– Я тепе, сто, мальсик, по нотям кулять? По нотям люти спят, а не пликлютений истют.
– А чего не прогуляться-то? Я бы тоже с вами пошла! – весело спросила появившаяся с чайником и чашками Клавдия. – Ночью, когда вокруг тишина и покой! Ни тебе выхлопных газов, ни тебе суеты разной! Идешь и полной грудью дышишь в свое удовольствие да на небо любуешься! Красота! Ты вспомни, Кондратушка, когда мы с тобой гуляли-то в последний раз? И не старайся! Ни разу мы не гуляли!
– Какое непо? Кте ты там сфесты и луну уфитись? – возмутился тот. – Туман на тфоле!
– Так это еще романтичнее, – не растерялась та, умудрившись за время недолгой, но гневной тирады своего мужа уйти и вернуть с тарелкой пирожков. – Кушайте, гости дорогие! – принялась она потчевать Гурова и Кузьмича, разливая чай. – Сама сегодня утром пекла, свеженькие, с капустой. А вот эти с картошкой.
– Клафа! Какая ломантика? Ты с ума сосла? Не фитно ни сги! – уже слабо отбивался от нее Тихий. – Луку вытяни и пальсеф не уфитись! Тепе с тфоим латикулитом в такую покоту только и кулять! А мне потом тепе пояснису фсякой катостью натилать!
– А то тебе это не нравится? – игриво улыбнулась ему она. – Ну, если не хочешь меня с собой брать, так ребят возьми и Дружка заодно. С ним и смотреть ничего не надо! У него нюх такой, что он вам кого угодно сам найдет.
– Ну, собака – это лишнее: залает и спугнет, – возразил Гуров, уже успевший съесть один пирожок и изо всех сил сдерживавшийся, чтобы не взять второй, потому что вкусные они были необыкновенно, а есть хотелось страшно. Он сегодня не обедал и даже успел забыть, что завтракал.
– Ну, нельзя так нельзя! – тут же согласилась она. – Так ребята у Кондратушки почище иного волкодава будут.
– Телт с топой, Кулоф! – махнул рукой Тихий. – Сейсяс лепятам посфоню, стопы сопилались. Покуляем мы этой нотью по улисам. Кте хотить нато?
Гуров объяснил ему, что именно его интересует, и Тихий, подумав, решил:
– Токта мы ластелимся, а сфясь по телефону телсать путем. Если кто-то сто-то уфитит, то посфонит.
– Спасибо тебе, Тихий! – сказал Гуров и положил на стол свою визитку. – Звони в любое время дня и ночи. Ты пойми, это очень важно! А посторонних посвящать я в это дело не могу.
Как ни уговаривала их Клавдия еще посидеть, обещая, что скоро ужин будет, Гуров с Кузьмичом ушли, и уже в машине Лев насмешливо спросил шофера:
– Ну, и кто кого в этой семье в узде держит?
– Да, молодец Клавдя! – восхищенно сказал Кузьмич. – Наконец-то поумнела. Так ведь и годков-то ей немало, под шестьдесят уже.
– Да ты что? – удивился Лев. – Прожить такую жизнь и так сохраниться?
– Наследственность у нее хорошая, мать ее тоже до старости лет довольно молодо выглядела, – объяснил шофер. – Ну, теперь домой?
– Поехали, – согласился Гуров. – Все, что можно было здесь сделать, я уже сделал. Дай бог, чтобы погода улучшилась, тогда я на прииск слетаю.
– Так туман уже рассеивается – ветер-то вон какой! – сказал водитель. – К утру, глядишь, и развиднеется.
По пустым в этот час улицам они доехали очень быстро, да и было-то недалеко. Когда машина остановилась у ворот, Хан, услышав знакомый звук мотора, даже не залаял, а Гуров очень серьезно сказал шоферу:
– Кузьмич, о том, где мы были, что видели, что слышали, никому ни ползвука!
– Даже нашим мужикам? – удивился тот, имея в виду отцов города.
– Даже! В том числе и Романову! – и в ответ на недоуменно-неодобрительный взгляд Кузьмича пояснил: – Я им всем большой сюрприз готовлю.
– Иваныч! А почему мне кажется, что они ему не очень обрадуются? – пристально глядя на него, спросил шофер.
– Потому что живешь давно и не дураком уродился, – усмехнулся Гуров и вышел из машины.
К его удивлению, Кузьмич тоже вышел и объяснил:
– Нечего людей беспокоить, если у меня от калитки ключ есть. Я тебя до двери провожу.
– А то я сам не дойду! – удивился Лев.
– Хочешь близко с Ханом пообщаться? – спросил Кузьмич. – Не советую! Порвет на раз!
– Извини, не подумал.
Кузьмич дождался, пока Лев войдет в дом, и уехал, а встретившая Гурова Наташа радостно сообщила:
– Ну вот! Сейчас и ужинать сядем! Мы без вас не начинали!
К удивлению Гурова, в столовой, кроме Романова, был еще и Фатеев. Они оба, стоя у окна, курили и выпускали дым в открытую форточку. «Странно, чего это Саша в доме вдруг закурил?» – удивленно подумал Гуров, но, встретив бешеный взгляд, которым смерил его генерал, невольно остановился и спросил:
– Что я пропустил?
– Ты какого черта от машины отказался, когда тебе Афоня предлагал? – прорычал Фатеев. – Герой-одиночка, блин! Лихой ковбой с Дикого Запада! Супермен чертов! Борька тебе уже красные штанишки в обтяжку ищет, чтобы уж совсем полное сходство было!
– Лева, ты бы, прежде чем геройствовать, подумал о том, как мы будем твоей жене в глаза смотреть, если с тобой здесь что-нибудь случится! – мрачно заявил Романов. – О том, что мужики мне за тебя голову оторвут, я уже не говорю! В очередь выстроятся! Да еще и передерутся между собой, потому что каждый захочет первым быть!
– Все! – решительно заявил Фатеев. – Без охраны ты больше шагу не ступишь! И это не обсуждается!
– А виновнику торжества высказаться можно? – чувствуя, что начинает заводиться, ернически спросил Гуров. – Интересно, и как же это я, мальчоночка беспомощный, умудрился до седых волос дожить при своей-то работе? – начал он, да вот только продолжить ему не дали, потому что прозвучал поистине генеральский рык:
– Господин полковник! Извольте подчиняться старшему по званию!
– Я не нахожусь в вашем прямом подчинении, – огрызнулся Гуров, даже не заикнувшись о том, что Фатеев в свое время был лишен звания и наград за то, что одни люди посчитали самосудом, а другие – настоящим мужским поступком, потому что это было бы подло.
– А я не о себе говорю, а о вашем прямом начальстве! – рявкнул Фатеев. – О генерале Орлове и заместителе министра! Услышав о том, что вы позволяете себе вытворять, оба ничуть не удивились, зная ваш бешеный характер, но дали генералу Кедрову все возможные полномочия, чтобы привести вас в чувство! Вплоть до немедленной отправки в Москву! – и, сменив гнев на милость, уже мягче сказал: – Лева! Ты об отце с матерью хоть когда-нибудь думаешь? Ты ведь у них один, даже внуков нет. Что с ними будет, если тебя убьют?
– А то они не знают, что я не цветы выращиваю, – буркнул Гуров.
– Лева, я понимаю, что ты привык всегда сам о себе заботиться, но годы-то свое берут, – домашним голосом говорил Василич. – Вот ты в прошлый раз силы свои не рассчитал и рванул по тундре на лыжах! И чем дело закончилось? Десять дней, как миленький, в больнице отвалялся! Сколько было тех, кто хотел на тебя напасть?
– Минимум четыре человека: трое сзади шли, а один за углом с арматурой ждал, – нехотя ответил Лев, естественно, не сказав о том, что его, оказывается, страховали, причем без его просьбы и согласия, а по собственному почину.
– Ну вот! И что было бы, если бы они сбили тебя с ног? – спросил Фатеев. – Да своими ногами и арматурой забили бы насмерть! А тут еще погода, как на заказ! Туман такой, что ни черта не видать! Людей потом хоть пытай, а они ничего увидеть просто не могли, так что и свидетелей бы не было. Ладно! Будем надеяться, что ты все понял и от охраны сбежать не попытаешься! Кто за этим стоит, уже понятно – Сафонов со своими подельниками, которых ты с работы вышиб.
– Теперь я понимаю, почему ты попросил меня убрать его из управления на сегодняшний день – хотел без него там со всеми разобраться! – сказал Саша. – Да, лихо ты их размазал! Ты что, раньше Сафонова знал? Что же ты ничего не сказал?
Гуров не успел ответить, потому что Романова перебил Фатеев:
– Сашка! Подожди! Это все ты и потом успеешь выяснить! Лева! Чьими руками они действуют? У тебя уже есть какие-нибудь соображения на этот счет?
– Есть, но я ими пока делиться не буду – вдруг ошибаюсь? – ответил Гуров.
– Ты никогда не ошибаешься! – отмахнулся от него Романов.
– Но должен же быть когда-нибудь первый раз, – возразил Лев. – Кстати, свежие распечатки готовы?
– На, держи, – сказал Романов, протягивая ему листки.
Гуров просмотрел их и хмыкнул:
– Я так и знал!
– Лева! Не крути! – вцепился в него Федор Васильевич. – Ты что-то знаешь, но не хочешь сказать! И не надо отговариваться тем, что ты можешь ошибаться!
– Лева! Кролики из цилиндра – это красиво, зрелищно и эффектно, черт побери! – напористо и очень раздраженно говорил Романов. – Но сейчас не тот случай, чтобы выпендриваться! Шквал аплодисментов мы тебе потом обеспечим, все ладони отобьем! И «ура» кричать будем! Но потом! А сейчас, будь добр, поделись своими подозрениями!
– Я уже все сказал, – отрезал Гуров и возмутился. – Да что вы в меня вцепились? Одни сутки подождать не можете? Если погода позволит, я завтра к Батюшкиным слетаю. Потом результатов медосмотра дождусь, тогда и буду делать предварительные выводы.
