще.
Ирония, прозвучавшая в моих словах, от Романа Ивановича скорее всего не ускользнула — все ж таки директор, — но он сел смирно и послушно стал дожидаться, пока я закончу чтение.
— А ежели вы жаловаться куда надумаете, — решила я все-таки предупредить его, — то.., смотрите, в общем, фотографии-то у меня. Найду, куда их пристроить…
Я тщательно просмотрела все документы, хотя и так было уже понятно — нет здесь никаких кошкинских стульев. Уверена, что и у Александра Александровича дела обстояли не лучше. Тот человек, который давал ему сведения, должен был, наверное, знать, что там, куда он послал Кошкина, ничегошеньки нет.
Но почему этот мифический человек так сделал — он же вроде бы не работает на Никошкина.
Третий конкурент?
Отослал Кошкина куда подальше, а сам… Наверняка ему известно, где находятся стулья на самом деле.
И времени, чтобы добраться до них, у него было достаточно.
Ну что же — я посмотрела на часы — половина шестого. Мне пора. Я сунула папку опять в сейф.
Роман Иванович молча наблюдал за мной. Подняв свою сумочку с пола, я направилась к выходу.
У самой двери остановилась на несколько секунд, чтобы придумать, что мне назидательного сказать на прощание распутному директору бассейна «Молодость».
Но, так ничего и не придумав, просто махнула рукой и удалилась.
Я спустилась на второй этаж. Здесь мое внимание привлекли звуки, раздававшиеся из-за большой двери, ведущей, вероятно, в бассейн. Вроде бы кто-то купался. Но как же так, ведь дежурная мне сказала, что сегодня санитарный день. Следовательно, купаться никто не может.
Влекомая чисто женским любопытством, я открыла эту дверь, прошла по коридорчику через раздевалку и заглянула в зал — несколько женщин, не первой, надо сказать, молодости, фыркая и отплевываясь, словно большие белые медведицы, барахтались в воде.
— Ой, Марь Михайловна, хорошо-то как! — блаженно закричала одна из них. — Надо будет Роману Ивановичу сказать, чтобы он нам отдельное помещение выделил для купания. Потому как работа у нас вредная — сортиры чистить — это вам не на калькуляторах трещать, — со смехом закончила она.
— На калькуляторах-то тоже радости мало кнопки эти дурацкие давить, — ответила ей толстая пожилая женщина в розовой купальной шапочке, — я ведь не молодая уже, к концу дня у меня пальцы совсем отваливаются. А у вас чего — помахала два часа шваброй и все…
Понятно! Оказывается, это плещутся сотрудницы бассейна. Ничего себе санитарный день!
Я вернулась в раздевалку. Несколько шкафчиков стояли открытыми. Так-так, по-моему, Хамелеону снова пора менять обличье.
Выбрав себе одежду пострашнее — черная длинная и толстая кофта, застиранная шерстяная юбка и ужасные, наверное, времен еще Первой мировой войны, чулки на подвязках, — я скоренько в нее облачилась.
В моей сумочке нашлось несколько тюбиков театрального грима. Я быстро, энергичными мазками, нанесла его на лицо. Посмотрелась в зеркальце — н-да, выгляжу, вероятно, хуже тетеньки, которой эта одежда принадлежит. Лет на семьдесят выгляжу.
Достав из другого шкафчика старенькую пуховую шаль, накинула ее на себя. Ну вот, теперь готово.
Тут я опять почему-то вспомнила своего давнего сослуживца Виктора. Ему, насколько я помню, лучше всего удавалось маскироваться под женщин, причем под немолодых, проще говоря, старушек.
Ведь мужчине сложно подделать привлекательность и сексуальность молодой женщины.
Свою одежду я положила в ограбленный мною шкафчик. Представляю, как удивится женщина, которая ее там найдет. А уж как в таком виде она пойдет домой — представить было трудно. Хотя зрелище, наверное, будет грандиозное.
Внезапно распахнулась дверь слева с надписью «Сауна». Оттуда, вместе с клубами пара, вывалилась развеселая старушка, как говорится, в костюме Евы.
— Чегой-то ты, Пантелеевна, домой сегодня рано собралась? — близоруко на меня щурясь, спросила она.
— Да вот, — прошамкала я, — радикулит прихватил что-то…
— Ой, и не говори! — с охотой подхватила бабушка близкую, видно, ей тему. — Меня-то вчера ка-ак скрючит, как скрючит… Помру, думала.
Притворившись, что мне действительно нехорошо, я, отмахнувшись от болтливой старушки рукой, поковыляла к выходу.
— Пантелеевна! Слышь, Пантелеевна, — услышала я, — ты вечерком ко мне зайди, я тебе пчелиного яда дам. Знаешь, как помогает?..
Не сбавляя шага, я пообещала зайти и быстро покинула второй этаж. Нужно поторапливаться, а то сейчас эта сердобольная старушка пойдет окунуться после сауны в бассейн и обнаружит там настоящую Пантелеевну. Еще милицию побегут вызывать.
А впрочем, куда они побегут? Наверняка к директору. А уж Роман Иванович сразу догадается, чьих рук дело эта дерзкая кража. Так что до милиции скорее всего не дойдет. Но все равно поспешить надо. У меня всего восемнадцать минут осталось до встречи с Кошкиным. А опаздывать мне как-то не к лицу.
Директор Яровой, наверное, принял меня за какую-то ненормальную — сфотографировала его в непотребном виде, просмотрела накладные и в довершение всего поменялась одеждой с пожилой уборщицей.
Впечатляющее преступление!
Я вышла из бассейна «Молодость», вежливо попрощавшись с дежурной, которая тоже приняла меня за эту самую Пантелеевну.
Времени оставалось совсем мало. Я решила остановить какую-нибудь машину — доехать на ней, а то и вправду опоздаю. Чтобы у водителей не возникали сомнения насчет платежеспособности бедно одетой бабушки, я достала из своей сумочки пятидесятирублевую купюру и, размахивая ею, остановила-таки какой-то задрипанный «Запорожец».
