— Я по поводу вещей, — раздался из-за двери приятный мужской голос, и дверь приоткрылась.
— Перерыв у меня, — привычно отрезала кладовщица.
— Обеденный перерыв у вас с часу до двух, — проговорил тот же голос, и его обладатель вошел на склад.
— А у меня технический… — пробормотала тетка, но в это время она разглядела настырного посетителя.
Это был молодой мужчина приятной наружности. Впрочем, кладовщице казались молодыми все мужчины младше пятидесяти, а уж про наружность можно и не говорить. Хотя во внешности этого посетителя было что-то необычное. А именно — стоило Михайловне отвести от него глаза, и она уже никакими силами не могла вспомнить, как он выглядит. То есть понятно, что она не смогла бы вспомнить цвет его глаз или форму носа, но она не могла даже вспомнить, толстый он или худощавый, высокий или маленький…
Впрочем, это не очень ее озаботило.
— Понятно, что по поводу вещей, а не на меня поглазеть! — проговорила кладовщица с обычным хамством. Поделать с ним она ничего не могла — хамила, как дышала. — А конкретно, по поводу каких вещей? Фамилия!
— Мне нужны вещи пациентки Малининой, — сообщил странный посетитель.
Про вещи Малининой кладовщица, разумеется, все помнила, она их только что выдала, а Катин телефон и сейчас лежал у нее кармане. Но она должна была придать значительность своей особе и поэтому с серьезным и озабоченным видом принялась листать амбарную книгу. Хотя заведующий административно-хозяйственной частью, которому Михайловна подчинялась, давно пытался компьютеризировать учет, Михайловна этому упорно сопротивлялась и записывала принятые вещи по старинке, в толстую книгу.
— А вы ей кто будете? — спросила она, продолжая перелистывать страницы.
— Родственник, — сухо ответил посетитель. — Родной дядя.
— Во как! — неопределенно отозвалась кладовщица и подняла глаза на посетителя. — Извиняюсь, но ничего вам выдать не могу. Так что зря вы свое время потратили.
— Это еще почему? — Мужчина двинул желваками и шагнул к кладовщице. — Это по какой такой причине? Если вам документы требуются, так это мы сейчас, это мы пожалуйста… — и он полез в карман своего пальто.
Отчего-то Михайловна почувствовала себя нехорошо. Она сглотнула, попятилась и поспешно проговорила:
— Не в документах дело. Вещички эти уже выданы.
— Как выданы? Кому выданы? — переспросил посетитель нехорошим голосом. — Почему выданы?
— Выданы, потому что за ними пришли и бирку предъявили, как положено.
— И кто же за ними пришел? Сама Малинина?
— Нет. Родственница за ними пришла. Как и вы.
В доказательство своих слов кладовщица показала посетителю потрепанную амбарную книгу и ткнула толстым пальцем в соответствующую запись:
— Видите? Вот тут она и расписалась… Сказала, что родная тетя. Вы вот — дядя, а она, значит, тетя, так что вы ее должны знать…
— Я с другой стороны, — непонятно ответил посетитель и вгляделся в запись. — А вот тут она приписала, что мобильный телефон вы ей не выдали… Это как же понимать? — Мужчина пристально уставился на кладовщицу змеиными немигающими глазами.
— А не знаю я, как понимать! — забормотала тетка, закрывая книгу. — Мало ли чего она тут приписала! Все тут будут приписками заниматься, а я отвечай? Нет телефона — значит, и не было! По дороге, может быть, потерялся!
— Вот как? — Посетитель вытащил из кармана свой телефон, потыкал в него пальцем.
— Куда это вы звоните? — опасливо спросила Михайловна. — Нечего тут звонить! Тут люди работают!
— Вижу я, как вы тут работаете! А звоню я по одному известному мне номеру…
Вдруг в кармане у кладовщицы раздалась заливистая птичья трель.
Михайловна побагровела и надулась, сделавшись еще больше похожей на огромную жабу.
— Вам звонят, — проговорил мужчина. — Ответьте!
— Позвонят и перестанут… — промямлила кладовщица.
— А вы ответьте, ответьте! Вдруг это что-то важное?
Михайловна вытащила из кармана телефон, опасливо поднесла его к уху.
— Ку-ку! — проговорил посетитель в свой телефон. — Вот, оказывается, где ее телефончик потерялся!
— Это он случайно сюда попал… — забормотала кладовщица. — Завалился, должно быть…
— Должно быть, — легко согласился с ней мужчина и протянул руку за телефоном.
Кладовщица вяло сопротивлялась, но он не обратил на это внимания.
— Так вы ей передадите…
— Передам, передам! А на этом позвольте попрощаться…
Михайловна облегченно вздохнула: наконец-то этот неприятный человек уйдет… Надо же, а сперва показался ей таким приятным! Ну ладно, телефона она лишилась, Захарыч будет недоволен, но в целом отделалась легко…
Посетитель, однако, вовсе не собирался уходить. Наоборот, он шагнул ближе к Михайловне и достал из кармана странную вещицу — две небольшие деревяшки, соединенные шелковым шнуром. Что-то вроде детской скакалки, только с очень маленькими ручками.
— Что же вы — попрощались, а не уходите? — опасливо спросила кладовщица.
— А я уйду, уйду, вы не беспокойтесь! Вот только дело одно доделаю и уйду…
С этими словами мужчина взял свою «скакалку» за концы и подергал, словно пробуя ее на прочность.
— Ка… какое дело? — испуганно переспросила тетка.
— Маленькое, но неприятное. — Мужчина вздохнул и сделал еще один шаг вперед. — Понимаете, вы меня видели, а это нехорошо… это просто очень нехорошо…
— Никого я не видела… — забормотала кладовщица, вжимаясь спиной в стену. — Никого и ничего…
— Если бы так… — Мужчина развел руки, быстрым неуловимым движением накинул «скакалку» на толстую шею кладовщицы и потянул ручки в разные стороны.
Тонкий шелковый шнурок врезался в шею под отвислым жабьим подбородком Михайловны, она широко раскрыла рот, как будто и в самом деле собралась заквакать. Однако изо рта вылетал только хрип. Лицо кладовщицы побагровело, затем начало отливать баклажанной синевой, глаза вылезли из орбит.
— Какая же ты толстая, — неприязненно проговорил мужчина, изо всех сил натягивая удавку.
Ноги кладовщицы подогнулись, она издала последний мучительный хрип — и бездыханной упала на пол.
Мужчина наклонился над ней, брезгливо дотронулся до шеи, чтобы проверить пульс, и покинул склад.
Катя подошла к стойке кафе. Ассортимент не порадовал, и пахло как-то неаппетитно. Но ей надо было пересидеть тут какое-то время. Девица за стойкой разговаривал по мобильному телефону и подняла глаза с молчаливым вопросом.
— Мне… чаю, — сказала Катя, — и булочку какую-нибудь… с маком, что ли.
Девица зажала трубку плечом и принялась готовить требуемое. Катя взяла поднос и пошла к дальнему столику. По дороге вдруг снова закружилась голова, и девушка упала бы, если бы не была подхвачена сильной рукой. Катя осознала себя уже за столиком, рядом сидел симпатичный молодой парень в такой же, как у нее, голубой униформе, только на голове у него была еще и шапочка с круглым зеркальцем, каким пользуются отоларингологи.
— Очухалась? — участливо спросил парень. — Пришла в себя?
Катя молча кивнула.
— Ты откуда такая взялась? Вроде бы я тебя раньше не видел…
— Я… — Катя наклонила голову и проговорила севшим от страха голосом: — Я… практикантка…
— А, ну все ясно! — Парень откинулся на спинку стула. — Ты с хирургического, да? Первый день сегодня?
В Катиной больной голове вдруг молнией мелькнула здравая мысль, что если у парня на лбу специальное зеркальце, то он явно с ЛОР-отделения, то есть на хирургическом не бывает и проверить ее слова не сможет.
— Ну да… — слабо кивнула она.
— Все ясно. Девочка впервые попала в операционную, — сказал парень. — А там — людей режут, много крови и внутренности ясно видно. Ну не буду, не буду, — заторопился он, увидев, что Катя сделала попытку встать из-за стола. — Сиди уж.
Он взял Катю за руку и стал считать пульс, потом поднял голову и внимательно посмотрел ей в глаза.
— Отпустите! — Катя испугалась, что своим профессиональным взглядом парень заметит, что она больна, а может, и вовсе прочитает ее мысли.
Ишь, как вцепился в нее, из молодых, да ранних!
— Не боись! — сказал парень, отпуская ее руку. — Пульс слабый, но жить будешь. И вообще, привыкнешь. А если не привыкнешь, то сядешь в каком-нибудь кабинете бумажки перебирать — тоже работа.
В голосе его прозвучало некоторое презрение, и Кате вдруг захотелось сказать, что вовсе она не собирается сидеть в кабинете и перебирать бумажки, она собирается стать художником и иллюстрировать книги.
— Я привыкну, — согласилась она, — спасибо вам.
Парень понял ее правильно, то есть сообразил, что Катя не в настроении для легкого флирта. А может быть, просто по-человечески пытался ее подбодрить. Так или иначе, он пересел за другой столик. Показалось Кате или нет, что в его глазах мелькнуло сожаление?
