– Заинтриговала! Никогда не любил капризов, но ради тебя я на всё готов… Мы еще когда-нибудь встретимся?
– Приезжай, милый мой, в Москву! Только позвони заранее. Мой в командировки редко уезжает.
* * *
Когда Стругова выпустили на свободу, Таня Рузова не смогла его встретить. Поскольку она не подписывала никаких бумажек о невыезде из Рощинска, сразу после первого допроса она уехала в Москву.
Пробы краски и холста были спрятаны в маленькую коробочку с лаковой миниатюрой. А саму эту шкатулочку Таня спрятала на себе.
Обыскивая Рузову, художник Зарубин не успел добраться до этого потайного места. Он был уже близок, но сначала он отвлекся на звонок в дверь. А потом его остановил выстрел.
В Москве Татьяна сразу поехала к Марку Угрюмову, хакеру по кличке «Браузер».
Понятно, что это не искусствовед. Но он друг Андрюши Стругова. И он технарь, у которого сотни связей во всяких хитрых конторах. Он найдет, где сделать спектральный анализ проб от «Дамы с попугаем».
И «Браузер» сделал всё за сутки.
– Значит так, Таня, холст действительно старый, но не времен Брюллова. Это начало прошлого века.
– Времена Врубеля и Левитана?
– Именно так! Холсту не больше ста лет. А вот краска свежая. Ей около года. Скорее всего – пять-шесть месяцев.
– Это значит, Марк, что кто-то достал старую, но дешевую картину на подрамнике и в стиле Брюллова нарисовал женщину с птичкой?
– Таня, ты очень умная женщина. Почти, как моя Дарья. Но она следователь – ей по должности положено…
* * *
Майор Воловик продержал Стругова почти сутки.
Потом Дмитрию Сергеевичу стало стыдно. Он понял, что улик против журналиста нет. Более того, сосед Зарубина пенсионер Веткин под протокол заявил, что синий «Рено» подъехал к дому почти сразу после выстрела.
Не до, а после!
А это есть алиби для Стругова. Его надо выпускать. Иначе это будет похоже на месть жениху Рузовой.
Конечно, неприятно, когда ты влюблен, а девушка тебя отвергла! Но за семь лет жгучая обида у Воловика поутихла. Она превратилась в приятные воспоминания о молодости и о страсти.
В последний час майор посетил заключенного.
Повода для допроса не было, и Воловик пришел просто поговорить за жизнь. Он не ожидал, что получит от Стругова важную оперативную информацию.
– Послушай, майор! Я вот сидел у вас и думал.
– Правильно! Мы для этого и сажаем.
– Не шути. Я серьезно… Почему я был весь в крови? Потому, что труп с Татьяны снимал.
– Логично!
– А в этот момент из куртки Зарубина выпала бумажка. И я ее взял. Совершенно случайно, машинально сунул ее в карман. Посмотри!
Андрей передал Воловику листок с кровавыми пятнами. Тот быстро посмотрел и немного удивился.
– Ну и что здесь есть? А ничего особенного. Установочные данные семейной пары. Какой-то Бабаев Денис Иванович и Бабаева Кристина… Мало ли, кто эти люди?
– Ты, майор, всё очень быстро решаешь! Вот посидел бы на моем месте и подумал.
– Спасибо, не надо! Я и на своем хорошо сижу.
– Послушай, Дима! Как зовут Шустрова?
– Денис Иванович!
– Правильно! А его секретаршу и любовницу – Кристина Мякина!
– Теперь всё ясно, Стругов! Это информация для фальшивых паспортов. Очевидно, что у Зарубина были связи в этой среде. Это пока версия. Но очень убедительная.
– Послушай, майор, выпусти меня!
– Так я для этого и пришел. Хотел извиниться и всякое такое.
– Пустяки, Дмитрий! Я даже рад, что посидел. Ты мне вместо извинений достань список сотрудников фирмы «Наш дом». И чтоб с адресами и телефонами.
– Сделаю, Андрей! На, друг, держи пропуск на выход…
* * *
Тамара вбежала в кабинет мужа с видом триумфатора. Она положила на стол Вячеслава Мартынова несколько листов текста и цветные фото: окровавленный Стругов в наручниках, связанная Рузова в кресле и живописный труп Зарубина.
– Прочти статью, Слава! Убойный текст. Это надо печатать обязательно и срочно. А фото Стругова – на первую страницу.
«Мартын» начал спокойно читать статью и рассматривать фото.
– Что это ты Андрюшу так невзлюбила? Получается, что ты обвиняешь его в убийстве?
– Я не прокурор, чтоб обвинять. Но я констатирую, что его отпустили, а подозрений не сняли. У полиции нет других подозреваемых! А раз художника убили не другие, то значит он. Логично?
– Логично! Только это полный бред! Стругов не мог этого сделать! Почему? А потому, что Андрей не мог этого сделать никогда!
– Я согласна! Но мы же не врем, а выдвигаем версию. И, в конце концов – это рекламный ход. Это раскрутка тиража, это борьба за рейтинг журнала.
– Согласен, Тамара! Не мы первые, не мы последние… Вообще-то Стругов не должен обижаться на такие штуки. Любой журналист для пользы своего издания может в лепешку расшибиться. Вот я бы лично расшибся!
– И я бы расшиблась! Но мы-то его не обвиняем напрямую. Мы дадим на обложке фото в наручниках и крупный заголовок: «Данилов – убийца». Но в конце не восклицательный знак, а вопросительный! Маленький такой.
– Верно, Тамарочка! Вроде, как мы считаем, что он невиновен… А тираж журнала подскочит вдвое!
– Или втрое! Слава, а ты у меня в ближайшее время в командировку не собираешься?
* * *
Майор Воловик умел держать слово. Меньше, чем через сутки он передал Стругову папку с информацией. Это был список тех, кто работает в «Нашем доме». И список тех, кого в последние годы уволили из этой фирмы.
По возможности каждая фамилия кроме адреса и телефона имела личные характеристики, типа – вредные привычки, семейное положение или причины увольнения с работы.
Дмитрий Воловик слышал такой лозунг, что полиция должна служить закону! Это красиво сказано! Это звучит гордо…
Но при этом Дмитрий Сергеевич реально понимал, как и почему никто в городе не даст ему вести расследование против «Нашего дома».
Почему? А потому, что это любимая фирма мэра Барсукова. Потому, что «Наш дом», это его мэрский тыл, его кошелек и его зонтик.
И майор чувствовал, что дотошный журналист будет рыть землю, добывая информацию против Дениса Шустрова. И дело тут не в журнальной статье, а в личной обиде…
Стругов будет мстить и за себя, и за невесту.
Андрей решил, что секретарши знают всё! А обиженные девушки, которых «выперли» с фирмы неизвестно за что, они могут выболтать любую тайну.
Поэтому первым номером журналист направился к Зинаиде Мавриной.
Бывшая секретарша Шустрова жила на окраине Рощинска в доме с резными ставнями, с палисадником и черемухой у распахнутой калитки.
Андрей осторожно проник за забор и остановился, окликая хозяев…
Потом он поднялся на крыльцо и постучал в дверь.
И почти моментально на пороге появилась дородная молодая женщина. У нее было умное лицо с постоянной улыбкой, с ярким румянцем на щеках и ехидным прищуром глаз.
– Вы к кому, такой красивый?
– Мне нужна гражданка Маврина.
– Гражданка? Так вы из милиции? Тьфу, из полиции? Это вам соседка нажаловалось? Не верьте! Врет она всё! Ее деревья сами засохли.
– Нет, не волнуйтесь, я не из полиции. Просто я, Зина, не знаю вашего отчества. Вот и пришлось вас гражданкой назвать.
Маврина сразу успокоилась. Это был ее основной недостаток – она очень верила мужчинам.
Не всегда верила, но часто! Если человек говорил с ней скромно, ласково и стеснительно, то она обязательно верила.
А потом иногда ревела, страдала и мучилась от своей доверчивости.
– Так и не надо вам мое отчество! У меня имя красивое. Зовите меня просто – Зинаида. А вас как?
– А я Андрей.
– И откуда же ты, Андрюша, если не из полиции?
– Я журналист.
– Ой, так это почти одно и то же! И что же ты тут вынюхиваешь, журналист Андрюша?
Зина продолжала мило улыбаться, и эти слова не казались Стругову такими грубыми. Более того, девушка в дачном наряде подмигнула ему и приблизилась почти вплотную.
Чувствуя тепло ее пышного тела, журналист совсем оробел. Он даже забыл, зачем пришел и что хотел спросить.
А Зинаида, подталкивая его своей грудью, пригласила к столу, окруженному сиренью. Андрей безвольно развернулся и стал спускаться с крыльца.
На нижней ступеньке он немного очухался, развернулся перед кустами и, стараясь не смотреть в ее декольте, задал формальный вопрос.
– Скажите, Зиночка, вы ведь работали на фирме «Наш дом». Я хотел спросить вас о Шустрове, о Кристине.
– Вот о ней я ни слова не скажу! Мы пришли с этой куклой одновременно. Я начала вкалывать, а она стала перед начальством крутить хвостом и всем остальным! Конечно, Дениска Шустров попался на ее крючок. Он какой-никакой, а мужчина.
– Так, значит, Зина, вы считаете, что у Шустрова и Кристины особые отношения? Ну, в смысле интима?
