Временное облегчение наступило, когда ему предложили сняться в телевизионном сериале «Единственная сцена» в Нью-Йорке. Он переехал из Лос-Анджелеса и поселился в апартаментах на Лоуер Ист-Сайд, колоритном районе трущоб, где жили панки, художники, поэты и мелкие преступники. Там его жизнь приняла любопытный поворот.
Хвалебная рецензия в «Вилладж войс» заставила его пойти в кинотеатр и посмотреть (с еще двумя зрителями) весьма необычный французский триллер. На следующий день он отправился на поиски сценария и обнаружил его в специализированном книжном магазине. Он послал французскому продюсеру полный страсти и почтения факс и приобрел за пять тысяч долларов (что составляло почти весь его «неприкосновенный запас») право на владение сценарием. В течение трех месяцев он должен был добыть деньги, чтобы оплатить права на производство американского ремейка. Затем он мог не только сыграть главную роль в этом фильме, но и стать его продюсером и, возможно, даже режиссером. Преисполненный веры, что в туннеле, где он находился столько лет, забрезжил свет, Грин с энтузиазмом и надеждой приступил к переводу и редактированию сценария.
Внезапно подвернулась халтура. Лицо Грина понравилось директору одного рекламного бюро, и он предложил ему сняться в ролике, который должен был пробудить интерес туристических компаний к девственной природе северо-восточного штата Мэн, с его лесами и озерами. Грина попросили заменить его американское произношение, приобретенное на интенсивных языковых курсах, на изначально очаровательный голландский акцент. Ему предстояло сыграть заурядного европейского путешественника. Пришлось согласиться – ему нужны были деньги.
Грин отправился в Кэмден, небольшой городок штата Мэн, расположенного в бухте изрезанного северо-восточного побережья США. Летом его активно посещали туристы, чтобы полюбоваться чащами с дикими лосями, пустынными полями, чистыми озерами и далями, затуманенными миллиардами комаров. Грин остановился в гостинице на Мэйн-стрит, где турист чувствовал себя как дома: кафе, ресторан, писчебумажный магазин, художественный салон, аптека, букинистическая лавка. К восточной части города примыкала гавань – место стоянки сотен прогулочных катеров, в ресторанных кухнях которых варили живых раков.
Производство ролика возглавляла Джейн Макдугал. Подчеркнуто тщательно она просматривала его чеки, как будто с чьих-то слов считала его мошенником. Ужиная в одиночестве в ресторанчике на воде, Грин по вечерам разглядывал семьи, приехавшие в отпуск, рыбок в аквариуме и местных ребятишек, радующихся летнему наплыву людей.
В предпоследний вечер его пребывания в Кэмдене Джейн прогуливалась по пристани мимо кафе, где сидел Грин. В форме ее широкого лица сквозило что-то славянское или ближневосточное, а крупное телосложение и светлые волосы свидетельствовали о скандинавском происхождении. Большой алчный рот, слегка надутая нижняя губа, сияющие карие глаза и сильное тело. Грин листал блокнот с французским сценарием. Прежде она уделяла ему внимание только в случае крайней необходимости. Грин пригласил ее составить ему компанию. Она колебалась. Он настаивал. Она села рядом.
Грин вел себя так, будто с момента их первого знакомства она завладела всеми его мыслями, будто он считал ее особенной и обворожительной. Его поведение было настолько убедительным, что он и сам начал верить в то, что играл с таким вдохновением. Он и раньше много раз притворялся таким образом и частенько достигал желаемых результатов. Парой бокалов вина, забавными шутками, тысячу раз испробованными актерскими трюками ему почти всегда удавалось затащить женщину в постель. Для этого не нужно было обладать талантом, который вознаграждался бы премией «Эмми» или, по крайней мере, гарантировал бы беспроблемное утро; чаще всего ему сразу хотелось бежать – из кровати, из комнаты, из квартиры, с улицы, из города, прочь от внезапной обнаженной интимности, полной тоски и сожаления о той единственной женщине, которая его покинула и с которой он мечтал просыпаться рядом всю оставшуюся жизнь.
В этот вечер его жертвой стала Джейн, хотел он того или нет. Заставить ее еще до рассвета совершить что-то постыдное было не хобби и не развлечением, а инстинктивной необходимостью; ведь Джейн знаменовала собой перелом в его судьбе, некое ритуальное приключение, сводившее этот мир к простой декорации для двоих. Раскаяние последует позже.
Чем дольше он на нее смотрел, тем больше она ему нравилась (такое случалось и раньше: одинокая неприступная женщина, классическая красавица скрывала под непроницаемой маской хрупкую неуверенность – могло ли быть иначе?). Стоило ей только присесть за его столик, как он начал представлять себе ее бедра, когда он будет прижимать ее тело к своему, ее уткнувшееся в подушку лицо, когда он будет ее ласкать. Другими словами – ему нужна была женщина.
Они сидели в кафе до самого закрытия.
Ночь они тоже провели вместе в его постели в гостинице. Протестантка, светловолосая, с крепким здоровьем и во всем отличной от его молодостью, она оказалась увлекательной партнершей, совсем не похожей на ту стерву, что пересчитывала его квитанции.
По окончании съемок рекламы Грин остался в Кэмдене. Он спал с ней в ее постели среди плюшевых медведей, встречался с ее друзьями. И хотя с Паулой никто не шел ни в какое сравнение, впервые после ее исчезновения он встретил женщину, с которой без труда мог провести двадцать четыре часа в сутки. Это было, конечно, не так ярко и насыщенно, как с Паулой, но он уже давно смирился с мыслью, что прошлого не вернуть.
Он отложил достаточно денег на полугодовое пребывание в Нью-Йорке. Но затянувшийся период в Кэмдене, с его дорогими походами по бесчисленным ресторанам, съел немалую часть накопленных средств. (Помимо аренды жилья в полуразвалившемся здании, он позволял себе лишь раз в неделю поесть где-то в городе; он выработал привычку вести хозяйство как можно более экономно, совершал покупки на распродажах, читал библиотечные книги, ходил в кино по дешевым дневным билетам. При этом он не падал духом – ведь он по-прежнему лелеял свою мечту.) Грин решил поставить ремейк французского фильма в Мэне. В надежде, что они вместе с Джейн смогут работать над картиной, учредят продюсерскую компанию и будут располагать в Кэмдене всем необходимым (с помощью государственной субсидии – Джейн знала, куда следовало обращаться), он переехал из Нью-Йорка, чтобы быть ближе к месту событий и к Джейн, у которой он неофициально поселился.
И это сработало.
В течение месяца Джейн удалось выхлопотать у государства аванс, беспроцентную ссуду в размере двадцати пяти тысяч долларов. По их расчетам, фильм стоил больше двух миллионов, из которых половину они хотели финансировать сами. Остальное ложилось на плечи продюсера. Найти такового не представляло особого труда – нужно было лишь включить в состав актеров более или менее известное имя. Грин собирался пригласить на одну из ролей Джимми Кейджа. В семидесятые годы Джимми Кейдж был культовым артистом, курившим анашу, политически ангажированным, вращавшимся среди рок-групп и запрещенных поэтов. Однако из-за алкоголя и наркотиков он в конце концов оказался на задворках своей славы. Звезда Кейджа потухла. Деньги закончились, и его статус пошатнулся. Но у него остались поклонники.
Во время съемок сериала «Единственная сцена» в Нью-Йорке Грин слышал, как хвалебно отзывался о Кейдже Джеффри Боум. Боум возглавлял компанию «Нью-Мун Синема», которая занималась производством сериала. Грин собирался обратиться к нему за поручительством. Свой миллион они планировали внести в качестве акционерного капитала в Мэне: тысяча акций стоимостью в тысячу долларов каждая должны были предоставить им средства для учреждения собственной продюсерской фирмы. Гениальная идея Джейн.
Двадцать пять тысяч долларов давали им передышку на пару месяцев. Дом Джейн служил им офисом. Днем Джейн работала в туристическом бюро, а Грин сидел за кухонным столом и колдовал над «Пожаром». На компьютере Джейн он закончил американскую версию французского сценария и теперь приступил к детальной проработке сметы расходов. Перед этим он составил финансовый прогноз. Общие затраты на производство «Пожара» равнялись примерно 4320000 долларам. Даже если выручка не оправдает ожиданий, прибыль, включая видео и телевидение, окажется по крайней мере вдвое больше.
Грин исходил из прибылей подобных фильмов в прошлом. Обычно инвестиционные фонды не давали никаких гарантий на будущее, но Грин верил в успех «Пожара». Он знал хороших операторов, редакторов, звукорежиссеров и был убежден, что, помимо Кейджа, сможет привлечь и вторую звезду. Главную роль Грин хотел играть сам, а затем, если получится, запустить фильм на какой-нибудь кинофестиваль.
Принтер Джейн четко отпечатал его ожидания на бумаге. Они заказали прекрасные переплеты копий в писчебумажном магазине «Ховардс» на Мэйн-стрит и разослали приглашения руководству Торговой палаты Кэмдена и Роклэнда. Если им удастся заполучить хотя бы одного крупного инвестора, то другие последуют автоматически. Так они думали.
