Но, как бы там ни было, сына она назвала Каем. Вот только в этой сказке ему предстояло жениться на Снежной королеве. Потому что Герды рядом не было…
Ну и ладно, ну и пусть, может, удастся отогреть королеву.
До поездки в Альпы осталось всего две недели, а Кай все никак не мог выполнить обещание, данное самому себе.
Найти ту самую женщину‑камышину в смешной шляпке и понять — что за беда у нее, сможет ли он помочь?
Для того чтобы в большом городе найти человека, о котором не знаешь вообще ничего, кроме внешнего облика, требовались либо возможности «Аненербе», либо его собственные. Конечно, подключить организацию было бы гораздо проще — тратить свои силы не хотелось, только‑только восстановился — но лишь на первый взгляд. Будь у него хоть один верный надежный друг в подотделе информационных технологий, можно было бы рискнуть. А так — верные наци сразу же донесут куда надо, что Кай Ландберг зачем‑то ищет женщину из этих, неполноценных. Начнутся ненужные расспросы, или еще хуже — к самой камышине проявят интерес и решат — так, на всякий случай — «зачистить территорию».
Нет уж, он сам. В конце концов — не весь аэропорт ведь держать придется, а отдельных его работников.
И в один из вечеров Кай, велев Локу охотиться рядом с пещерой и ни в коем случае не приближаться ни к кому из других двуногих, взял в гараже один из дежурных джипов и выехал в город. Матери он объяснил свой вояж желанием выбрать невесте достойный подарок.
Возражать Грета не стала, а даже если бы и стала — что с того? Кай не спрашивал у нее разрешения, он ставил в известность. И приходилось стоять в этой известности ровно до тех пор, пока своенравный сыночек не вернется.
А наличие во всех автомобилях, принадлежащих «Аненербе», специальных маячков для Кая роли не играло, поскольку он прекрасно был осведомлен об этом.
В аэропорт Кай добрался лишь часам к двум ночи. Вытащил из большой сумки, стоявшей на переднем сиденье, парик с безупречной мужской стрижкой светло‑русого оттенка, аккуратно спрятал свою запоминающуюся платину под этот парик, затем нацепил на нос очки с дымчатыми стеклами, скрывающими цвет глаз, критически осмотрел себя в зеркало заднего вида и остался доволен. Вполне обычный мужчина, в джинсах и тонком пуловере. Ну да, не совсем обычный, безупречно‑скульптурное лицо можно спрятать разве что под паранджой, но сей наряд сложно будет назвать маскировочным.
Вряд ли высокий стройный мужчина в парандже сможет остаться незамеченным.
А так — один из пассажиров. Или встречающих.
Первый визит Кай нанес в службу видеонаблюдения аэропорта, где и без того сонный парень мгновенно погрузился в гипнотический транс и быстро нашел нужный файл — запись того злосчастного дня. Кай с легкой гордостью убедился в тотальном пятиминутном сбое системы — на экране в течение пяти минут шла сплошная рябь, — а потом нашел себя, едва бредущего к выходу. И ту женщину в смешной шляпке.
Вот она вывела его из здания, а через несколько минут снова появилась и торопливо побежала в зал прилета.
Где встретила худенькую, болезненного вида девушку, нет — девочку лет пятнадцати, прибывшую рейсом из Москвы.
Кай запомнил номер рейса. Теперь оставалось лишь найти список пассажиров этого рейса, что и было проделано вообще без затраты ментальной силы — дама постбальзаковского возраста, обильно накрашенная пергидрольная блондинка с внушительным бюстом, была рада помочь красавчику, хотевшему убедиться, что его девушка действительно прилетела из Москвы на день раньше, чем сказала красавчику. А сама, получается, где‑то шлялась целый день! Вернее, с кем‑то!
Вот шалава! Да разве можно изменять такому интересному мужчине! Вот она бы ни за что себе такого не позволила! И вообще, у нее смена через час заканчивается, может, вы меня подождете?
А то! За список пассажиров я вам все что угодно пообещаю, знойная вы моя!
И ничего и не стыдно. Все равно она убеждена, что все мужики — козлы, вот и не станем разрушать ее систему нравственных ценностей.
В общем и целом, уже через час у Кая в руках были два адреса, где проживали девушки подходящего возраста, прилетевшие тем рейсом. Правда, самой молодой оказалось семнадцать, а не пятнадцать лет, но болезнь никого не красит.
Главное, чтобы он не ошибся.
Сонная одурь все сильнее давила на веки, дорога в свете фар почему‑то раскачивалась из стороны в сторону, а голова норовила боднуть руль.
Да, да, понятно, надо остановиться на какой‑нибудь парковке и поспать хотя бы пару часиков, но скоро рассвет, июньские ночи самые короткие. А под ярким солнцем он не сможет находиться долго. Но и помочь незнакомке в смешной шляпке, находясь в состоянии зомби, он тоже не сможет.
Впрочем…
Кай притормозил и внимательно вгляделся в светлеющий горизонт. Там не было ничего розового и красного, предвещавшего безоблачный ясный день. А вот застиранно‑серенького имелось в неограниченном количестве. Кажется, сегодня будет пасмурно.
И не только. По ветровому стеклу плямкнула одна капелька, потом вторая, третья… И вот уже дробно и часто затанцевали сотни водяных бусинок, мгновенно превратив гладкое стекло в дрожащее марево.
Отлично! Просто супер! Теперь можно и отдохнуть — в пасмурную дождливую погоду Кай вполне мог обходиться без защитной мази. Да, кожа потом слегка побаливала, но совсем слегка.
Мужчина огляделся по сторонам, подыскивая место для парковки. Не торчать же одиноким металлическим сугробом посреди шоссе, привлекая к дорогому джипу пристальное внимание.
До первого адреса, по которому жила семнадцатилетняя пассажирка того рейса, еще было довольно далеко. Да, сейчас, когда город спит и дороги пустые, он домчался бы минут за двадцать, но в нынешнем состоянии гораздо вероятнее было домчаться до ближайшего столба.
А вот до той симпатичной дворовой парковки, на которой имелись свободные места — июнь ведь, кто на даче, кто в отпуск умотал на своем авто, — он дотянет без происшествий.
Уже практически на автопилоте Кай устроил своего железного коня в ближайшее стойло, заблокировал двери, разложил переднее сиденье и…
И какая‑то зараза забарабанила в стекло задней дверцы:
— Эй, ты че разлегся тута? Тут те че, гостиница? Ишь, раскорячился! Ты сначала рулить научись правильно, а потом садись за ентот самый руль! А то купють права и тачку навороченную и думають, шо им все можно!
— Что вы орете? — Кай страдальчески поморщился, разглядывая опухшую мордень, давно забывшую прелесть свидания с бритвой. — И прекратите барабанить по стеклу, вы год не расплатитесь, если разобьете.
— Че? — заверещала мордень, отступив, правда, на шаг от джипа. — Ты еще мне и угрожать будешь?
— Буду, — кивнул Кай, мельком глянув на часы — ого, да он, оказывается, поспал, причем неплохо — почти четыре часа. — Вы едва не испортили дорогостоящее имущество, а это — в лучшем случае штраф. Сейчас вот позвоню в полицию, пусть приедут и разберутся.
— А пусть! — подбоченился неопрятный мужик в робе дворника. — Пусть приедут и поинтересуются твоими документами! Ты че, живешь рази в ентом доме?
— Нет, — спокойно пожал плечами Кай, возвращая сиденье в прежнее положение.
— Так че стал тута? А?
— Понадобилось — и встал. Знака, запрещающего стоянку, здесь нет, места свободные есть, так что решил вот отдохнуть.
— А у нас тута места для чужаков платные. Так шо плати давай, понял? Сто рублев!
— Да пошел ты!
— Че‑е‑е?!! А я щас мужиков кликну, вона сидят. — Дворник кивнул в сторону груды бомжеватых особей, оккупировавших детскую площадку. — И… ты со двора выберешься!
Поскольку стекла у джипа были тонированными, толком рассмотреть сидевшего в салоне человека хмырь не мог и потому продолжал блажить все громче.
Куча особей, над которыми кружили мухи, заинтересовалась воплями братана и начала подниматься с насиженных и загаженных мест. Братан почувствовал себя минимум если не командармом, то уж комдивом точно и храбро замахнулся метлой, собираясь, похоже, врезать ею по отвратительно холеным бокам джипяры.
И застыл в совершенно нелепой позе, добавив образу креативности за счет выпученных глаз и отвисшей челюсти.
А потом по подбородку потекла струйка слюны. Еще одна струйка, помощнее и вовсе не слюны, зажурчала из левой брючины отважного комдива.
Его бойцы, почувствовав неладное, притормозили и озадаченно разглядывали Коляныча, с которым творились какие‑то непонятки. Причем самые настоящие непонятки — мужик из джипа, которого Коляныч должен был развести на бабки, даже не вышел из машины, видно было, что он всего лишь опустил боковое стекло. И все! И даже не сказал вроде ничего, если только шепотом.
А потом движок навороченной тачки мягко заурчал, и лошара, так беспечно дрыхнувший в их дворе, преспокойненько вырулил со двора!
