Шипение работающего магнитофона Волкова раздражало:
– Может, перемотать на начало? – Предложил Тимофей.
– Что? – Не понял Ерожин.
– Я про магнитофон.
– А, да… Нет, не надо перематывать. Эта баба опять врет. Странное дело. Столько вокруг наворочено, вроде убийство. Но мне чутье подсказывает, что Хромов сам себя шлепнул. А вот этим мужичком из пансионата я бы занялся всерьез. Давай его вызовем, хочу поглядеть, что за птица.
– А повод? – Тимофей подошел к столу и наконец выключил магнитофон. Шипение исчезло и стало тихо.
– Повод у нас есть. Лиля Хромова утверждает, что в момент самоубийства мужа находилась в пансионате. Допросим как свидетеля. Если Хромов сам себя шлепнул, должна быть причина. И эту причину надо найти.
– Зачем? Самоубийство нас не касается. Это по другому отделу. – Не понял шефа майор.
– Чтобы исключить версию об убийстве, – усмехнулся Ерожин: – Давай восстановим ход событий. Хромов нанимает Глеба, чтобы тот следил за Беньковским. Зачем?
– Понятно зачем – с Беньковским ему изменяет жена.
– Нет, по словам Глеба, клиента эта тема не слишком волновала. Он знал об измене Лили. – Ерожин встал и прошелся по кабинету: – Знал и не очень переживал. Похоже, что их отношения стадию романтической влюбленности пережили. Хромов Беньковского боялся. Почему?
– Трудно сказать… Мало ли что между ними могло произойти… – Неуверенно изрек Тимофей.
– Хромов не школьник. Это богатый мужик. За ним два миллиона зеленых. Фирма в порядке, дела на подъеме. Чего он мог бояться?
– Шантажа?
– Молодец, майор. И я думаю, шантажа. – Ерожин уселся за стол, взял листок бумаги и начал рисовать схему: – Допустим, у Беньковского есть компрамат на Хромова. Андрон Михайлович – человек, как ты сам заметил, темный и обладает какой-то магической силой, действующей на слабый пол. Что, если он знакомится с Лилей и через нее выясняет какую-то пакость о муже.
– Вполне возможно. Хотя, глядя на этого типа, поверить, что он нравится женщинам, я не могу… – Поморщился Волков.
– Ты, Тимофей, не женщина. И не берись судить о вещах, которых знать не можешь. Ты собственную жену удержать не сумел.
– Виноват, товарищ подполковник.
– Так-то лучше. – Проворчал Ерожин: – Начертим круг, это будет центр, и в нем – Хромов. Рядом Беньковский и Лиля. А теперь выплыл еще и этот отдыхающий пансионатник. Как его зовут?
– Павел Захарович Пригожев. Юрист, консультирует несколько фирм, где получает постоянную зарплату.
– Много? – Заинтересовался Ерожин.
– Чего много?
– Денег много получает, спрашиваю?
– Официально триста долларов. По сто долларов на каждой. Но, уверен, ему платят черным налом, а официальная зарплата для налоговых органов… – Улыбнулся Волков.
– И что он делает в пансионате?
– Живет.
– Почему не дома?
– Три года назад развелся. Квартиру оставил жене. А сам поселился на Клязьме.
– Благородно. – Ерожин снова встал и прошелся по кабинету: – Жизнь в пансионате обходится не меньше штуки в месяц. Не бедненький Буратино…
– Да и машинка у него два годика как с завода. А ездит он на ней чуть больше года. Выходит, взял свежачок. Это тысяч восемнадцать – двадцать…
– Юрист, говоришь? – Ерожин остановился у окна и стал смотреть на осенний Эрмитаж.
– Да, юрист. Специалист по деловым конфликтам.
Ерожин резко обернулся и подошел к Волкову:
– Вот кто пишет роли нашей Лиличке. Не надо его пока вызывать.
– Вы что-нибудь придумали?
– Есть одна мыслишка. – Подмигнул Петр Григорьевич: – Но она немного не законная…
– Поделитесь?
– Нет, майор. Я не хочу вас впутывать в такие дела. Пусть своячок поработает. Он контора частная, с него спрос другой. – Ерожин уселся за стол и вписал в свою схему фамилию Пригожева. Минуту подумал и дописал рядом слово режиссер: – Смотри, Тимофей. Лиля приходит к нам в первый раз и рассказывает сказку, что муж застрелился при ней. Эта историю придумал для нас режиссер, поскольку знал данные медицинской экспертизы. По каким-то причинам им обоим не хотелось говорить, что Хромовой в момент самоубийства мужа не было дома. Страх перед Беньковским выглядит не очень убедительно. Беньковский не муж, чего его бояться.
– Ревность любовника иногда страшнее ревности мужа… – Возразил Тимофей.
– Да, тут ты, пожалуй, прав, но мне все равно не верится. Но причина была и серьезная. Выдавая нам сказку, что Хромов пустил себе пулю в лоб, пока жена причесывалась, Лиля брала на себя ответственность. Она рисковала тюрьмой. Зачем?
– Не знаю. – Искренне признался Волков.
– И я не знаю. А хотелось бы знать, где же она была на самом деле… – Ерожин скомкал нарисованную схему, бросил в корзину для бумаг и встал: – Ладно, утро вечера мудренее.
– Вы домой?
– Нет, Тимофей, поеду в бюро. Хочу с Иваном Григорьевичем поболтать. Давно старика не видел. Тебя подвезти до центра?
– Не надо. В метро хоть на людей посмотришь…
– Ну, ну… А тут тебе людей не видно? – Усмехнулся начальник.
– Я не об этом. – Смутился Волков: – Здесь или коллеги, или уголовники. Мне на простых людей смотреть приятно, а то забудешь, что кроме убийц бывают и нормальные люди…
Ерожин похлопал помощника по плечу и, выпустив его из кабинета, бегом спустился по лестнице.
Бульварное кольцо в конце рабочего дня машины забили прочно. Ерожин заехал во двор незнакомого дома, запер свой «Сааб» и зашагал на Чистопрудный бульвар пешком. О работе он больше не думал. Снова и снова он прокручивал в голове вчерашний вечер. Не трудно догадаться, что мысли о дружбе с посторонним мужчиной появились у Нади вместе с роскошными розами, что до сих пор никак не завянут у них в гостиной. А розы преподнес благодетель, доставивший жену с детьми в день прилета из Турции от офиса на Чистых прудах на Фрунзенскую. Выходит, таинственный друг, с которым Надя желает его познакомить, клиент сыскного бюро. И Глеб, наверное, его знает. Петру очень не хотелось спрашивать свояка об этом товарище напрямую. Как-то мелко все это выглядит. Что он, ревнует, или подозревает жену? Нет, Ерожин Надю ни в чем не подозревал, но ситуация с появлением незнакомца его раздражала.
К удовольствию Ерожина, Глеба в бюро не оказалось. Иван Григорьевич приходу Петра обрадовался:
– Вот молодец, что зашел, сейчас я тебя чаем с ватрушками напою. Варя пекла.
– С удовольствием. Варя печет классно.
– Ну, что, Петро, распутал, куда вляпался наш Михеев? – Спросил отставной генерал, заливая водой чайник.
– Нет пока, батя. Немного времени – и разберемся. В честь чего ватрушки?
– В мою честь. Я давеча Варьке говорю, совсем, мол, перестала меня баловать. Жена на даче, Варька при ней. Приедет, наварит супа и назад. А старых и малых надо баловать. Вот и напросился. А ты с чем пришел? Навестить старика, или дело?
– Да нет, вроде без дела. Правда, Глеб мне нужен, но я ему завтра встречу назначу. Сегодня дела надоели. Как у вас с работой? Клиентов много?
Грыжин постелил на письменный стол бумажную салфетку и вынул из буфета тарелку с ватрушками:
– Работа есть, но все мелкота. Серьезных заказов не приносят. Обходят нас богатенькие в последнее время.
– Как это обходят? Наивно удивился Ерожин: – Надя говорила, что ваш клиент ее с детьми на шикарной иномарке домой отвез. Бедняки на таких не ездят.
– Не знаю, я его не видел. В тот день, когда вы прилетели, Надюха меня за йогуртом для ребят послала. Вернулся – никого. Только записка. А этот тип так больше и не приезжал…
– Ну, не приезжал, так приедет. Ватрушку-то можно?
– Ты, чего, Петро? Я же сказал, угощу.
Петр Григорьевич взял большую ватрушку и с видимым удовольствием принялся ее поедать. Домработница отставного генерала Варя стряпала прекрасно, и пекла отменно.
* * *
В поезде Москва – Новгород СВ отсутствовали. В четырехместном купе сосед сверху храпел, напротив молодая мамаша до двух ночи баюкала орущее чадо. И лишь один малый, смахивающий на студента-первокурсника, тихо и крепко спал на верхней полке. Куда комфортнее оказалось бы путешествие на машине. Но Беньковский понимал, что в небольшом городе его «Лендровер» привлечет внимание. А светиться в этой поездке он не хотел. Слушая храп сверху и отчаянные вопли над ухом, путешественник чертил в голове схемы чужой жизни. Это было обычное для него занятие. Необычным лишь было, что сейчас он копался в «чужом белье», не надеясь получить материальное вознаграждение. Наоборот, Беньковский уже тратил свои деньги, подключив к расследованию Лаврентия. Но чего не сделаешь ради любви. Слова Нади, что ее муж идеал и что он никогда не пойдет на сделку с собственной совестью, наполнили Беньковского кипучий энергии. Ерожин из незнакомого малоинтересного субъекта превратился для него в кровного врага и соперника. Заглянуть в подноготную героя – первый шаг к победе. Отправляясь в Новгород, влюбленный шантажист уже многое разузнал о семье предмета своей любви. Лаврентий выяснил в подъезде дома родителей Нади, что она не родная дочь Аксеновых. Что у Аксеновых были тройняшки и Надю подменили. Знал, что настоящий отец Нади Ерожиной живет под Самарой. Страшную историю сестер, где подмененная дочь выросла убийцей, он тоже в общих чертах услышал. Но все это касалось прошлого Нади, а информацию о прошлом ее супруга приходилось собирать по крупицам. Из Управления, где у Беньковского работал свой человек, он получил только общие сведения, из которых следовало – Ерожин считается очень талантливым работником. Раскрываемость в отделе после его прихода поднялась на тридцать процентов. Но подполковник местом не дорожит, и уже два раза подавал рапорт об отставке. Что Беньковского вовсе не удивило. Он догадывался, что работать в своем частном бюро прибыльнее и спокойнее. Заметив за собой слежку Михеева, он докопался, откуда взялся Глеб, даже посетил частное сыскное бюро на Чистых прудах. Там на табличке он впервые и увидел фамилию Ерожин. В бюро он намеревался предложить Глебу следить не за ним, а за Лилей Хромовой. После пропажи документов из своего письменного стола он ей не верил. Но, войдя в офис и увидев Надю, забыл обо всем на свете.
