зрителем ему противопоказано и опасно. Он метнул нож в правую руку Парижанина, держащую пистолет.
Раненный в руку, по-звериному закричав от боли, тот выронил свой пистолет на землю, которым моментально за-
владел Цыган, не забыв ударить Парижанина кулаком по голове. Оглушенный, тот упал на землю и перестал
кричать.
Направив свой пистолет с глушителем на Сварного, Лесник предупредил его:
— Только коснешься рукой своей дуры, считай себя покойником, — потом, обращаясь к Цыгану, потребовал:
— Забери ее у него, чтобы не соблазняла.
Сварной решительно положил свою правую руку на рукоятку пистолета.
Лесник, выстрелив ему два раза под ноги, сказал:
— Не шути, дорогой, а то я за последствия не отвечаю. Тем более что ухлопаю негодяя, который привалил в
гости вооруженный и с кодлой.
Преодолев страх, Цыган, подойдя к задумавшемуся Сварному, вытащил у него из-за пояса пистолет
«макаров». Возможно, Сварной уже сожалел о своей секундной растерянности, что спасло ему жизнь, так как
Леснику ничего не оставалось в данной ситуации делать, как пристрелить его, но было уже поздно.
Как Лесник и предполагал, хозяйственная сумка оказалась пустой и в ней не было денег, которые он
требовал принести. Несмотря на стоны, Цыган связал руки Парижанину. Точно так же он поступил со Сварным.
— В другом месте я бы сжег твою «девятку», но сейчас такого удовольствия позволить себе не могу, —
сказал ему Лесник, забрав ключи от машины у Сварного и загнав ее во двор.
Когда Лесник загонял машину Сварного во двор, то зря осторожничал и переживал, никто из сообщников
Сварного не попался ему на глаза и не помешал осуществить задуманный маневр.
Позвонив по телефону домой, Лесник сказал Альбине, чтобы она взяла свой медицинский чемодан и
приехала оказать медицинскую помощь.
— Случайно не тебе? — услышал он в трубке ее взволнованный голос.
— Да нет, — пренебрежительно ответил он. — Одному козлу из кошачьей стаи.
Домой к Цыгану Альбину доставил на машине Борода, который в дом не стал заходить, так как посчитал
целесообразным оставаться в машине и охранять ее.
Обработав рану на руке Парижанина, сделав ему укол от столбняка, Альбина без расспросов, подавляя в
себе любопытство, простившись, уехала.
Примерно через час после того, как их покинула Альбина, к ним подъехало первое подкрепление в
количестве четырех человек во главе с давнишним корешом, подельником по нескольким уголовным делам
Валетом. В присутствии «пленников» друзья стали обниматься, хлопать друг друга ладонями по плечам, спине, как бы делали это перед покупкой лошади, проверяя, выдюжит ли она те хозяйственные трудности, которые ее
ожидают в работе.
— Так, первое подкрепление прибыло, — довольно потерев ладони рук, произнес Лесник. — Теперь
дождемся людей Лапы и начнем действовать, — облегченно вздохнул он. — Так как договор противником
нарушен, то я и не собираюсь соблюдать перемирие до утра и тоже сейчас начну действовать. — Отведя Валета
в смежную комнату, он дал ему записку с адресом Гарика и сказал: — Поезжай к нему домой и узнай, сколько
бабок он отхватил за тачку Цыгана и кому ее загнал, постарайся узнать адрес, может быть, нам еще удастся ее
вернуть. Вас на него хватит троих, пускай Рахол останется со мной.
— Что потом делать с Гариком?
— Привезешь сюда, буду их тут складировать, — пошутил Лесник, улыбнувшись, а потом предложил: —
Короче, там сам разберешься на месте, как с ним поступить. Если окажется сговорчивым и ответит на все наши
вопросы, то можешь отпустить.
— Ясненько! Только мне не понятно, как поступить с Гариком, если он вдруг не захочет выходить к нам из
своей берлоги?
— Не исключено, — согласился с ним Лесник. — Тогда вам придется взять его терем штурмом и сделать
капитальный шмон, заберете все бабки и рыжье (золото) нахрапом. Помни: жаловаться не пойдет, так как у
самого рыльце в пушку.
— Теперь все понятно, — деловито сообщил Валет, покидая его.
После отъезда группы Валета наконец-то пожаловала пятерка «быков», постоянных телохранителей Лапы во
главе с Угрюмым. Поздоровавшись с Лесником, Угрюмый, игнорируя пленников, обращаясь к Цыгану, удивленно
пробасил:
— Какой говнюк посмел угнать и забухать твою тачку?
Цыган показал ему на Сварного.
— Что Иван (так участники преступлений называют своих главарей) решил с ним делать?
— Сам у него узнаешь, — неопределенно ответил Цыган.
В это время к ним подошел Лесник и сказал Угрюмому:
— Сейчас поедете к Сварному домой. — Он назвал его домашний адрес. — Возьмете жену с пацаном и
отвезете в бункер, но предварительно надо сделать шмон, барахло не берите, а бабки, рыжье, ценные бумаги
оставлять нельзя: пока хозяев не будет дома, кто-нибудь умыкнет, а нам отвечай, — улыбнувшись, заметил
Лесник. Он стоял спиной к Сварному, а поэтому тот не видел его лица, тогда как Лесник, подмигнув Угрюмому, продолжил: — Можете с его кралей побаловаться.
— А с пацаном? — алчно блеснув глазами, поинтересовался Угрюмый.
— Если будет желание, — цинично разрешил Лесник, продолжая начатую игру.
Прибытие последнего подкрепления к Леснику, вид прожженных уголовников, разбитных ухарей, давно
потерявших чувство жалости и сострадания к другим настолько, что им ничего не стоит осуществить те зверства, о которых он только что слышал, заставили задуматься Сварного: «Эти головорезы могут испохабить не только
жену и сына, а и самого черта. Вон какие у них водянистые, безумные глаза, а особенно у старшего из
прибывших. Ему ухлопать человека — все равно как муху на стекле».
Между прочим, его выводы в отношении Угрюмого, совершавшего убийства по указанию своего пахана, за
спиной которого ему и его группе жилось беззаботно и легко, соответствовали действительности.
«Пока не поздно и они не наломали дров, мне надо переходить от нахрапа к капитуляции», — подумал
Сварной, поняв, что связался с молодчиками более высокого пошиба, чем был сам. С таким матерым бандитом
ему пришлось встретиться впервые.
— Не трогай жену с сыном, я твои условия принимаю, — выдавил из себя Сварной, обращаясь к Леснику.
Последний, подумав некоторое время над его словами, обращаясь к Угрюмому, сказал:
— Отвези его жену с сыном ко мне в бункер, ничего в доме не шурудите, никакого шмона, и сразу сюда ко
мне, будет другая работа.
Оставшись вдвоем со Сварным, Лесник пояснил ему:
— Ты обо мне ничего не слышал в городе не потому, что я не могу все воровские группировки подмять под
себя, а лишь потому, что мне этого просто не нужно.
Для разрешения разбора с тобой я затребовал десяток крутых парней, если понадобится, то я выставлю их
тебе несколько сот. И вот такой червяк, как ты, вздумал вору в законе не только перечить и врать, но и пытаться
перекрыть жабры. Такого беспредела я тебе уже не могу простить. О том, что ты к утру принесешь свой должок, я
не сомневаюсь. Не зря же ты сумку сюда прихватил. Я думаю, какое тебе наказание назначить, чтобы ты понял, что таких людей, как я, нельзя обижать, так как за это мы требуем высокую плату.
— Слушай, Лесник, прости меня, гордыня попутала, — сдаваясь по всему фронту, заныл Сварной.
Сварной никогда не думал, что опустится до такой степени унижения, но факт остается фактом.
— Если ты не знаешь воровского закона, то я тебе кое-что сообщу. Мы своего брата, если он провинится, никогда не прощаем, а обязательно наказываем, а поэтому чужак и подавно не может надеяться на прощение.
Теперь, после задушевной беседы, я отпускаю вас. Мотай со своим Парижанином к дружкам и собирай бабки. К
семи часам я буду вас ждать с долгом. Скажи всем своим, чтобы к десяти часам собрались в баре. Я там выдам
им пару ласковых слов. Ни на какие козни против меня не рыпайтесь, так как предупреждаю: номер бесполезный
и дорого всем вам будет стоить. К Гарику можете не ходить. Его мои ребята должны и без тебя подоить.
Напоминаю еще раз: обо всем, что у тебя творится в кодле, я в курсе дела, а поэтому какое бы ты действие
против меня ни предпринял, я о нем все равно буду осведомлен. Тогда я выступлю в отношении тебя более
жестоко.
Он вернул Сварному ключи от автомобиля. Цыган открыл ворота, и «пленники» получили свободу, умчавшись на машине, которая беспечно подмигивала Цыгану своим указателем поворота, перед тем как
скрыться с его глаз.
Тем временем Валет, приехав домой к Гарику, узнал от его жены, что муж еще не возвратился с работы
домой.
Посмотрев на ручные часы, которые показывали полночь, Валет, усмехнувшись, вернулся к своему
