– Я бы хотел поговорить с Алёной Дмитриевой, – раздался негромкий шелестящий голос.
Писательница от растерянности охрипла и сначала выдохнула в микрофон что-то нечленораздельное, но все же кое-как справилась с голосом:
– Да, я вас слушаю!
– Скажите, как вы относитесь к памяти?
– Ну… хорошо отношусь, а что? – осторожно проговорила Алёна. Дурацкий вопрос какой-то.
Странный звук, вроде сдавленного вздоха.
– Скажите, если человек забывает старых друзей, прежнюю жизнь, ему следует об этом напоминать?
– Да бог его знает, – пожала плечами Алёна, хотя, разумеется, позвонивший этого видеть не мог. – Если это не трагические, не постыдные, не тягостные воспоминания, почему бы не освежить их в памяти? Но ведь чаще всего мы забываем не просто так, а по какой-то причине. Из чувства самосохранения, к примеру.
Снова сдавленный вздох. Неужели этот беспредметный разговор так уж волнует позвонившего?
– Не все можно объяснить в двух словах, – прошелестел голос. – Вам совершенно непонятно, к чему я клоню. Но сейчас одно могу сказать: иной раз человек даже не подозревает, что он забыл нечто, для себя жизненно важное. И долг тех, кто рядом с ним, помочь ему, оживить его память.
– Ну да, конечно… – промямлила Алёна, беспомощно глядя на Юрия Литвиненко: не подаст ли ей руку помощи?
Однако Юрий рассеянно крутил на запястье широковатый ему браслет часов и невидящим взором смотрел на циферблат. Наверное, был занят какими-то своими мыслями. Хоть в бок его пихай, словно на экзамене, и проси шпаргалку! Сама Алёна никак не могла уразуметь, что отвечать – а главное, не в силах была понять, о чем, собственно, обладатель этого, какого-то безжизненного голоса спрашивает!
– Я постараюсь оживить вашу память о забытом друге, о том, что было когда-то дорого сердцу, – прошелестел он. – Я сделаю это не позднее, чем… – И, не договорив, он отключился.
Раздалась музыка.
Юрий Литвиненко подмигнул Алёне:
– Я забыл вас предупредить, коллега. Немалый процент звонков на подобных передачах составляют обращения откровенных психов. О, «Високосный год»! Ну надо же, сегодня ставят сплошь мои любимые группы!
И негромко запел:
Он садится с нею рядом,
Он берет ее за плечи –
И причудливым узором
Засверкают его речи…
Слушай: там, далеко-далеко, есть земля,
Там Новый год – ты не поверишь! –
Там Новый год два раза в год…
* * *
Что было написано
на некоем клочке бумаги
– Червонцы золотые, 1898 года, проба 900, вес 8,6 г каждая – 86 штук. 86 x 100 $ = 8.600 $.
– Золотые монеты по 7,5 рублей, 1900–1903 года, проба 900 – 18 штук, 1800 $.
– Золотые монеты по 15 рублей [8], 1898–1900 года – 14 штук, 1400 $.
– Золотые монеты по 5 рублей, 1890–1903 года, 90 штук – на 9000 $.
– Перстень золотой с бриллиантами, рубинами и сапфирами – 15 750 $.
– Изумруд – 1500 $.
Итого драгоценностей антикварных примерно на сумму – 38 050 $.
– Валюта – долларов 100 500, евро – 138 300.
Всего около 250 000 долларов.
Код 6 11 0 25…
Дальше оборвано
* * *
– Ух ты, как черемухой пахнет! – сказал Юрий Литвиненко, выходя вслед за Алёной на крыльцо бывшего проектного института на углу Ошарской и Белинки, где весь третий этаж занимала радиостудия «Голос Волги».
Было темно, безветренно. Во влажном воздухе пахло близким дождем.
– Вам куда, на трамвай, на троллейбус, на маршрутку? В какую сторону?
В прошлый раз Алёну подвезла домой Лада, однако нынче вечером писательница явно не заслужила такой милости: практически весь вечер в эфире солировал Литвиненко, и Алёна Дмитриевна присутствовала в студии чисто для мебели. Впрочем, Юрием режиссер тоже осталась недовольна: никакой серьезности! Ёрничает, подкалывает слушателей, как будто забавляется их проблемами. Никакой ответственности! И опять же – слишком многословен. За час поговорил всего с четырьмя звонившими. Лада нарочно задержалась в студии, дожидаясь, пока ведущие уйдут. Вот еще, развозить их, бензин тратить!
– Да мне всего четыре квартала: по Ошаре до Генкиной, а потом повернуть и до Ижорской. Я пешком.
– О, отлично. Я вас провожу, а потом сяду на троллейбус и поеду в свою Кузнечиху.
– Да не надо меня провожать. Тут же рядом. Я сама отлично…
– Ну да, конечно, – хмыкнул Юрий. – Сама, сама… Вы меня за кого принимаете? Ночью предоставить женщине идти одной! А вдруг волк? Я имею в виду, а вдруг разбойник какой-нибудь? Хотя, если честно, к вам никакой разбойник не привяжется.
– Вот так! – растерянно сказала Алёна. – Это почему, интересно?
– Вы как будто огорчены? – хохотнул ехидный Литвиненко. – Вы по сути своей не жертва. У вас нет жертвенного комплекса. Ваши страхи гнездятся в вашем воображении, а в реальной жизни вы настолько защищены своим энергетическим коконом, что любой разбойник о него расшибется.
Алёна изумленно уставилась на него.
– Не верите? – запальчиво спросил Юрий. – Или не понимаете, о чем речь? Попытаюсь пояснить. В США существуют клубы жертв психологической поддержки изнасилований. Недавно читал: там среди посетительниц есть дамы, которых изнасиловали по два, три раза, а одну – аж пять раз. Это как же надо ощущать себя, интересно? То есть женщина к этому всегда морально готова, да? А что касается вас… Готов спорить, что на вас никогда в жизни не нападала ни одна собака – я имею в виду, которая лает или кусается, канис вульгарис. А если даже какая-нибудь дура тявкнула, то укусить не осмелилась. Так?
– Конечно. Потому что я их люблю и совершенно не боюсь. Они же звереют только от страха.
– Что и требовалось доказать. А как насчет эксгибиционистов, как их называют изысканные профи, а по-русски говоря, дрочил? Не приходилось встречать?
– Да, конечно, приходилось. В Театральном скверике они иногда, так сказать, наслаждаются жизнью, но я их стараюсь не замечать. Они как-то… стушевываются от этого.
– Доказательство номер два! Вы их не замечаете – они и стушевываются. И что, ни один так и не приставал?
– Было дело, но давно. Я еще тогда в институте училась. Помню, шла вечером из библиотеки, уже поздно, часу в девятом, улица пустая, темная… зима была. Слышу, сзади кто-то пыхтит. Оборачиваюсь… у дядьки все хозяйство наружу! Караул, словом. А я тогда была глупая и невинная девица, совершенно не представляла себе, как это выглядит. Статуя Давида в Музее изящных искусств в Москве – вот все мое учебное пособие. Но это же на картинах и на статуях не изображают таким… в боевой готовности. Ну, короче, я стою и смотрю, как дурочка. А он, значит, ручками шаловливыми елозит по этому и стонет: «Ой, подожди, еще немножко подожди…» И тут мне так гадостно стало! И в то же время смешно. Говорю: «Ой, застегнитесь скорей, вы же простудитесь!» Он замер, на меня вытаращился… Потом всхлипнул: дура, говорит, такой кайф испортила! Пальто запахнул, отвернулся и ушел.
– А вы? – с неподдельным любопытством спросил Юрий.
– Что я? Я тоже ушла, – пожала плечами Алёна. – А что ж еще?
– Нет, я имею в виду, как вы себя после этого чувствовали? Страшно было?
– Страшно… – Она задумалась. – Нет. Очень стыдно.
– Стыдно того, что видели? – допытывался Юрий.
– Нет, стыдно, что кайф ему обломала, – сердито признала Алёна.
– Ага, значит, что-то от жертвы в вас все же есть, – констатировал Юрий. – Но при этом вы ловко умеете ломать шаблоны жертвенного восприятия. Что именно и нужно для того, чтобы избежать насилия. В этом ваша сила, ваша защита. Но если серьезно, не помешает носить с собой газовый баллончик. Или, к примеру, активировать тревожную кнопку на своем мобильнике. А лучше обезопаситься и так и этак.
– Тревожная кнопка – это где? – с любопытством спросила Алёна.
– Секундочку.
Юрий подвел ее к фонарю и вынул из кармана мобильный телефон. Это оказался «Siemens» – почти такой же серебристо-серенький, как у Алёны, только более поздней модели.
– Вот смотрите. Лучше активировать ту клавишу, которую можно нажать даже вслепую. Например, у вас телефон в кармане или в сумке, вам придется вызывать помощь тайно от злодея…
– Ой-ой, мне уже страшно!
– Ничего, я с вами! – покровительственно сказал Юрий. – Но слушайте дальше. Удобно нажимать, к примеру, левую верхнюю кнопку. У меня она задействована на подсветку. Видите?
Он нажал на эту кнопку продолжительно, и дисплей осветился. Нажал на сброс. Экран погас.
– Теперь смотрите, что я делаю дальше.
Юрий нажал на клавишу один раз, потом, после небольшой паузы, – другой. На дисплее появилась надпись: «Подсветка». Большой знак вопроса и еще два слова – слева: «ОК», справа: «Изменить».
Юрий нажал крайнюю правую клавишу – выскочило меню. Перебрав его, Юрий активировал надпись «Абонентский номер» и снова нажал на выбор. Первая строка была 02.
