— Прости меня, брат Леня, — горестно вздохнул я в очередную паузу и весьма выразительно посмотрел на часы. — Но время поджимает. Думаю, пивко ты спокойно допьешь и без меня, и это будет моей скромной платой за определенную профессиональную информацию.
— Ха! Так я и знал. Так тебе, старый пижонище, нужна от меня секретная информация? — Леня ухмыльнулся, выразительно прищелкнув пальцами. — Колись немедленно: про что, о чем, зачем?
Я широко улыбнулся в ответ.
— Все очень просто — мне нужна информация о нелегальной торговле человеческими органами в нашей дивной стране.
Леня так выразительно усмехнулся, что стало ясно: эту тему он не принимает всерьез. Так — забава, кошмарные сказки на ночь для малых деток. Он сделал жест, словно чокается со мной, и с кайфом выдул целый бокал, не прося меня составить компанию. Облизал губы и произнес внушительный монолог, из которого я могу привести здесь лишь отдельные отрывки.
Положа руку на сердце, можно сказать, что данная тема уже давно всех утомила. Понятно, что нелегально торговать на «черном рынке» человеческой печенкой или качественными гениталиями производителя невозможно — слишком квалифицированные специалисты и серьезные в техническом плане условия для того необходимы.
Но в нашей стране традиционно всем всегда не хватает скромных зарплат, а потому в последнее время имеются варианты по части нелегальной торговли органами. То бишь внешне все вполне легально: здоровый бедный парень продает богатому свою почку или кусочек покровной ткани, или чего другого. Но при этом далеко не все делается законно. Допустим, парню угрожают: дескать, не поделишься — не будем делать тебе жизненно необходимую операцию или сделаем так, что помрешь и даром ту же почку (печень, легкое и проч.) отдашь. Вариантов — море.
Известное дело, широкие слои читающей прессу публики просто обожают душещипательные и жутковатые темы, вот почему буквально на днях в их газетке вышла статья по интересующей меня тематике. Автор — Михаил Бабушкин, с коим Леня без проблем может меня познакомить «хоть прям щас».
— Познакомь, — без лишних словопрений ответил я.
Леня почесал затылок, взглянув на меня с искренним удивлением и здоровым любопытством:
— Прям щас? Ты серьезно?
— Серьезно, как никогда!
Леня только хмыкнул и налил себе еще пива.
— Ну что ж, как говорил наш препод по соцреализму, раз пошла такая пьянка, режь последний огурец.
Он выпил и потянулся.
— Это действительно просто. Уно моменто.
И ослепительно улыбнувшись, Леня выбежал из кабинета. Мне не пришлось его долго ждать: ровно через тридцать три секунды он вновь нарисовался передо мной, сделав жест фокусника.
— Оп-ля — дело сделано, милейший! Без проблем. Попрошу вас, мусье, подтянуть штаны и следовать за мной.
Мы вышли и по длинному, тускло освещенному коридору направились в самый его конец. Здесь, перед дверью с табличкой «Редактор Михаил Бабушкин», Леня остановился и широко ухмыльнулся:
— Милый мой, хочу сразу тебя предупредить: Мишенька Бабушкин — человек жутко нудный, толстый и скучный, за что лично я не несу ни малейшей ответственности. Бог тебе в помощь!
— Мерси. — Я постарался вложить в свою ответную улыбку столько же радости, широты и оптимизма. — Сделаю все, что в моих силах, дабы завоевать любовь и признание милейшего Миши Бабушкина!
Леня погрозил мне пальцем.
— Но не забудь, от души наболтавшись, зайти к старому товарищу, чтобы сказать последнее прости!
Я сдержанно поклонился.
— Непременно.
После этой трогательной сценки мой провожатый пару раз грозно стукнул в дверь кулаком и тут же влетел в кабинет, ослепительно улыбаясь и картинно взмахивая длинной черной рукой:
— Мишутка, вот тот человек, о котором мы с тобою только что сплетничали, перемыв парню все косточки! Выложи ему все криминальные подробности дела о несвежей печенке. Пообщайтесь как следует!
Произнеся эту тираду, Леня весело расхохотался, развернулся ко мне, дружески хлопнул по плечу и исчез.
Глава 13
Журналистская братия: Брат‑2
Столь стремительно очутившись в кабинете, я осмотрелся. Первое, что бросилось мне в глаза, — это письменный стол у окна, весь заваленный журналами, блокнотами, записными книжками и распечатками со следами ручной правки. Поверх всего этого бумажного беспредела небрежно лежал потертый ноутбук. Уставившись на эту картинку, я невольно задал себе вопрос, к кому же в таком случае обращался Леня. Вот тут и раздалось негромкое покашливание, заставив меня обернуться.
Плотный шатен в помятой рубашке, с взъерошенными волосами, сквозь которые просвечивала наметившаяся лысина, мирно сидел, полуразвалясь на продавленном диванчике у стены, и смотрел на меня, скривив тонкие губы в ехидной улыбочке.
— Добрый день, — приветствовал я его и, получив в ответ лишь столь же ехидный наклон головы, не стал ждать особого приглашения, запросто усевшись напротив умудренного опытом собеседника на свободный стул.
— Надеюсь, Леня ввел вас в курс дела, — продолжил я нашу непринужденную беседу. — Меня интересует нелегальная торговля органами человеческого тела. Существует ли она в нашей грубой жизни, или все это лишь безумные фантазии журналистской братии?
Человек, словно экспонат музея мадам Тюссо, продолжал все так же молча смотреть на меня все с той же кривой ухмылкой.
— Может быть, скажете мне хотя бы «здрасти»? — поинтересовался я, устав от этих улыбочек и молчания.
— Добрый день, — ровным голосом произнес Миша и плавно провел рукой по волосам, впрочем их не пригладив.
— Слава те господи! — радостно всплеснул я ладошками. — Он что-то произнес, и вполне дружелюбно! О, журналистская братия, остро жало твое! Слыхал я, вас кличут Бабушкиным? Михаилом Бабушкиным?
— Уж точно не Дедушкиным, — все с той же ухмылочкой произнес в ответ оный Бабушкин.
Сразу оговорюсь — для всего, исходившего в тот день из уст Бабушкина, невольно напрашивалось в качестве сопровождения слово «произносил», потому как каждое слово не говорилось, но именно произносилось — неторопливо, внятно, как будто у этого человека вся безразмерная жизнь была впереди и потому торопиться было совершенно некуда.
— Вижу, вы не разговариваете, а глаголете, — произнес он следующую свою реплику. — «Слыхал», «кличут»… С какого хутора?
— С хутора близ Диканьки, — постаравшись изобразить на лице аналогичную ехидную улыбочку, ответил я, потому что единственное, что напрашивалось у меня к слову «хутор», было именно это гоголевское название. — Может, не будем углубляться в лингвистику, а просто продолжим начатую мной тему? Так что там насчет торговли почками?
— Меня зовут Михаилом, — неторопливо произнес мой собеседник, как логическое продолжение темы почек. — Приятно познакомиться, хотя понятия не имею, как зовут вас, уважаемый.
— Мне тоже очень приятно. Меня зовут Аленом, — понемногу начиная заводиться, сдержанно ответил я. — Так что насчет…
— «Ален Делон, Ален Делон не пьет одеколон», — со смаком процитировал этот бездельник, поднимаясь и неторопливой походочкой профланировав к письменному столу, бухнулся в кресло.
— Спешу вас заверить, я стопроцентно в курсе, — вставил я, разворачивая свой стул к столу. — Ален Делон пьет двойной бурбон. Ну, а если вам интересно, что пью конкретно я, само собой, я непременно сообщу вам данную информацию, но для начала…
Журналюга не дал мне договорить, в конце концов свернув‑таки к интересующей меня теме.
— Нелегальная торговля человеческими органами — миф, она просто не может существовать, — произнес он размеренным тусклым голосом, мудро вздергивая левую бровь и откидываясь на спинку скрипнувшего кресла. — Но, как говорится, жизнь полна импровизаций и в ней порою случаются чудеса — если, конечно, в данном случае уместно говорить о «чудесах».
— Лично вы знаете какие-либо конкретные случаи? — немедленно воспользовался я паузой в его размеренной речи.
Он усмехнулся — разумеется, ехидно.
— Я лично — нет. Но абсолютно точно, что в нашей непредсказуемой России-матушке слишком часто случаются вещи, совершенно невозможные в любой другой стране.
— Что вы говорите! Очень интересно, — вежливо кивнул я, хотя как раз ничего особенно интересного не услышал. — И о чем же в таком случае вы писали в вашей статье на эту тему?
— А вы ее не читали?
— Так точно, не имел счастья.
— То есть вам о ней рассказал Леня, — констатировал факт Мишенька. — В таком случае он мог бы сам рассказать вам, о чем была та статья.
— Хотелось бы услышать это из первых уст.
Господин Бабушкин встал и в задумчивости сделал неторопливый круг по комнате, после чего вновь уселся в свое кресло. Тут он неожиданно посмотрел на меня более осмысленно.
