- То есть, неудачный поход, - подытожил я.
- Почему же неудачный? - Гришка усмехнулся, вытаскивая очередную сигарету. - Я как мыслю. Если эта баба при упоминании про душник и раму так взъерепенилась - значит, очень ей не хочется, чтобы кто-то про них вспоминал. Это я вам точно говорю, я все эти ухватки знаю, когда человек хочет отмазаться. Заорать по пустякам, чтобы с темы сбить - это первое дело. И чтобы, значит, я больше не появлялся и не интересовался, куда же делись душник и рама, которые были и исчезли. Про раму-то я приврал, будто её видел и даже ремонтировать помогал - но заметил, как у неё в глазах при упоминании о раме страх блеснул. Вот и рассуждайте...
- Хочешь сказать, это она раму утопила, перед этим иконы из неё вынув? - недоверчиво спросил Ванька.
- Она, факт. У меня нюх на такие дела, недаром я... - Гришка, не договорив, усмехнулся - на этот раз не без грусти. - И тут вот ещё что, он выдержал паузу, чтобы поэффектней завершить свой рассказ. - У самого крыльца стояли две пары сапог. Видно, их проветриться выставили, потому что рыбой от них, так сказать, попахивало. Побольше сапоги и поменьше. На них ещё кое-где рыбная чешуя виднелась. Щучья, точно вам говорю. А по размерам, как я сразу прикинул, когда место захоронения осматривал, эти сапоги точно совпадают с теми, отпечатки которых мы видели. И браконьеры, кстати, не местными были. По ряду примет. Хотя бы то, что они консервы жрали. Местные никогда консервы с собой не возьмут, а что-нибудь домашненькое прихватят. Хлеб, там, с творогом, или что. Консервы - это истраченные деньги, которых ни у кого нет. Вот так.
Нам понадобилось время, чтобы все это переварить. Потом мы заговорили наперебой.
- Да брось ты... - начал Петя.
- Ты хочешь сказать?.. - это я.
- Мамочки, ну и дела! - это Фантик.
- А вдруг она шлепнула своего брата, чтоб он ей не мешал? - это Ванька. Его заклинило на идее, что где-то кого-то "шлепнули".
Гришка переждал, когда уляжется шум, и продолжил.
- Так вот какая история получается. Я так понимаю, сеструха отвалила Толяну деньжат, чтобы он где-то пьянствовал и она могла без помех рыться в бабкином доме, прибирая все к рукам. То, что Толян не знал о наборе икон, собранных под одну раму - это почти наверняка. Странно, конечно, потому что штуковину метр на полтора... нет, скорее метр двадцать сантиметров на восемьдесят, - поправился Гришка, смерив раму цепким глазом, - не заметить сложно. Но мало ли в каком укромном углу старуха могла её держать. Хоть на чердаке.
- Чтобы такая богомольная бабка - и не выставила иконы на видное место? - усомнился Петя.
- Я ж говорю, в этом деле странностей много, - ответил Гришка. - Но что есть, то есть. Если б Толян знал о раме с иконами, он бы наверняка мне рассказал. А вот дальше что происходит? Его сеструха с мужем вынимают иконы из рамы, убирают куда-то в свой баульчик, перетаскивают в лодку раму и душник, заодно берут рыбацкие снасти, приплывают к этим валунам, топят раму, поднимаются на лодке чуть вверх по Удолице, ловят дикое количество щук, потрошат их, собирают выпотрошенную рыбу в мешок, отволакивают мешок в овраг и закапывают - и уплывают домой.
- Так может, они простудились? - предположил я. - Вот тебе и объяснение, почему она так плохо себя чувствовала! Ночи сейчас холодные, костра они не разводили, да и жрали какие-то дрянные консервы, которыми вполне можно отравиться. Вот тебе и больной живот!
- Вполне возможно, - согласился Гришка. - Но главный-то вопрос - зачем они все это делали? Ну, насчет рамы сколько-то понятно. Но щуки!.. Причем, вполне очевидно, Толькина сестра - ещё та хапуга и себе на уме, поэтому все делалось не без смысла. С прицелом, чтобы Толяну досталось как можно меньше ценных вещей, имевшихся у бабки. Какой-то хитрый план, чтоб его, и все это взаимосвязано. Рама и щуки - звенья одной цепочки. Но какой? Я ничего не понимаю.
- А может, они просто спятили? - высказался Петя. - При отравлениях консервами бывают всякие глюки. Ну, знаешь, решили сделать запас рыбы - и вдруг один её запах стал им противен, и они все повыбрасывали!
- Зачем тащить отсюда пятьдесят килограмм рыбы? - осведомился Гришка. - Щуку можно и под Тверью наловить. И почему они ловили только щуку? Весной, когда щука валит на нерест вверх по Удолице до её верхних притоков, я бы ещё понял, что им попалась только эта рыба. Но сейчас в Удолице ходит всякая рыба вперемешку - и, получается, они её сознательно сортировали, отбирая только щук! Зачем?
- Я знаю! - заявил Ванька. - Они убили этого твоего Толяна, и его тело спрятали под щуками. Чтобы точно никто не нашел! Кому будет охота лезть под вонючую рыбу? Ведь и мы не полезли! Надежная маскировка, верно вам говорю!
- Слушай, ты уже достал со своими "убили" и "шлепнули"! - взвился я.
- А ты пойди, копни заново - убедишься! - горячо возразил Ванька.
- Нет, никого они не шлепали... - спокойно проговорил Гришка, глядя на костер. - И это все равно не объясняет, почему им надо было отбирать именно щук. Да ещё потрошить их перед тем, как выкинуть.
- Я ничего не понимаю! - пожаловалась Фантик, взявшись за голову. Разве что, они в этих щуках что-то искали?
- Какое-нибудь бриллиантовое колечко, которое упустили в воду, когда выкидывали раму? И успели заметить, как щука это колечко схавала? - хмыкнул Ванька. - Это ж сбрендить надо, чтобы надеяться, будто можно переловить всех окрестных щук и вернуть пропажу!
- Судя по тому, что мы о них знаем, они вполне могли ополоуметь от жадности и кинуться резать всех щук... - заметил я.
- Если бы! - вздохнул Гришка. - Говорю вам, они не ополоумели, во всех их действиях был четкий смысл. Но какой?
Мы растерянно молчали. Никто ничего не понимал.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
ОТЧЕТ "ПИРАТСКОГО КАПЕЛЛАНА"
Домой мы вернулись около трех часов дня - с рамой (Гришка сказал, что в данных обстоятельствах ничто не мешает нам взять её себе, а душник мы спрятали в кустах - вдруг ещё пригодится как улика?), малосольной форелью, пакетом копченой рыбы (Гришка и Петя честно отделили нам ровно треть), пакетом грибов и Ванькиным сомиком, которым он безумно гордился. Впрочем, на ужин для всех этого сомика вполне хватало.
Нас тут же усадили обедать, а мы рассказывали наперебой, как было здорово, хвастаясь своими успехами (особенно Ванька).
- Я этого сома знаешь как тянул!.. И раму я нашел!.. То есть, не совсем я, но без меня бы её не нашли.
О странностях, связанных с этой рамой, мы решили пока не рассказывать. И о загубленных щуках тоже. Гришка хотел навести справки, отыскать Толяна и попробовать самостоятельно разобраться в этом деле.
- Мне надо самому уяснить, что происходит, - сказал он. - Когда в голове хоть чуть прояснится, я подъеду и мы доложим о браконьерстве вашему отцу. Сегодня вечером или завтра утром - надеюсь, не позже...
Вот и мы молчали в тряпочку. Мелкие проговорки, конечно, были, но на них никто не обращал внимания.
- Красивая рама, - одобрительно сказал отец. - Надо подумать, как её использовать. По резьбе, она вполне могла бы и церковь отца Василия украсить...
Вот, даже отец подметил "церковное звучание", так сказать, этой рамы.
При упоминании об отце Василии я вспомнил и об отце Валентине. За последними событиями из головы совсем вылетело, что он обещал оставить мне письмо на пристани. А ведь это может быть очень важно!
- Кстати, насчет... - я запнулся. - Я хотел спросить об отце Валентине. Что это за человек?
- Очень хороший человек, - отец удивленно вскинул брови. - А что?
- Нет, я понимаю, что хороший. Я имею в виду, он такой...
- Балагур и выдумщик? - подсказал отец.
- Приблизительно так. Я понял, что вы вместе с ним занимались какими-то ценными рыбами...
- Занимались. В свое время, проводился эксперимент по разведению в нашем садке при биостанции шотландской форели. Шотландская форель - это совсем особый вид. Многие считают её самой вкусной и нежной форелью в мире, и она довольно крупна. Бывает крупнее даже нашей, ладожской и чудской, не говоря уж о пеструшке и радужной. Вот и смотрели, нельзя ли "приучить" шотландочку жить в наших условиях. Отец Валентин - тогда, просто Валентин был назначен в министерстве московским куратором этого эксперимента.
- И чем все кончилось? - это дядя Сережа заинтересовался. Вопросы разведения - не только пушных зверей, но и всяких прочих животных - его очень занимали.
- А ничем, - усмехнулся отец. - Эксперимент шел ни шатко ни валко, рыба приживалась плохо, хотя кое-каких успехов нам добиться удалось. Но главный вопрос оставался открытым: не нарушит ли шотландочка природное равновесие, если выпустить её на свободу в наши озера. А потом все само собой заглохло. Лет семь-восемь назад... ну да, во время первого кризиса, в девяносто первом - девяносто втором годах - финансирование эксперимента прекратилось. Можно было, конечно, поднапрячься, продолжить эксперимент своими силами, но смысла в этом виделось мало. И мы с отцом Валентином тогда уже отцом Валентином - порешили иначе. В жизни не устраивали такого пиршества из форели! А малосольную форель я тогда всем друзьям отгружал... да и вам, по-моему.
