— Кстати… — Горячев хитро сощурился и строго переложил слишком расшалившиеся ладони Льва повыше, чем вызвал недовольное ворчание и попытки мигрировать обратно. А потом приблизился губами к его уху, чтобы задать свой вопрос совсем тихо — на случай, если где-то неподалеку прячутся нежелательные свидетели: — Я собираюсь трахнуть тебя, Лев. Сегодня. Ты же не забыл свое обещание?
— Не забыл, — обреченно сообщил Богданов. — Правда, у меня вот теперь тоже есть желание, которое тебе придется выполнить. Так что не напоминай мне слишком часто об этом, а то я перестану быть послушным и забуду про все обещания.
— Ну так я могу дать тебе шанс… — промурлыкал Горячев, не унимаясь. — Потратишь желание на что-то одноразовое, может. А если ты останешься играть в прятки и ни разу не проиграешь, не попадешься кому-то первым — я разрешу тебе… Можешь брать меня всю ночь, — Антон возбужденно усмехнулся и коротко ткнулся кончиком языка Льву в ухо, а после чмокнул в мочку. — Сколько угодно раз. Сколько будет можно. Сексуальное рабство карается законом, конечно, но это, считай, будет мой подарок абсолютному чемпиону… Я даже пообещаю быть смирным иногда. М? Хочешь так поиграть в прятки?
— Хочу, — жарко выдохнул Богданов. — Ненавижу тебя, когда ты так делаешь. Все, тогда пошли искать остальных! И сколько мы так будем играть?
— Вот уж не знаю, Лев… Елена все это начала, — засмеялся Антон. — Как устанем — так и закончим…
И Богданов искал. Искал, как никогда и ничего не искал в своей жизни. В первой оконченной его партии победителем вышел Роман, который весьма удачно спрятался за стволом дерева и просто тихо обходил его до посинения, пока Лев не нашел всех остальных. Сисадмину попадаться первыми боялись из-за сложившегося странного ощущения, будто он-то точно загадает нечто такое, что невозможно или противно будет выполнить. Но вопреки всем ожиданиям, у пойманного первым делом Лехи он попросил обнять его и погладить по голове пару раз. Лев водил больше всех прочих. И выигрывал столь яростно, словно в этот самый момент удачно продал контракт или совершал лучшую в жизни многомиллионную сделку — так велик оказался соблазн и азарт. И это превратило его в страшного и одновременно прекрасно увлеченного человека, который использовал все свои таланты в простой детской игре. Перемены настроения Льва никто не понял, а больше всех удивлялась Елена, которая за короткий промежуток времени успела и бухгалтеру с фирмы позвонить, чтобы сообщить, что она курочка, и своему жениху написать кокетливую фразу, а потом показать ее Насте. В том, чтобы загадывать самые отвратительные задания сестре был свой коварный и понятный Богданову план. Ведь, как сказал Горячев, она это все начала…
Антон наблюдал за происходящим с задором, с умилением. Пожалуй, даже с трепетом. Он не забывал легонько поддразнивать Богданова между раундами, бесстыдно нашептывая на ухо, что может войти в «пакет победителя». Голова кружилась от влюбленности так же, как когда Горячев впервые заспешил к хозяйке, открыв в ней не только госпожу, но и чуткую, нежную собеседницу — и даже сильнее. Ведь теперь перед ним во плоти стоял человек, который был готов завоевывать, добиваться и отдаваться тоже. Поняв, что бояться больше нечего, Антон стал позволять себе властно приобнимать Льва за талию на глазах у всех и будто невзначай заправлять ладонь ему в задний карман джинсов — все равно через полминуты опять разбегаться, прятаться… И в то же время ловил теплые, как казалось, одобрительные взгляды близких, и такая гордость самого брала, что хотелось показывать больше и больше.
Утомление и желание прекратить пришло к тому моменту, когда солнце наклонилось ниже и заглянуло под кроны деревьев, подарив румяным лицам запыхавшихся ребят золотые блики. Холодало, а кожа Романа вместе с тем превратилась в гусиную. На часах было пять вечера. Богданов вернул себе букет сныти, обнял Горячева и с ликованием сообщил, что победил он всех, как тот и загадывал.
— Лео, хочешь со мной преступников искать? — смеялась Настя. — Они хорошо прячутся, ты хорошо прячешься и хорошо ищешь. Замутим из тебя, если что, агента под прикрытием.
— Нет, мое дело в другом, тут я развлекался, — улыбался Лев и качал головой.
Антон даже не пытался скрывать восхищения. Он глядел на важно распрямляющего спину Богданова и гладил его по плечу широко и жарко.
— А что будет за победу-то? А то Богданов сегодня, как гладиатор, лес шагами мерил, — поинтересовался Рома, намекая, что он уже очень хочет домой и греться одними своими движениями.
— Ничего, — поспешно отреагировал Богданов. — Причем вообще ничего. Просто хотелось выиграть.
— Да ну, — скрестила руки на груди Настя и хитро улыбнулась. — Ни разу не попался первым, всех нашел… С тебя даже никто желания не стребовал — и ты типа хочешь сказать, что ты не хотел ничего сам? И это чистая случайность?
Лев насупился и замолчал, скрестив руки на груди под смех Елены, которая хакерше в ее предположениях явно поддакивала.
— Что это, не могу просто хотеть играть, хочешь сказать? Желать проводить время с прекрасными людьми?
— Да ладно, просто ответил бы, что оттачиваешь свои спецагентские навыки… Я же сказала, что ты Лео и дождешься Оскара. Просто вылез из всяких своих «Инсепшенов» и «Отступников», — Настя закатила глаза, но после нашла себе новую жертву по соседству. Конечно, ее въедливый и провоцирующий взгляд сразу остановился на Антоне. — Ну, а ты, Горячев? Может, хоть наградишь чем героя-то своего?
— Я? А что я? Да он же сам ничего не хочет, — тот энергично замотал головой, смеясь, а сам поднырнул рукой Богданову под куртку на спине, притерся к нему боком потеснее.
— Так, ладно, Настя, ладно. Что там у вас было? Дреды перекладывать, говоришь, будет тебе? Вот пока она тебе дреды перекладывает, он мне ничего не должен. Ага? — Лев хитро ухмыльнулся, указывая кивком головы то на Елену, то на Антона.
— То есть ты с него после выходных спросишь? Ты так все возможности упустишь, Богданов! — не унималась Настя, весело зубоскаля.
— Эй! Ну вот не надо тут советы раздавать, да? — возмутился Горячев.
— Ладно, Антоша, ты его хоть поцелуй просто, — ухмыльнулся Леха, чмокая жмущуюся к нему Алену в макушку. — Он все-таки всех победил. А без награды нельзя оставаться, Лев. Мы же медальку не подготовили, чтобы тебе вручить, так вот… Да и зачем тебе медалька…
— Блядь, Леха, ну вот опять вы меня толкаете с мужиками обжиматься, — беззлобно фыркал Антон. Он оторвался от Богданова в невольном, едва ли заметном ему самому страхе вновь оказаться слишком размягченным чувствами и скрестил руки на груди. — Серьезно, я не знаю, что вам тут по приколу, но мне уже кажется, что это все из-за вас вышло!
— Что это значит, из-за них, — едва слышно ворчал Лев.
— Ну так хорошо же вышло. Я не против иметь такие заслуги, — ерничал Котков. — Эй, Влад! А ты? Хочешь глянуть, как наш Антон по-серьезному со Львом целуется?
— Да! — выскочил из-за кустов Влад, который неясно что там делал и почему столь надолго притих, яростно отряхиваясь. — Куда смотреть, когда? Что говорить надо? А! Горько!
Тут хоровой призыв зазвучал со всех сторон. Антон сперва растерянно оглядел замкнувшееся вдруг кольцо скандирующих «горько!» друзей, а потом остановился передо Львом, смотря на него взволнованно и вопрошающе. Тот сомневался, но держал строгое выражение лица с напущенной на него суровостью. Тогда Горячев нахмурил брови и шагнул навстречу. Он поймал ладонями лицо Богданова, погладил шероховатые от щетины щеки, коротко стриженный затылок. Сперва Антон ткнулся в лицо носом. Он не закрывал глаз, ловя каждое встречное движение зрачков и век, — чтобы контакт получился глубоким, полным. А затем позволил губам слиться. Все, на что хватило Горячева, прежде чем дурман нежности усыпил его — это покоситься на Леху с Владом и вызывающе дернуть бровью. Заодно он показал им фак. А после были только короткие безумные, жаркие мгновения, пронизывающее щекотное ощущение на губах, чувственные прикосновения языка… Антон не знал, как нашел в себе силы, чтобы оттолкнуться от Богданова. Но сумев, он тут же снова отпрыгнул на шаг с довольной ухмылкой, которую старательно утирал ладонью вместе с влажными следами и колким ощущением вокруг рта.
