- Креветки возьмите! - крикнул он мне вслед.
Неопрятная женщина налила пиво, бросила в тарелку креветок, много и невзрачного вида.
Когда я ставил кружки на столик, Вадим потянулся и зевнул.
- А вы, однако, уже причастились, - заметил я.
- Имею право. Я со смены.
- В ночной трудитесь? - не удержался я.
Вадим сделал большой глоток, вскинул глаза, посмотрел, поставил кружку и погрозил мне пальцем.
- Не нужно. Вижу, что старуха доложила.
Вел он себя, пожалуй, развязнее, чем вчера, но особенно пьяным не выглядел.
- Да, я знаю.
- Что вы знаете! Внушают вам, внушают, что каждый труд почетен, а вы как были заскорузлыми обывателями, так и остаетесь. Дешевый интеллигентский снобизм! В конторе "рога и копыта" штаны за сто двадцать рэ протирать для вас почетно, а на полезную работу фыркаете.
Он допил кружку залпом.
- Я не фыркаю.
- И не фыркайте. Возьмите-ка лучше еще по кружечке.
- Я больше не хочу, а вам, по-моему, достаточно.
- Обиделись? Ладно, я сам возьму. Но сначала объясню. Да, сторож. Если бы не я, у людей бы замки срывали, телевизоры тащили. Да что тащили... Били бы просто так, для потехи. Стулья ломали, гадили. Представляете, приезжаете вы на дачку, а там погром, мальчики порезвились и визитные карточки по углам оставили. Как вам покажется? А я имущество ваше берегу. Трудовое... и всякое. Так что ж вы на меня через губу смотрите?
И, не дожидаясь ответа, Вадим встал, отошел и вернулся с полными кружками.
- Ну, что? Почетный мой труд?
- Разве учительский менее почетен?
- А... Тетушка по всей анкете прошлась?
- Это закрытый пункт?
- У меня секретов нет. Знаете, как я покинул ниву просвещения? Почему?
- Нет, не знаю.
- Потому что я не Кутузов и не адмирал Нельсон. И мне не понравилось, когда некий дебил среднего школьного возраста попал мне вот сюда, - он прикоснулся пальцем к щеке возле глаза, - этакой стальной гнутой проволочкой.
- И вы покинули поле боя?
- Пришлось. Я упустил из виду, что право на самооборону на учителей не распространяется.
- Зато теперь вы этим правом располагаете?
Он усмехнулся зло.
- Будьте уверены.
- Спасибо. Я поостерегусь взламывать дачи на вашей территории.
Теперь он пил пиво маленькими глотками.
- А вы мужик с юмором.
- Одобряете?
- Одобряю. Воспринимать жизнь всерьез слишком расточительно. На каждый чох не настрессуешь. Представляете, маленький мальчик убил бабушку. Ужас! Волосы дыбом. А если так?
Крошка Вилли - вот потеха!
Бабку застрелил для смеха.
Мама ласково сказала:
"Пуль и так у папы мало!"
Положительная эмоция. Юмор - это мостик между тем, что мы называем абсурдом, и реальным абсурдом жизни.
"Вот такой словесной эквилибристикой он и морочит голову Лене. А женщины все такие же. Хотя и шумят об эмансипации и даже "презирают" мужчин. А если и презирают, то не того, кого надо..."
- Но, как я понимаю, дачная жизнь вам абсурдной не кажется?
- Ловите на слове? Ладно. Есть преимущества. Воздух. Время свободное. Слыхали поговорку: с утра выпил, день свободен? А у меня еще лучше - с утра свободен, выпить могу.
- Часто пользуетесь?
- Ну, ну! В алкаши меня не записывайте. Не надо.
"Сколько их так говорит на полпути..."
- Я не за тем пришел.
- Я тоже. Ближе к делу. Итак, я дачник. Что об этом думают, мне плевать. Лично я доволен. Что мне ваша "жизни мышья беготня"?.. Но у меня жена. Ей нужно жить "как люди". Возможность такая есть. В чем же загвоздка?
- Полина Антоновна предпочитает жить одна.
- Сколько? Кто ей хлеба купит или молока, когда свалится?
- Она собирается в дом престарелых.
- В богадельню?
- Есть люди, которые выбирают и такой путь.
- А квартирой какой-нибудь взяточник завладеет? Что, вы не знаете, как вымороченной площадью торгуют? Это справедливо, по-вашему?
Я приподнял руку.
- Вадим! Вы на меня производите двойственное впечатление. Нужду в жилье я и сам пережил. Но закон на стороне Полины Антоновны. Принудить ее никто не может.
- Вы уверены?
"Вот сейчас нужно разобраться".
- Послушайте! Вы не в первый раз намекаете на какие-то возможности оказать давление на Полину Антоновну. Это серьезно или блеф?
- Я слов на ветер не бросаю.
- Что вы в виду имеете?
- Это мое дело.
- Тогда придется ее защищать. Я не позволю... Это и мое дело.
Он вдруг приподнял кружку на уровень глаз и посмотрел на меня через стекло.
- Ха-ха-ха!.. На вид вы такой благообразный, а присмотришься... страшный.
- Это глупо.
- Не скажите. В этом что-то есть. Иногда стоит присмотреться через... магический кристалл. Ладно...
"Ладно", как я заметил, было его любимым словом.
- Но я вас предупредил.
Вадим пренебрежительно махнул рукой.
- Бросьте. Ловите лучше бархатный сезон. Не ваше это дело.
Я приподнялся невольно. Хотелось выплеснуть пиво прямо в физиономию наглецу. Он отклонился торопливо.
- Вы что? Сердце поберегите. Что вы взъерепенились?
- Я вам не позволю...
- И не надо. Не позволяйте. Я вам только сказал, не ваше это дело. И не мое, если вы уж так хотите.
"Что он? Струсил? Уступает?"
Но нет...
- Лена к ней пойдет. Их это дело! Ясно?
Совсем мне не было ясно. Но сердце колотилось под сорочкой, а я знал, что мне такого допускать нельзя.
- Вы, кажется, не хотели жену впутывать, - сказал я, немного задыхаясь.
- Не беспокойтесь. Она распутает. Они вместе распутают. Дышите глубже.
Я послушался и вздохнул. Полегчало.
"Ну что за истерия!.. Угораздило. А ведь этот негодяй в чем-то прав. У Полины Антоновны с Леной какие-то отношения особые. Какие?"
И тут меня будто стукнуло. Как говорится, искры из глаз, и осветило неожиданное.
"Бог ты мой! А что, если эту молодую женщину с Сергеем не одна диссертация связывала?!"
Я прямо-таки уставился на Вадима. А он уже вполне спокойно дохлебывал свое пиво.
"Нет. Это уж слишком. Он муж. Нельзя же до такой степени цинизма докатиться. Нельзя".
- Ну, как? Отошли? Не стоит так волноваться. Знаете, моя супруга фотографию притащила. Старушка ей на память о любимом учителе презентовала. И вы там есть.
- Я знаю.
- Помоложе выглядите, между прочим.
Снова я уловил издевку.
- Вы тоже не юноша, Вадим.
Он машинально провел рукой по лысеющей голове.
- Заметно? Глупый волос покидает умную голову.
Это была первая фраза, которую он произнес без самодовольства. Я не стал поддразнивать. Выпил пива.
- Ладно. А этот, третий ваш друг, погиб, кажется?
- Миша?
- Его Михаилом звали? - почему-то переспросил Вадим.
- Михаил.
- Уголовник, я слышал, его зарезал?
- Не зарезал. Ударил чем-то.
- И не поймали его?
- Нет. Да зачем это вам?
- Так просто. Размышляю.
- О чем?
- О судьбах людских. Жили-были три друга. Один в молодости... ушел. Другой в среднем возрасте. Значит, вам жить долго, - добавил он почти без насмешки.
"Может быть, я несправедлив к нему?.. Такое в голову пришло!.." Стало как-то неловко.
Тут он и исчез. Стремительно, как и вчера. Правда, на этот раз буркнул:
- Чао!
И я остался один со своей недопитой кружкой пива, допивать которое не хотелось. А мысли сразу же побежали снова.
"Конечно, мое предположение - чушь. Права на вселение предъявляет "невестка" с новым мужем, он же старый. Бред. Да и почему это должно связывать Полину Антоновну? Однако о каких-то правах говорилось... что же, если не это?.. А... К лешему! Сегодня же возьму билет".
Я отодвинул кружку, но встать мне не удалось.
- Вот не ожидал!
По крутым ступенькам спуска скатился Женька Перепахин и тут же приблизился.
- Не ожидал, брат, не ожидал, - повторил он и уселся напротив.
"Из огня да в полымя!"
- Я тоже.
Сказано было без энтузиазма, но Женьку это не смутило.
- И зря не ожидал! Я тут частенько бываю.
- Пивком балуешься?
Он захохотал.
- Посадочные места использую.
До меня смысл этих слов дошел не сразу. Я смотрел на Перепахина. Передо мною сидел тот же, несомненно, пожилой человек, которого я искал несколько дней назад и встретил при необычных обстоятельствах, и все-таки иначе чем Женькой я его про себя именовать не мог. Ничего взрослого этот коротышка с брюшком за жизнь не приобрел. В лице его так и играла полудетская простота, называемая теперь по-научному инфантилизмом, и она обезоруживала, пожалуй, не меньше, чем наглость Вадима.
- А ты по пиву?
- Я, собственно, случайно здесь.
Женька продолжал смеяться.
- Случайность есть осознанная необходимость.
"Неужели и этот философ? Впрочем, у нас доморощенных мудрецов хоть пруд пруди".
- Ты думаешь, что случайность, а таинственная рука вела нас закономерно и неуклонно, как в алгебре. Один вышел из точки A, другой из точки C, а встретились в пивной точке B, читай, в баре. Каков Киселев! Алгебра на все времена!
- Ну, если алгебра, - невольно и я улыбнулся.
