– В моем кабинете лазила? – уточнила Татьяна.
– А где же еще? – удивилась Наташка. – У вас кресло самое удобное.
– Нашла, что искала? – спокойно спросила Таня.
– В смысле? – не поняла Наталья.
– То, что в Интернете искала, нашла? – повторила Садовникова.
– Да… нет… – засмущалась Наташка. Жалобно взглянула на Таню и пропищала: – Я… это… просто по сайтам бродила. Ну, так… Поболтать с кем-нибудь, познакомиться… – И выпалила последний аргумент: – Я и Андрею Федоровичу об этом рассказала. Он мне последнее китайское предупреждение сделал. Чтобы не использовала служебное оборудование в личных целях. Я больше не буду, честно!
Вот и слезы уже на глазах выступили, и носик зашмыгал и покраснел…
– Детский сад, Наталья, – поморщилась Таня и поднялась с кресла. – Ладно, иди. И ни с кем, кроме Теплицына, меня не соединяй.
Едва секретарша вышла, Таня подключилась к Интернету. Она точно помнила, что в пятницу, перед тем как уйти с работы, она ходила на сайт «parter.ru» – заказывала билеты в Большой театр. Как давно это было – мирная пятница, шикарное, уже «отдыхательное» настроение, вежливое подтверждение сетевого администратора: «Два билета на «Жизель» в первый ряд ложи бенуара для вас забронированы»…
Таня кликнула по списку посещений сайтов. Нет, Наташка не обманула: в последний раз с ее компьютера выходили вовсе не на театральный сайт, а на сплошь несерьезные «narod.ru», «tusovka.ru», «wedding.ru». И соединения, как и сказала секретарша, проходили в субботу, с половины первого до без пяти минут два…
Да, похоже, тщательно продуманный и выстроенный допрос Наташки никакой полезной информации не дал. Или она, Таня, этот допрос просто продумала плохо? И выстроила неумело? Ловушки неправильные придумала? Но разве много она понимает в допросах и ловушках? Не зря же отчим несколько раз повторил: «Никуда не лезь, ничего не предпринимай!»
– Да ладно, что я особенного предприняла-то? – пробормотала Татьяна. – Хуже-то всяко не будет… Зато теперь я знаю наверняка: с Наташкой, похоже, все в порядке. Она, конечно, полная дура, но не преступница.
Однако вызывать в кабинет Родиона – а пока ехала в офис, Таня придумала вопросы и для него – она не стала. Снова открыла ежедневник, вздохнула и с видимым отвращением сосредоточилась на работе. Вечером у нее очередная презентация по колбасам, и дел еще невпроворот.
Вторник, вечер
Родя Щапов, дизайнер рекламного агентства «Пятая власть», был счастлив: ему удалось отбиться от презентации по колбасам. Она намечалась на восемь вечера и планировала затянуться как минимум до десяти. По заведенным в «Пятой власти» правилам всему коллективу в такие моменты полагалось находиться на рабочих местах – и торчать в агентстве до победного. А торчать, конечно, никому не хотелось – ни его «творческой половине» Полинке, ни Теме с Мишкой, ни секретарше Наташке. Но коллеги хоть и бурчали по углам, а никто, трусы, у шефини отпрашиваться не решился. Сказали, что все равно бесполезно. Только он, Родя, рискнул. Ведь кто не рискует – без шампанского остается, верно? Ему и подфартило, да еще как, круче, чем в прошлый раз в казино! Повезло ему, что начальница, Танька Садовникова, сегодня какая-то необычная: совсем вялая и рассеянная.
– Я схожу вечером к зубному? – без надежды, просто на всякий случай, попросил Родион. (Зубы у него не болели – но очень уж не хотелось торчать в офисе допоздна.)
Обычно Татьяна в ответ на такие заходы безапелляционно отрезала: «Никаких зубных, пока презентацию не проведем». А сегодня вдруг возражать не стала. Рассеянно проблеяла: «Да-да, конечно, Родик. Иди».
Он и ушел – под завистливыми взглядами коллег – точно по КЗоТу, ровно в восемнадцать ноль-ноль. Выходил из офиса и радостно думал: «А эти дурачки пускай мучаются!»
…Родя никогда не ездил на работу на машине. До дома на Чистых прудах добраться раз плюнуть: всего пара остановок на метро, а по хорошей погоде можно даже пешком дотелепать.
Настроение у Родиона было безоблачным, каким оно бывает только у недалеких людей с безукоризненно чистой совестью. До чего ж хорошо, что вечер оказался свободным – ни тягомотины с колбасной презентацией, ни даже свидания с очередной девчушкой. Очень клево, когда вдруг выдаются такие вот пустые вечера!
Щапов помахивал кожаным портфельчиком, где лежали пара глянцевых журналов, плеер и маленький цифровой фотоаппарат. Напевал привязавшуюся с самого утра мелодийку: «Хорошо! все будет хорошо! все будет хорошо, я это знаю…» Посматривал на верхние этажи домов, где отражалось клонящееся к закату солнце. И вдруг… Вдруг получил сильнейший удар в плечо. Родиона отбросило в сторону, а его портфельчик даже выпал из рук. Встречный гражданин, летящий куда-то по делам, со всего маху задел его своим корпусом.
– Смотри, куда прешь! – злобно выкрикнул Родик – и был, пожалуй, не прав в своей гневливости, потому что его обидчик остановился, оглянулся и с искренним раскаянием проговорил:
– Ох, простите! Вы не ушиблись? – И бросился поднимать с асфальта портфель Щапова. Поднял и протянул его Родиону. – Простите меня, ради бога… – еще раз извинился он.
«Какой, право, интеллигентный…» – Родик почувствовал раскаяние за свою несдержанность и посмотрел на прохожего повнимательней. Это был пожилой мужчина, едва ли не вдвое старше его: лысоватый, толстый, одет в свеженаглаженный летний костюм. Из ворота рубашки торчит щегольской шейный платок, а глаза скрыты под солнцезащитными очками.
– Ладно, чего уж там… – пробормотал Щапов, принимая из рук обидчика портфель.
И в этот момент случилось странное: человек приблизил свое лицо прямо к лицу Родиона и прошептал:
– Здравствуй, Родик.
Тот отшатнулся. Но не успел он даже начать свое недоуменное: «Откуда вы меня знаете?..» – как мужчина снова прошептал:
– У меня есть сообщение от твоей матери.
Лицо прохожего было Родику абсолютно незнакомо. Щапов готов был поклясться, что видит его впервые в жизни.
– Кто… вы? – растерянно пробормотал он.
– Пойдем, – тоном, не терпящим возражений, проговорил пожилой щеголь. Цепкими, жесткими пальцами он взялся за локоть Родиона и повлек его за собой. Щапов безмолвно подчинился.
Пару десятков шагов они прошли в молчании, и Родик прямо физически чувствовал исходящие от господина флюиды жесткости и властности. Тот словно безмолвно брал над ним верх, и с каждым шагом внутри Щапова будто рушились какие-то защитные бастионы и незнакомец захватывал все новые и новые рубежи его внутреннего сопротивления.
– Я друг твоей матери, – наконец проговорил он.
– У меня нет матери, – поспешно ответствовал Родик.
– Есть, Родион, есть, – безапелляционно возразил толстый щеголь. Его цепкие пальцы по-прежнему влекли Щапова за собой, и тому ничего не оставалось делать, как подчиняться. – Правда, она далеко. Ведь твой отец, Иван Щапов, был убит пять лет назад. Отравлен мышьяком. Твою мать, Анастасию Петровну Щапову, обвинили в этом преступлении. Четыре с половиной года назад ее осудили по статье сто пять часть вторая на десять лет лишения свободы…
Родион почувствовал, будто внутри у него что-то ухнуло вниз, и он показался сам себе голым, маленьким, беззащитным.
– Сейчас твоя мама, Родя, – продолжал господин, – находится в колонии общего режима, исправительно-трудовом учреждении двадцать три дробь пятнадцать в Карелии. Ты ее навещаешь втайне от всех два раза в год. И посылки шлешь.
– Кто вы? – прошептал Родик уже безнадежным, беспомощным тоном.
– Я же говорю – друг. Мама тебе, кстати, передает большой привет. Чувствует она себя неплохо, только очень похудела.
Пожилой господин тащил Родиона дальше. Не чуя под собой ног, Щапов вышагивал рядом с ним по улице.
– Вполне возможно, – продолжал человек, – мама твоя будет освобождена досрочно, после девяти или даже семи лет отсидки. Она тебе об этом писала?
– Н-нет…
– Естественно. Потому что во многом это будет зависеть от твоего, Родик, поведения.
– Моего? – Щапов аж замер на месте.
– Пошли, Родион, пошли. – Пальцы странного прохожего по-прежнему сжимали его локоть. – Ты, Родион, скрываешь от всех свою семейную трагедию. Вот и в анкете при приеме на работу написал, что твои родители скончались. Это грех, Родик, – укоризненно покачал головою господин, – отрекаться от семьи. Большой грех.
– Что вам нужно? – прошептал Щапов, тащась за пожилым щеголем по переулку. Воздух был светел, и солнце, как и пятнадцать минут назад, отражалось в окнах домов – только до всего этого Родику уже не было никакого дела. Он чувствовал себя безнадежно пропавшим.
– У вас ведь, Родя, на фирме один конфиденциальный документ пропал, – не ответив на вопрос, продолжил цепкий гражданин. Интонации его были не вопросительными, а утвердительными.
– Откуда вы знаете? – вскинулся Родик.
