Дунайский с трудом подавляет в себя желание зевнуть и потирает кроличьи глаза.
— Хорошо, Сергей Николаевич, вы все написали, а личность вашу мы проверили, можете быть свободными. Если у вас появится что-то новое, сообщите мне.
Он протягивает мне написанные на бумажном огрызке его телефонный номер, а также название гостиницы, в которой он остановился.
Интересно, что столичный господин не говорит «если вы вспомните», а говорит «если у вас появится что-то новое», то есть он совсем не протестует против моих дальнейших потуг узнать «что-то новое», при условии, конечно, что новое, я немедленно сообщу ему.
— Спасибо, — машинально благодарю, беря у него бумажку.
— Это вам спасибо.
— А мне-то за что? — удивляюсь я.
— За то, что ваши действия дали нам официальный повод нагрянуть в здание клуба. Мы сразу заинтересовались этими так называемыми «рыцарями» и установили плотное наблюдение. Нам было известно, что вы тоже следите за ними, но до поры до времени решили вам не мешать. Как видите, это принесло кое-какие результаты.
Все это он высказывает, конечно, только для того, чтобы показать, что первенство вовсе не за мной, а за ними. Они просто по доброте душевной не мешали мне. Что же до «результатов», то они для меня по-прежнему — темный лес. Единственно о чем я догадываюсь, так это о том, что гости Краснова занимались, скорее всего, чем-то не очень достойным и не совсем законным.
— А какие результаты это принесло? — простодушно спрашиваю я.
Дунайский отворачивается, начинает что-то говорить про тайну следствия и, в конце концов, выпроваживает меня в коридор.
Мне везет сразу поймать такси. Оказавшись дома, я принимаю холодный душ и заваливаюсь спать. В себя окончательно прихожу только к четырем часам следующего дня.
Я бы еще с пребольшим удовольствием валялся на диване перед телевизором, но из-за прихода Жулина, решившего забежать ко мне, как он выразился «по дороге», мне приходиться подниматься.
Заявляется он, как и подобает приличному гостю, не с пустыми руками. У него с собой шесть бутылок пива, два копченых леща и целый ворох новостей.
Оказывается, это он рассказал столичной следственной комиссии все то, что, в свою очередь, услышал от меня. В смысле про «Орден Священного Грааля». Так как прокурор в городе был человеком совершенно новым, а чтобы обзавестись врагами нужно хоть какое-то время, поэтому отталкиваться им было абсолютно не от чего, вот они и ухватились за мою версию руками и зубами. За орден и за подозрительное поведение его главного активиста — Синяка. Резиденция клуба была поставлена под жесткий контроль. Что из этого получилось — известно. Конечно, следователь Дунайский не счел нужным сообщить мне о том, что именно мои умозаключения, а не их дедуктивный талант позволил им повязать Великого магистра, правда еще неизвестно прольет ли это хоть какой-нибудь свет на загадочную и жуткую гибель прокурора. Что же до самого Бориса Григорьевича, то этот пройдоха, кажется, построил себе этот особнячок исключительно для того, чтобы скрасить свой оставшийся свободным от бизнеса досуг. В резиденции ордена он устроил самый настоящий вертеп — нечто вроде игорного клуба с секс услугами. Разумеется, никаких рулеток или одноруких ковбоев там не было. Игра шла исключительно в карты и исключительно на очень большие деньги и только между завсегдатаями. В доме и лично у людей, гостивших в тот вечер у Краснова и подвергшихся обыску, было найдено в общей сумме около четырехсот тысяч долларов, два незарегистрированных ствола: импортный, фирмы «Берета», и отечественный «Макаров», а заодно штук на двадцать гринов кокаина.
Кроме этого в подвальных апартаментах, которые совсем не уступали номерам люкс пятизвездочных гостиниц, обнаружили около десятка девок, чей внешний вид и манера поведения, красноречиво указывали на их профессиональную принадлежность. После игры, гости Великого магистра, и проигравшие и выигравшие, занюхавши кокоса, принимались за них. Причем, как показывали сами красотки — это были не кабинетные уединения, а самые настоящие оргии, в духи секты хлыстов, когда не поймешь, кто с кем и в какое место. Киски для этого дела тоже подбирались самые разнообразные: черные, белые, рыжие, высокие, маленькие, худые и плотные, с фигурами топ-моделей и продавщиц разливного пива, которых самих издали можно спутать с пивными бочками. Короче, любой каприз — за ваши деньги.
Оперативная проверка не исключила возможность, что счета орденской организации Краснов использовал для уклонения от налогов и отмывания грязных денег, которые прогонялись как добровольные пожертвования на деятельность клуба. Насколько это соответствует реальности, покажет будущее. Естественно, никакого отношения вышеуказанная активность Великого магистра и его гостей к собственно «рыцарям» Ильи Сергеевича Синяка не имела: сомнительная привилегия участвовать в групповухах на них не распространялась. Они занимались своим хобби, знать не зная про приколы своего благодетеля.
Все это было очень интересно, но никак не связывалось с убитым прокурором. Поэтому, взяв у «гостей» ордена показания, составив протоколы и предупредив о нежелательности покидать город, большую часть задержанных отпустили по домам, после чего переключились на рядовых «рыцарей», благо их списки имелись у Краснова.
Надо отдать должное проводившим следственные мероприятия москвичам — оперативность их была вне всяких похвал. Были подняты по тревоги и задействованы почти все оперативники города, для проведения одновременных обысков в жилищах «рыцарей» Интересно, сколько бы времени понадобилось на то, чтобы то же ментовское начальство оторвало от кресел свои зады, если бы речь шла только об одном убитом Никитюке? Думаю, много.
В результате обысков десять человек были задержаны и доставлены в мусарню. Семерых, правда, почти сразу же выпустили. Еще двоих — через несколько часов, а вот последним десятым заинтересовались на редкость серьезно. Во-первых, он уже имел проблемы с законом, во-вторых, состоит на учете в наркологическом диспансере и, похоже, имеет некоторые проблемы с бестолковкой (находился на обследование в психушке), в-третьих, дома он хранил самодельный меч, острый и вполне пригодный для убийства. И, наконец, он жил совсем недалеко от квартиры Перминова. На соседней улице, в двух минутах ходьбы, если быть точным.
Алиби у него тоже нет, хотя он утверждает, что был весь вечер дома. Живет он со своей старой бабкой, но та прочно пребывает в состоянии старческого маразма, поэтому не может считаться полноценным свидетелем.
Саша Жулин рассказывает все это еще и потому, что он сам не принимает непосредственного участия в деле, что не может его не задевать. Это ясно из его недвусмысленного замечания по поводу приехавших москвичей о том, что если из столицы — это еще не значит, что они умней или лучше.
«Лучше не лучше, — думаю я, — но, по крайне мере, они никому здесь не обязаны. Я больше чем уверен, что если бы «наезд» на Краснова был инициирован местными начальниками, то последствия для Бориса Григорьевича могли быть совсем другими, более мягкими. А могло бы обойтись и вовсе без последствий, особенно, если принять во внимание, что некоторые из его гостей не последние люди в городе. Но Сашу тоже понять можно. С одной стороны, хорошо, что открылась перспектива избавиться от такого резонансного висяка, с другой, в случае успеха, все лавровые венки эмигрируют в столицу, а нашим останется только слава «нехороших людей», которые не уберегли дядьку прокурора».
— А этот чувак, которого повязали, он, значит, не колется? — спрашиваю я.
— Вроде нет, но всему свой срок. Время еще мало прошло, с ним-то серьезно еще не начинали работать. Расколется, — уверенно говорит Саша.
— А может и не он это вовсе?
— Может и не он, да только я на девяносто процентов уверен в обратном… Ладно, не хотел тебе говорить, но… Слушай. Только учти: я тебе ничего не говорил.
— Не сомневайся, ты же меня не первый год знаешь.
— Так вот, когда его вели на допрос, то в коридоре он столкнулся с Сапегой и тот его узнал.
— Сапегой?
— Да. Тот высокомерный свинтус. Что не помнишь? Водитель прокурорской машины, прапорщик. Его тоже вызывали, спрашивали, что делал Перминов в свой последний день. Сапега как увидел этого парня, так сразу сказал, что видел его возле дома прокурора, днем накануне убийства. Прапор как раз привез прокурору телевизор и кое-что из барахла. Он говорил, что этот чувак стоял и пялился на него. А когда полез в багажник, этот парень подошел к нему и попытался стрельнуть сигарету. Сапега ему не дал, сказал, что сигареты продаются в магазине, пусть пойдет и купит, а если не на что, то пусть бросает.
