Я глубоко вздохнул. Конечно, моя дорогая Соня не убийца. Но что, если она влюбилась в убийцу? Что, если такой милый и интеллигентный патологоанатом Сергей и есть истинный преступник, очаровавший мою художницу, закрывший ей глаза на свои грехи?
Где грифель мой? Я это запишу,
Что можно улыбаться, улыбаться
И быть мерзавцем.
Подобным размышлениям, дай им только волю, не будет конца. Между тем время поджимало. Я взглянул на часы и ахнул — пора было от высокого стиля Шекспира переходить к прозе бытия. В конце концов, в моем доме меня ждала вполне реальная девушка с вполне реальными страхами. Как говорится, промедление смерти подобно.
Внезапно я ощутил тревожный сигнал: внимание, за вами идет наблюдение! Между тем времени катастрофически не хватало. Мимолетно оглянувшись и не заметив ничего подозрительного, я сказал самому себе, что сейчас не время чересчур увлекаться игрой в детектив, и постарался выкинуть глупые мысли из головы.
Если продолжать воспоминания юности мятежной, то стоит заметить, что после учебы на актерском факультете ВГИКа я успел проучиться пару курсов на журфаке МГУ. Вот почему совершенно спонтанно ко мне пришло мудрое решение искать помощи у четвертой власти, ушлых журналистов, которые, как известно, всегда знают все. Ну или практически все.
Глава 12
Журналистская братия: Брат‑1
Беря направление в сторону станции метро «Белорусская», я настроился на самые решительные действия, первым делом достал телефон и позвонил Соне. Как хотите, а к этому моменту во мне вполне созрело желание напрямую задать вопрос своей подруге: так что же тебя, моя дорогая, связывает с патологоанатомом Сержем, кроме совместного творчества в морге?
Разумеется, было бы просто идеально встретиться с ней где-нибудь наедине и поговорить по душам. Ведь понятно, что Соня с первых же слов не призналась бы мне в торговле человеческими органами, и все-таки, полагаю, мне удалось бы узнать у нее: есть ли какая-либо связь между нею, Сержем и Кристиной? И вообще мы с моей любимой не разговаривали серьезно и откровенно вот уже лет сто.
Несколько секунд после вызова Сониного номера стояла полная тишина; потом прозвучал мелодичный сигнал и приятный голос сначала на русском, затем на французском любезно сообщил: в настоящий момент абонент недоступен, «перезвоните в другое время или оставьте сообщение».
Я невольно нахмурился и взглянул на часы: шел первый час дня. Интересно, с какой стати Соня вдруг стала недоступна? Вполне возможно, что после сенсационной презентации выставки в настоящий момент она еще отсыпается, но, насколько я знаю, Соня еще ни разу не отключала свой телефон, оставаясь одинаково «доступной» и днем и ночью. Пусть не в любое время суток можно услышать ее голос в ответ на звонок, но гудки всегда монотонно гудели, словно сообщая, что хозяйке телефона сейчас не до болтовни.
Итак, впервые за всю историю нашего знакомства Соня Дижон вдруг решила отключить свой телефон. Елки-палки, чем же она сейчас занимается?
Где-то в глубине души немедленно запиликали сигналы тревоги. Что, если Кристина не врет и не преувеличивает, что, если Соня действительно поддалась влиянию своего «хирурга» и увлеклась мрачной аферой? Вчера она была занята лишь своей выставкой, а вот сегодня, обнаружив отсутствие связанного тела на чердаке…
Я так разволновался, что не выдержал, свернул к обочине и опять погрузился в бесконечную круговерть размышлений. Вновь и вновь я пережевывал одни и те же мысли, не в силах сделать конкретный вывод.
Разумеется, на все сто верить лысой незнакомке нельзя. Мало ли что на уме у красногубой Кристины! Между тем явившаяся мне сегодня во сне бабуля Варя, в доме которой прошло едва ли не все мое счастливое детство, частенько изрекала мудрые мысли. В частности, однажды она успокаивала меня, уже не помню по какому поводу: «Не плачь, внучок. Если у тебя что-то никак не получается, значит, небеса хотят тебе сказать: не дергайся, дорогой ты наш, не торопись это делать! Все само придет и сделается тогда, когда будет нужно…»
Я глубоко вздохнул и попытался оптимистично улыбнуться. Итак, для начала стоит выяснить все, что касается торговли человеческими органами. Повторюсь, все возможное по данной теме я собирался выведать у представителей четвертой власти.
Редакция газеты «Слухи — треп» откровенно желтого направления располагалась в симпатичном доме прошлого века недалеко от Белорусского вокзала. Именно там скромно и самоотверженно трудится спортивным обозревателем мой давний приятель и товарищ времен учебы на журфаке МГУ Леня Куяте.
Ах, душка Леня! Клянусь, вы в жизни не встречали такого парня. Его папа — гениальный физик из африканских джунглей, который некогда учился в Москве, здесь встретил свою беленькую половинку, произвел на свет славного Леню, после чего благополучно отбыл на родину, внезапно вспомнив «об одном важном деле». Тем не менее сыночку папа регулярно помогал и даже отстегнул ему свою фамилию, которую несерьезные сокурсники мгновенно заменили российским нецензурным вариантом.
Леня, надо отдать ему должное, никогда на эту замену не обижался, потому как по жизни оставался человеком чрезвычайно легким и веселым, во всем видящим лишь забавную сторону. Посмотришь на этого перманентно улыбающегося да хихикающего парня, и создается впечатление, что проживает он не в громадной холодной Москве, которая, как известно, слезам не верит, а в какой-нибудь африканской деревушке, днями напролет валяясь под пальмой, поглощая бананы и почесывая живот.
Больше всего на свете Леня Куяте любит спорт, особенно футбол. Он знает поименно всех футболистов мира и всю свою сознательную жизнь переживает за исход каждого футбольного матча так, словно вопрос стоит о судьбе всей цивилизации. Неудивительно, что едва я появился в его рабочем кабинете, он, бросив на меня взгляд и мгновенно узнав, завопил:
— Ты уже знаешь?! Видел этот гребаный матч? Как они продули! Я плакал, рыдал, закрыв лицо крышкой для унитаза. Прости меня, господи, но эта игра с тремя позорными голами — повод для траура на всю оставшуюся жизнь. Стыд и срам!
Здесь стоит отметить, что у Лени весьма колоритная внешность: это высокий (метр девяносто два), до невозможности худой и черный парень с аккуратно обесцвеченными вьющимися волосами. Согласитесь, не каждый день можно встретить африканца-блондина.
— Приветствую тебя, знаменосец мирового футбола, лучший журналист, освещающий все события спорта и яркие баталии на футбольных полях! Держись, дорогой, и не плачь из-за позорного проигрыша. Как говорила моя бабуля, все пройдет зимой холодной.
Произнося приветствие, я торжественно поднял правую руку, одновременно левой извлекая из пакета упаковочку баночного пива. Дело в том, что кроме футбола и спорта в целом Леня обожает пиво.
— Вау! — выкрикнул он, мгновенно забывая все свои футбольные неприятности. — Вот это сюрприз! Никак парень решил узнать интимные подробности жизни наших звезд спорта. Я прав?
— Увольте, — протестующе замахал я рукой. — Я просто затосковал по годам юности беспечной, которые ассоциируются у меня главным образом с Леней Куяте. Помнишь, как под пиво мы пели песни бессмертного Цоя, прогуливая лекции по соцреализму?
— Еще бы!
Леня взвизгнул в полном восторге, одновременно извлекая откуда-то из нутра чем только не забитого письменного стола грязные бокалы и тут же бросаясь на выход, чтобы их сполоснуть.
— Все было дивно и чудесно в годы нашей не столь далекой юности, — продолжил он свой жизнерадостный монолог, почти тут же возвращаясь, — и лекции по соцреализму и собственно сам реализм, включавший массовые вакханалии под самогон в стенах общежития.
И мой бравый товарищ с широкой ухмылкой бухнул мокрые бокалы на стол, делая пригласительный жест в сторону свободного стула.
— Устраивай поудобнее свою пятую точку, и приступим к нашему загулу. За что будем пить, дружище?
Он все с той же широченной ухмылкой радостно разлил пиво и откинулся на спинку своего кресла.
— Выбирай сам за что, — хмыкнул я. — Ты — лучший тамада и сочинитель тостов, тебе и слово.
Недолго думая Леня чокнулся со мной:
— За нашу встречу! Понимаю — звучит чертовски банально, но уж больно пивка хочется! Чин-чин.
И мы выпили. В мгновение ока бокалы вновь наполнились, и Леня, больше не поднимая вопрос тостов, большими глотками поглощая напиток, принялся в подробностях описывать мне последний матч. Скажу честно, для меня все это было нечто в духе театральной миниатюры, исполненной талантливо и с душой, но на китайском языке.
— Прости меня, брат Леня, — горестно вздохнул я в очередную паузу и весьма выразительно посмотрел на часы. — Но время поджимает. Думаю, пивко ты спокойно допьешь и без меня, и это будет моей скромной платой за определенную профессиональную информацию.
