– Как это? – спросил он.
– Возьми карандаш, – предложила мисс Наварро и положила раскрытый альбом на парту перед Джорджем.
– И что я должен сделать?
– Нарисуй клетку вокруг тёмного незнакомца.
– Клетку? – вопросительно посмотрел на учительницу мальчик.
– Да, огради его железными прутьями, сквозь которые он не сможет пройти.
Джордж воспользовался чёрным карандашом и провёл несколько продольных и поперечных линий поверх тусклого человека, как будто тот угодил в западню.
– Отлично! – похвалила его мисс Наварро. – Теперь он ни за что отсюда не выберется и не тронет тебя.
– Вы так считаете?
– Я просто в этом уверена! – улыбнулась учительница.
* * *
Мисс Наварро так и не поняла одной очевидной вещи: тусклый человек настоящий. Он в самом деле существует. Учительница подумала, что Джордж воплотил в рисунке собственные переживания, связанные с гибелью родителей, но она ошиблась.
И вряд ли этот примитивный приём с клеткой остановит тусклого человека, если тот всё-таки решит напасть на мальчика.
Джордж вышел из школы и медленно побрёл по тротуару, наступая на опавшие листья. У него появилась странная фантазия, словно они взывают к нему о помощи. "Спаси нас! – тянутся к его ногам жёлтые и красные ладони. – Унеси с собой, пока за нами не прилетел холодный ветер! Пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста!"
Мальчик остановился возле огромного клёна и собрал несколько листьев. Они источали едва уловимый горьковатый запах, который ему очень понравился. По ним растеклись краски восхода и заката, как будто художник с помутившимся рассудком схватил кисть и в порыве безумия смешал воедино все цвета в палитре.
Интересно, видела ли мисс Наварро последний рисунок Джорджа, где он изобразил их вместе? Наверняка видела, но настолько обеспокоилась увиденным на предыдущих страницах, что тёмная фигура полностью поглотила всё её внимание. А жаль.
Джордж вспомнил те несколько минут, проведённые в классе наедине с нею, и почувствовал себя немного счастливее. Пусть и при столь неподходящих обстоятельствах, но всё же…
* * *
Зрение у Джорджа было неважным с самого рождения, но значительно ухудшаться оно стало примерно через месяц после гибели родителей. Он понял это, когда его очки перестали справляться со своей привычной функцией, и бабушке пришлось отвести его к оптометристу, чтобы получить новый рецепт на линзы.
С такими диоптриями в новой школе его запросто могли бы прозвать Очкариком или Четырёхглазым, но хоть в этом ему повезло, и новые одноклассники с пониманием отнеслись к новенькому, который, как сообщила завуч миссис Ву, остался без отца и матери.
Джордж поправил очки на переносице и посмотрел через дорогу. Ему показалось, что там, между машинами, притаился тусклый человек. Мальчик робко остановился перед переходом, и даже когда на светофоре загорелась бегущая зелёная фигура, он замешкался, не решаясь ступить на пешеходную зебру. Его обогнали женщина с детской коляской и мужчина в сером твидовом пиджаке, а он так и врос в землю, словно столб.
Ученик снова посмотрел в ту сторону, где только что заметил тусклого человека, но того и след простыл. Либо преследователь почудился Джорджу, либо успел быстро скрыться.
Мальчик пропустил ещё две смены красного света на зелёный, прежде чем всё-таки набрался смелости перебраться через дорогу. Он заглянул за ряд припаркованных у тротуара автомобилей и никого не обнаружил, хотя вдоль улицы росли клёны, и тусклый человек запросто мог притаиться за любым из деревьев. Джордж оглянулся назад: в двадцати ярдах от него плёлся старик, но даже если бы на мальчика кто-нибудь внезапно напал, то от пожилого мужчины было бы немного толку.
Делать нечего, придётся преодолеть собственный страх и идти вперёд. Ноги отказывались слушаться, так что Джорджу понадобилось совершить над собой чрезвычайное усилие, чтобы продолжить путь. Если он расскажет бабушке о том, что кто-то следил за ним, она ему не только не поверит, но и запретит читать комиксы, потому что они, по её выражению, "тлетворно влияют на его неокрепшую детскую психику".
Пожалуй, это будет самая трудная миля, которую ему приходилось преодолевать. На каждом шагу Джордж вздрагивал и вертел головой по сторонам. Любой громкий звук, любое резкое движение заставляли его сердце болезненно сжиматься до размеров теннисного шарика. То с забора на землю спрыгивал кот, то где-то резко сигналила машина, и каждый раз мальчик холодел от ужаса, мысленно прощаясь с жизнью.
Зачем тусклому человеку понадобилось выслеживать его? Чего он хотел от Джорджа? Убить? Похитить? Или сделать кое-что похуже? На уроках им объясняли, что никогда не следует разговаривать с незнакомцами на улице, не принимать от них подарков и, тем более, никуда не ходить вместе с ними, потому что некоторые из них способны делать с детьми плохие вещи. На таких школьных просветительских беседах это называлось "насиловать". Джордж не знал в точности, что значит данное слово, но был уверен, что лучше всего не подвергаться процедуре "насилования". Билл Конли говорил, будто "насилование" – это когда какой-нибудь сумасшедший мужик засовывает тебе в задницу свой член. Ничего глупее Джордж не слышал, но твёрдо уяснил, что никогда и ни при каких обстоятельствах не станет завязывать беседу с тем, кого не знает.
Теперь же он беспокоился о том, что тусклый человек вознамерился обойтись с ним так же, как и те ненормальные люди, о которых рассказывали в школе.
"Пусть только дотронется до меня, и я закричу", – подумал мальчик. На всякий случай он набрал полные лёгкие воздуха, приготовившись огласить улицу призывом о помощи.
Старик, ковылявший за Джорджем, свернул за угол, и школьник почувствовал себя одиноким и беззащитным. А что, если никто не услышит его, никто не подоспеет, чтобы отбить из рук насильника? Должно быть, теннисный мячик, бьющийся в груди, превратился в шарик для игрушечного бильярда, который когда-то подарили Джорджу. До чего же страшно идти пасмурным осенним вечером домой по пустынной улице, когда в любой момент рядом может появиться зловещий тусклый человек…
