— Вы знакомы с журналистом, который подписывается псевдонимом Смелый Крик?
— Только по статьям. Лично с ним не встречался.
— И вам не было любопытно, кто заказчик этих статей? — допытывалась я.
— Отчего же? Этот вопрос меня беспокоил. Я ведь бизнесмен. Если кто-то тратит деньги на кампанию в прессе, значит, у него имеется интерес к программе Елены. То есть в перспективе этот некто может стать либо моим союзником, либо конкурентом.
— Тогда почему вы не встретились со Смелым Криком?
— Не получилось. Этот парень просто неуловим, — объяснил Кирилл. — Я был в редакции трижды и ни разу не застал его там. Мне не удалось заполучить его адрес или телефон, потому что никто в редакции этой информацией не владеет. Смелый Крик настолько независим, что появляется когда захочет и ни перед кем не отчитывается. Друзей в журналистском кругу не имеет. Подружек тоже. Я решил оставить эту затею. Слишком много времени она отнимала. А вы с ним встречались?
— Скажите как специалист, программа «Похудей» могла спровоцировать психические отклонения у ее участников или пагубно повлиять на их самочувствие? — ответила я вопросом на вопрос.
— Исключено, — помотал головой Кирилл. — Такие побочные эффекты проявились бы уже на первых месяцах применения формулы. Разве только в последнее время в нее были внесены кардинальные изменения? Но зачем их туда вносить?
— Думаю, на этом мы остановимся. — Я поднялась с кресла.
— У меня просьба, — произнес Кирилл. — Не сочтите за труд, передайте ее вашей работодательнице. Мне досадно, что Елена снова пытается уличить меня в непорядочности. Пусть держится от меня и от моего салона подальше. Иначе я буду вынужден воспользоваться ее же оружием. Не думаю, что открытое противостояние пойдет на пользу кому-то из нас.
Угроза или попытка усыпить мою бдительность? Я испытующе посмотрела на него и вышла из кабинета. Давать Кириллу какие-либо обещания я не собиралась.
Впечатление от встречи осталось неоднозначное. Носков не отказался побеседовать со мной, сам рассказал историю со Спицыной, честно признал, что не против насолить Лукьяненко. Все вроде бы правдоподобно. Тем не менее меня не покидало чувство, что мы с Кириллом еще схлестнемся.
Что ж, теперь в редакцию, время-то бежит. После вчерашнего фиаско я решила взяться за поиски Смелого Крика, не дожидаясь вечера. Отловлю Куницыну и вытащу из нее координаты журналиста или хотя бы тех, кто знает, где его искать.
Давешней вахтерши при входе не было. Вместо нее турникет охранял дюжий мужичина. Я поздоровалась, предъявила документы и, пока вахтер вносил данные в журнал, полюбопытствовала:
— Тут вчера женщина дежурила. Она выходная?
— Доигралась ваша женщина. Дошутилась. Выперли ее, — пробурчал вахтер.
— Уволили, что ли? — уточнила я.
— Ага, — подтвердил он. — А я предупреждал ее: не играй с огнем, Матвеевна. Разозлишь своими выходками начальство, отправят тебя дома загорать. Она только фыркала на это. Вот и дофыркалась.
Озадаченная, я забрала у него паспорт и отправилась по знакомому маршруту на третий этаж. На сей раз мне повезло: Петровича видно не было, зато Куницына сидела на прежнем месте. Она узнала меня и приветливо заулыбалась.
— Доброе утро, — поздоровалась я. — Кажется, ваш строгий начальник сегодня отсутствует.
— Петрович-то? Петрович отлучился по неотложным делам, — насмешливо сообщила Куницына. — А вы все Крика ищете? Не трудитесь. Он на этой неделе уже забегал. Во вторник. Теперь не раньше следующей пятницы ждем.
— Ему так щедро платят или он так экономно расходует гонорары, что может позволить себе писать всего две статьи в месяц? — подняв брови, спросила я.
— Да нет, пишет он больше, просто нас посещает редко. Подготовит материалов двадцать — и к главному редактору. У него таких публикаций, что к конкретной дате привязаны, практически не бывает. Настрочил кучку, огреб бабла и кутить. — Куницына мечтательно закатила глаза.
— Тогда зачем вы все здесь сидите? И вчера сидели, и сегодня. И завтра наверняка сидеть будете, — спросила я.
— Кто как. Одним нравится тусоваться с коллегами. Другим здесь просто лучше работается. Знаете, шум, телефонные звонки, перебранки с начальством. А есть такие, как я. День за днем просиживаем в редакции с девяти утра до шести вечера, потому что мы на окладе. Нас немного, человек шесть. И мы всегда под рукой.
— Для чего под рукой?
— А для чего угодно. Иногда заказ на статью срочный. Времени на выполнение часа два, а то и меньше. Иногда инфа крутая прошла, и нас на амбразуру — на выезд. Но чаще всего мы просто просиживаем штаны. Копаемся в Интернете, ищем сенсации, — просветила меня Куницына и добавила: — Надумаете — присоединяйтесь. Как раз вакансия образовалась.
— Боюсь, я не по этой части, — честно призналась я.
— Жаль. Я уж обрадовалась: хоть один адекватный человек в редакции появится, — вздохнула Куницына.
— Туго с общением? — посочувствовала я.
— Не туго, а труба. Посмотрите налево. Видите ту рыжую, с плоской грудью? Раньше работала в приюте для бездомных кошек. Провоняла их мочой до корней волос. Ни о чем, кроме кошек, говорить не в состоянии. Статьи, кстати, пишет приличные. А вон впереди, через два ряда, худое, всклокоченное, в клетчатой рубахе и линялых джинсах. Видите? Это женщина.
Я недоверчиво уставилась на мужеподобное создание в клетчатой рубахе. Куницына покрутила пальцем у виска:
— С приветом, но женщина. У нее одно достоинство: нюх на скабрезности, в нашей газетенке это самый ходовой товар.
— Смелый Крик случайно не ее псевдоним?
— Что вы! — замахала руками Куницына. — Крик в редакции никогда не сидит, я же вам рассказывала.
— А вы его хоть раз видели? Своими глазами?
— Хотите кофе? — вместо ответа спросила Куницына. — Обожаю кофе, а из здешнего аппарата какая-то бурда вместо кофе течет. За углом есть кафе. Там и сдоба вкусная. А трюфельный торт! Пальчики оближешь.
— Ничего не имею против, — легко согласилась я.
* * *
Я ехала в дачный комплекс «Возрождение», чтобы посмотреть на озеро, где утонула Качаева, и пообщаться с аборигенами. На второй завтрак с Куницыной ушел целый час, но хоть не впустую. Поначалу Куницына изъяснялась экивоками, набивая себе цену. Мне надоели ее фуэте, и я прямо спросила, сколько она хочет за информацию. Она нарисовала на салфетке четырехзначное число. Сумма была приемлемая, поэтому торговаться я не стала. Выдав Куницыной деньги, я наконец узнала, где искать журналиста, пишущего под псевдонимом Смелый Крик. Более того, оказалось, что он вовсе не журналист, а журналистка. Да-да! Смелый Крик — женщина. Одинокая сорокалетняя женщина, весьма неплохо обеспеченная благодаря тому, что получила наследство от богатых родственников. Застать ее в редакции почти нереально, однако Куницына назвала место, где журналистка бывает чуть ли не ежедневно с семи вечера до полуночи. Разумеется, это клуб «Венеция». Вот те на! Или мир Тарасова и впрямь настолько тесен, или Кирилл, тоже завсегдатай «Венеции», врет, что не встречался с автором статей.
Сидеть сложа руки до семи вечера было выше моих сил. Попытаюсь-ка я выявить связь между Кириллом и Качаевой. Заодно прокачусь до озера, погуляю по дачному поселку, соберу свидетельства о последних днях жизни девушки.
Дача Качаевых выглядела нарядной и ухоженной, не то что их городской дом в Мирном переулке. На участке слева полола огород сухонькая пожилая женщина, назвавшаяся Людмилой Наумовной. Сначала она поохала для приличия, а потом сообщила, что ее не было на даче в день гибели Насти. Не было тогда и соседей справа. Сама Людмила Наумовна периодически появлялась в дачном поселке по будням, а вот они приезжают только по выходным. Субботним утром автомобиль привозит семейство в полном составе, а в воскресенье вечером увозит. Участок воскресных соседей, как окрестила я их про себя, был крайним в ряду, а перед участком Людмилы Наумовны целых два оказались заброшенными. То есть наблюдать за Настиными занятиями на даче в тот день было просто-напросто некому.
Я прошлась до магазина недалеко от железнодорожных путей. Магазинчик был маленький да удаленький. Преобладали гастрономия, продукты повседневного спроса, алкоголь и табак, но наличествовало и много чего еще: бытовая химия, зубные щетки, пальчиковые батарейки, пластиковая одноразовая посуда, мангалы и решетки для гриля, летняя одежда и обувь, канцелярские принадлежности.
Впрочем, мне из этого изобилия больше всего приглянулось мороженое. Цены на него здесь кусались, выбор оставлял желать лучшего, а половиной брикетов словно бы играли в футбол, но главное его достоинство заключалось в том, что оно было ледяное. Плавясь от жары, я стала в очередь за парочкой подростков. Продавщица споро взвешивала копченую колбасу, распечатывала сигаретные блоки, выкладывала на прилавок консервы и печенье. Подростки попросили у нее баночной газировки и шоколадного мороженого в вафельных стаканчиках. Отсчитав им сдачу, продавщица переключила внимание на меня:
