Полковник Ходасевич разлил по рюмкам водку из лафитничка.
– Ну, давай все-таки выпьем за встречу. А то мы и вправду как капиталисты – пьем каждый в одиночку, – проговорил он.
– Давай, за тебя, Валера, – спохватился лысый.
Старые приятели чокнулись.
– Вадимыч, – начал Валерий Петрович, аккуратно надрезая чебурек, – говорят, ты на депутата Прокудина работаешь?
– Так точно, – с готовностью ответил собеседник. – Начальником его службы безопасности.
– А твой хозяин хочет выставить свою кандидатуру на выборах мэра, – констатировал Танин отчим.
– Ты об этом меня расспрашивать позвал? – усмехнулся тот, кого полковник называл Вадимычем. – Сей факт даже для «Московского комсомольца» не секрет.
– Главным конкурентом Прокудина на выборах является депутат Брячихин, – не обращая внимания на реплику, продолжал Валерий Петрович.
– Так точно, – вздохнул его собеседник.
– Вот интересно: сколько твой хозяин может заплатить за компромат на Брячихина?
– А ты что, этот компромат продаешь? – усмехнулся лысый.
– Нет, мой интерес чисто гипотетический.
– Смотря какой компромат, – уклончиво сказал лысый.
– Ну, это понятное дело – смотря какой. А вот что ты думаешь, Вадимыч, как лицо доверенное: будет ли господин Прокудин финансировать некую спецоперацию, цель которой – получить компромат на Брячихина?
Лысый пожал плечами.
– Политика, конечно, грязное дело… – протянул он. – Но шеф мой, скажу тебе честно, пуще огня боится всяких спецопераций. Хочет он быть по жизни незапятнанным, чистеньким, во всем белом. Паки херувимы.
– Значит, – взгляд полковника Ходасевича впился в собеседника, – твой хозяин спецоперацию против Брячихина в последнее время не проводил?
– Нет, – решительно покачал головой Вадимыч. Чутьем бывшего разведчика он сразу понял, что именно этот, последний вопрос для собеседника является главным.
– Уверен?
– Точно нет. Во-первых, это против его правил. А во-вторых, если бы вдруг Прокудин на что-то подобное решился – я бы обязательно знал. Вернее даже, я первый бы побежал исполнять его волю.
– Ты уверен, что такое не прошло мимо тебя?
– Естественно. Я тебе кто – начальник службы безопасности или хрен с горы?
– А если операцию все-таки решено было провести в обход тебя?
– На это мой босс не пойдет. Я абсолютно уверен. Абсолютно.
– А если не твоему боссу, то кому вдруг мог понадобиться компромат на Брячихина?
Вопрос повис в воздухе, потому что к столику подошла официантка с лагманом. Собеседники выждали, пока она отойдет, и только тогда прозвучал ответ:
– По-моему, Валерий Петрович, – поморщился бритый, хлебая из пиалы лагман, – ты вообще преувеличиваешь роль компромата в современной российской истории.
– Полагаешь?
Лысый на минуту отложил ложку.
– Мы не Америка и не Англия. Компромат уже никому не интересен: ни самим политикам, ни простому люду. Только разве что журналистам. И то по старой памяти. Народу начхать с высокой башни на политиков. И на все, что они вытворяют с деньгами в офшорах и с кем в постелях кувыркаются. Народу гораздо интереснее другое: с кем спит любимый певец или певица. А Брячихин твой читателям газет на фиг не сдался. Так что даже журналюги к компромату из высоких сфер в последнее время относятся все прохладнее и прохладнее.
Ходасевич внимательно смотрел на собеседника, а тот продолжал распространяться:
– Ты сам посуди: вдруг объявят, что, к примеру, наш премьер-министр когда-то миллион долларов украл. Или что он со своей секретаршей спит. И что? Кого-нибудь это сейчас всколышет? Или премьер из-за этого в отставку уйдет? Да черта лысого! Всем на все наплевать!
Произнеся этот горячий монолог, лысый, не дожидаясь реакции Ходасевича, снова взялся за лагман, будто желая наверстать упущенное.
– Значит, я ищу не там… – словно про себя, задумчиво проговорил Ходасевич.
– А что ты ищешь-то? – невинно, как бы мимоходом спросил лысый.
– Не бери себе в голову, – поморщился Валерий Петрович. – Или, как говорит моя падчерица, не заморачивайся.
– Ладно, расспрашивать тебя ни о чем не буду, – промолвил его собеседник, разливая по третьей. – Но мой босс не то чтобы какие-нибудь спецоперации устраивать – он гроша ломаного за компромат на Брячихина не даст. Это я тебе скажу с большевистской прямотой. Как товарищ товарищу. И бывший чекист – бывшему чекисту.
– Что ж, спасибо и на этом, – протянул полковник Ходасевич.
Они чокнулись, и Танин отчим тоже принялся за лагман.
– А знаешь, Валерий Петрович, – усмехнулся лысый, отставляя пустую пиалу из-под густого узбекского супа, – за ужин, пожалуй, я заплачу.
– С чего это? Пожалел бедного пенсионера?
– Нет.
– А что вдруг?
– Потому что ты мне, похоже, дал больше информации, чем я – тебе.
– То есть? – удивился Ходасевич.
Сотрапезник пожал плечами.
– Ну, теперь я знаю, что кто-то раздобыл на депутата Брячихина компромат.
В то же самое время.Вторник, вечерТаня
Колбаса хороша, когда ее ешь (если, конечно, качественная). А рекламировать ее – сущее наказание. Особенно когда заказчик – такая вредина, как колбасный магнат. Вот уж не повезло с клиентом – упертый, надменный, а главная беда: понятия не имеет, что ему на самом деле нужно. Знай твердит: «Хочу гениальную рекламу!» А как он себе представляет гениальность – никому, кроме безответных колбас, не ведомо…
Какие только концепции уже не придумывали для колбасного олигарха – и продавцов в белоснежных колпаках предлагали, и сладкую парочку, воркующую, что «лучший секс – это твердая полукопченая», и нахальную собаку-ворюгу, вечер за вечером лишавшую хозяина ужина… А клиент, как заведенный, твердит: «Не катит. Слюноотделения нет».
Будь Таня сама себе хозяйкой – давно бы отказала несговорчивому заказчику. Пусть другим нервы треплет. Но над ней, увы, есть начальство – Андрей Федорович, а тому колбасник нравится. Точнее, не он сам, а безразмерный рекламный бюджет.
«Таня, ты должна его добить, – повторяет шеф. – Заказец – золотой, целый год о новых клиентах можно не думать!» И что отвечать? Что ей интуиция подсказывает: как ни бейся, с этим клиентом не склеится? Но разве мужчины когда-нибудь прислушивались к женской интуиции?..
…Так что придется уж взойти на очередную голгофу – провести четвертую по счету презентацию колбасной концепции. (Заказчик, кстати, патетически предупредил: «Это ваш последний шанс».)
Разрабатывая очередной вариант концепции, Таня со товарищи отказались от традиционных рекламных решений. Никаких семейных ужинов, веселых продавцов и белозубых домохозяек. Решили поместить злосчастную колбасу в великосветский антураж. Плакат нарисовали такой: дворец, прием в мраморном зале, утонченная дама в коктейльном платье, серебряные приборы, тарелка коллекционного фарфора… и на ней колбаса.
Андрей Федорович посмотрел и вынес вердикт:
– По-моему, неплохо. Необычно и стильно.
– А по-моему, в эту картинку куда лучше бы устрицы вписались. Или, в крайнем случае, тарталетки с черной икрой, – вздохнула Таня. – Боюсь я, опять нас колбасник зарубит…
– Таня! – укорил шеф. – Нужно верить в успех. И смотреть в будущее с оптимизмом.
– Да какой уж тут оптимизм, если заказчик – дурак, – буркнула она.
И, разумеется, нарвалась на сакраментальное: что нет плохих клиентов, а есть некомпетентные сотрудники.
Обычно Таня такие обвинения не спускала – никому, в том числе и боссу. И огрызнуться могла, и намекнуть, что за ней уже давно хэд-хантеры охотятся. Но сейчас – когда только вчера из твоего сейфа пропал секретный документ – пришлось молчать, опускать очи долу и искренне надеяться, что Теплицын окажется прав. Вдруг повезет? Вдруг колбасники в глубине души хотят именно этого – увидеть свой продукт во дворце, на фарфоровой коллекционной тарелочке?
Хотя едва колбасник вошел в переговорную – брюзгливо оттопыренная нижняя губа, презрительные щелки глаз, небрежное приветствие, – у Тани мелькнула безнадежная мысль: «Да будь я хоть самим Огилви или Сегелой[5] – такого все равно не уболтать…»
Но на презентации проекта она добросовестно играла привычную роль – уверенной в себе, решительной и, разумеется, дико талантливой особы. (Как учит Валера: «Считай себя главной, и с тобой согласятся все остальные».) Спина – прямая, взгляд – царственный, тон – уверенный. И как можно больше малоизвестных терминов – Таня уже подметила, что плохо образованный колбасник пугается слов типа «генезис», «позиционирование» или «экстраполяция».
Когда туману, на Танин взгляд, она напустила достаточно, на сцену выплыл плакат – дорогая бумага, яркие краски, умелая подсветка…
– Основная идея бренда такова, – соловьем разливалась Таня, не сводя глаз с заказчика, – ваша продукция – это путь к достойной жизни, это возможность почувствовать себя выше многих, прямая параллель с успехом…
