class="p1">– Подожди-ка… – Она взяла из его рук рельефную плитку с синим ромбом и четырьмя васильками. – Такие же я сегодня видела в мезонине усадьбы Тишь-на-Тоске.
– Идем туда! – Богданов хлопнул крышкой багажника и зашагал к воротам.
Уже стемнело, когда Богданов и Ульяна добрались до заброшенной усадьбы. Он догадался прихватить с собой фонарь, и это было весьма кстати, поскольку в доме не было видно ни зги.
Следуя за пляшущим расплывчатым кругом света, они поднялись в мезонин.
– Когда-то здесь располагался хозяйский кабинет, – вполголоса проговорила Ульяна.
– Где плитки?! – Богданов, напротив, сказал это громко, как будто теперь он здесь хозяин.
Она указала на дальний угол:
– Там, на голландке и на стене.
Богданов пошарил светом от фонарика по печи и подошел к стене с плитками. Через минуту сказал:
– М-да… Все совпадает. Плитки коллекционера отсюда.
Лавируя между битыми стеклами и кучами мусора, Ульяна приблизилась к нему.
– По словам Дюкова, ночью охранники видели здесь огни.
– Когда это было?
– В последний раз с неделю назад.
Богданов присел на корточки, внимательно оглядел пол, потом изучил поверхность стены и самой голландки.
– Кажется, кое-что начинает проясняться.
– Я тоже догадалась, – тихо проронила Ульяна. – Конюхов приходил сюда и сбивал их.
– Причем крайне аккуратно, – сказал Богданов. – Нигде ни кусочка побитой плитки. Учитывая, что раствор, на который ее сажали, старый и крепкий, работал Конюхов ювелирно, с большими затратами времени.
Ульяна присела рядом:
– Но почему только ночью?
– Чтобы избежать свидетелей и лишних вопросов. – Следователь достал сигареты и с видимым удовольствием закурил. Выдохнув дым, продолжил: – Давай порассуждаем, о чем это все говорит?
Она глядела на его освещенное лицо до тех пор, пока не погасла зажигалка. Потом, помолчав, отозвалась:
– Во-первых, Конюхов был связан с коллекционером и, вероятно, выполнял его заказ.
– Во-вторых?
– Поскольку изразцы сбивались аккуратно, можно предположить, что они представляли какую-то ценность.
Богданов поднялся на ноги и помог встать Ульяне.
– Та-а-а-к, хорошо. Что из этого следует?
Она отряхнулась и продолжила:
– Но тут возникает противоречие. Сегодня утром, когда мы были здесь с архитектором, он сказал, что изразцы дешевые и не имеют никакой художественной ценности. Скорее всего, были куплены по бросовой цене.
– Ему, конечно, виднее. Но мы-то просто рассуждаем и говорим о выводах, которые напрашиваются сами собой. Так что у нас в‑третьих?
– Того, кто расправился с коллекционером и, возможно, с Конюховым, плитки не интересовали. Ведь он их не забрал, они остались и в квартире, и в машине, – задумчиво проговорила Ульяна и провела пальцами по рельефной поверхности. – Здесь что-то не складывается.
– Хочешь съездить в квартиру коллекционера? – спросил Богданов.
– Сейчас? Не поздно?
– Там еще работают Усачев и оперативная группа.
– И ты еще спрашиваешь. Поехали! – воскликнула Ульяна. – И кстати… Как звали этого человека?
– Коллекционера? Качалин Иван Васильевич, – сказал Богданов и покачал головой. – Бедолага.
В подъезде у квартиры коллекционера толпились возбужденные соседи и вполголоса обсуждали убийство. Замешкавшись в дверях, Ульяна переступила порог и направилась за Богдановым в глубь помещения.
Они пошли через анфиладу просторных комнат, залитых мягким светом. Бордовая гостиная со множеством картин, уютная спальня, столовая с длинным обеденным столом, где на низком буфете поместилась коллекция антикварных статуэток. Повсюду, здесь и там, громоздились витрины со старинным серебром и фарфором. Все, чего ни коснись, пребывало в ужасном беспорядке, из чего следовало, что здесь побывали грабители.
– Никогда бы не подумала, что в Зареченске есть такие роскошные квартиры, – проговорила Ульяна.
Старательно маневрируя между разбросанными по полу предметами, она замерла у кровавого пятна на ковре. Начертанный на нем белый контур указывал место, где лежал труп коллекционера Качалина. Его к тому времени уже увезли, и на месте преступления воцарилась рабочая атмосфера.
Криминалисты и прочие сотрудники оперативной группы вели себя раскованно и по-деловому. Время от времени кто-нибудь отпускал безобидную шутку, и это могло показаться кощунством, если бы не истина, которую знали все: что бы ни случилось, нужно работать.
Из спальни вышел криминалист Усачев и, кивнув Ульяне, обратился к Богданову:
– Куда ты пропал? Нужна твоя помощь.
– А что же дежурный следователь? – поинтересовался тот.
– С ним каши не сваришь. Мне нужен ты.
– Как продвигается работа?
– Все своим чередом, вот только ребята жалуются. При таком количестве антиквариата трудно составлять список похищенного.
– Вдова Качалина здесь?
– Здесь. Медики откачали, но в больницу ехать категорически отказалась.
– Помогает установить, что похитили?
– Да она и сама ничего толком не знает. Здесь куда ни плюнь – одни ценности. Греби сколько хочешь.
– Думаешь, так и было?
– Да не-е-е-т… – протянул Усачев. – Все не так просто.
– Куда уж проще – вспороли ножом живот и ограбили… – к ним подошел черноволосый широкоплечий офицер и замер в нарочито расслабленной позе, слегка сутулясь.
Богданов представил его Ульяне:
– Дежурный следователь, капитан Пантелеев.
– Ульяна Железняк. – Она пожала офицеру руку. – Время смерти установлено?
– С момента убийства прошло не менее двадцати четырех часов, – сказал Усачев.
– Вы сказали, все не так просто. Что имели в виду?
– До того, как убить, Качалина пытали. Он сильно избит, пальцы на руках переломаны. Рядом с трупом лежал полиэтиленовый пакет с характерными признаками орудия удушения.
– К тому же убитый был связан по рукам и ногам, – задумчиво проронил Богданов. – Вот только одного понять не могу. Для того, чтобы убить его, преступник мог просто не снимать с головы пакет. Так нет же… Взял и зарезал.
– Обыкновенный садист. Как видно, получал от этого удовольствие, – сказал Пантелеев.
– И наверняка забрызгался кровью, – добавил Усачев. – Неаккуратно, однако.
– Орудие убийства обнаружили? – поинтересовалась Ульяна.
– Ножа не нашли, но если говорить о характеристиках – это должен быть клинок с широким лезвием, длиной не менее пятнадцати сантиметров.
– Кто обнаружил убитого?
– Жена, сегодня, в четырнадцать тридцать, – сказал Пантелеев, перелистав свой блокнот. – Она уезжала к матери в Москву и вернулась домой после того, как Качалин перестал отвечать на звонки.
– Есть соображения, сколько их было?
– Ясное дело, что убийца действовал не один. Качалин был довольно крупным, физически крепким мужчиной, в одиночку с ним было не справиться. И, что характерно, следы взлома на входной двери отсутствуют.
– Значит, сам открыл, – задумчиво проронил Богданов и, обернувшись к Ульяне, распорядился: – Идемте в кабинет, кое-что покажу.
Квартира Качалиных была огромной даже по московским меркам. По пути к кабинету Ульяна разглядывала антикварные предметы, которые были расставлены на полках бесконечного коридора. Наконец они уткнулись в двухстворчатую дверь с витражными стеклами. Богданов открыл ее и пропустил вперед Ульяну и Усачева.
Пройдя вглубь комнаты, Ульяна вдруг увидела изразцы, которые
