— Так ли? В номере отеля находился героин.
— Я его не видел.
— Он был там. Кто-то его смахнул.
Он слегка покраснел:
— Этот «кто-то» — я?
— Я никого не обвиняю, но он был там, а потом исчез. Мне представляется важным знать, связано ли это с Дивором. Если он не был наркоманом, героин мог остаться от того, кто до него жил в номере.
— Даже если так, что дальше?
— Тогда что это — изолированный случай или в отеле существует проблема наркотиков?
— Не знаю, о какой проблеме наркотиков вы говорите.
— Я тоже не знаю. Нечто такое, из-за чего было бы нежелательно, чтобы в номере обнаружили героин.
— Это было бы нежелательно в любое время и по любой причине.
— Если бы вы обнаружили героин, вы бы сообщили полиции?
— Конечно.
— Или же пытались бы втихую заняться этим сами, чтобы не пришлось обращаться в полицию?
Марсольяни долго смотрел на меня и потом сказал:
— В наши дни проблема наркотиков существует повсюду. Немыслимо, чтобы обошлось без инцидентов в любом отеле. Что касается конкретной проблемы, это совсем другой вопрос. Если бы она возникла, я несомненно сообщил бы полиции и, уж конечно, не сообщил бы вам.
— Вы, например, не ссыпали бы героин в конверт и не унесли?
— Нет, я бы этого не сделал бы, и вам повезло, что вы такая пигалица, иначе за такие слова я бы вас поднял, сломал пополам и выбросил бы обе половинки из кабинета.
— Тогда мне повезло, что я такой маленький, — вежливо заметил я и встал.
— Минуту, — сказал он, — напомните мне ваше имя.
— Дэрайес Джаст.
— Мистер Джаст, я думаю, что все эти разговоры вызваны тем, что вы по-прежнему считаете, что тот мужчина из номера 1511 был убит. Вы сказали полиции о своей версии?
— Нет, после вашей реакции на мои слова я решил, что лучше найти более веские доказательства.
— Понятно, тогда, мистер Джаст, позвольте мне сказать вам следующее: если человек из номера 1511 был убит, ваши несанкционированные и неуклюжие расследования могут побудить убийцу сделать то же самое с вами, чтобы избавиться от вас. Подумайте над этим.
— В любом случае мне, видно, недолго осталось жить.
— Подумайте об этом, но по ту сторону двери, — он достал сигару и засунул ее в рот.
Ненавижу сигарный дым. Я встал и покинул кабинет, ничего не выяснив. Статус-кво.
Что делать? Я шел по шестому этажу к лифтам. Справа виднелась стеклянная дверь комнаты 622, но у меня не было предлога войти. Вопрос решился сам собой. Сара выглянула из двери и, когда я подошел, спросила:
— Марсольяни только что звонил мне. Он сказал, что не хочет больше вас видеть ни по какому поводу. Поэтому я предположила, что вы сейчас пройдете по коридору, и хотелось верить, что вы целы и невредимы. Судя по его голосу, он разъярен.
— Он был разъярен и не прибил меня только потому, что я такой маленький.
— Как видите, иногда это преимущество… Я хочу поговорить с вами. Если вы располагаете временем.
Я посмотрел на часы:
— Пока я свободен.
— У нас есть служебная комната, которой я иногда пользуюсь. Там нас не будут прерывать. Не пройдете ли вы со мной?
— С удовольствием.
Мы поднялись на десятый этаж. Сара быстро открыла дверь в одну из комнат, и я быстро вошел за ней. Она вывесила табличку «Не беспокоить» и заперла дверь.
— Теперь скажите мне… Вы спрашивали меня о проблеме наркотиков. Вы и Марсольяни об этом спрашивали?
— Вы сами мне посоветовали.
— Я сказала, что по такому вопросу следует обращаться к нему. Я не думала, что вы это сделаете.
— Но я сделал.
— Почему? Почему вы спрашиваете о наркотиках?
— А почему вы хотите об этом знать, Сара?
— Потому что в обмен я могу предоставить вам информацию.
— Это плата, а не причина. Почему вы хотите об этом знать?
— Потому что, боюсь, вы считаете, что Дивора убили.
— Да, я уверен, что он был убит.
— О, господи! — воскликнула она, но у нее был более обеспокоенный вид, чем это могло выразить столь невинное восклицание.
— Я знаю, это очень повредило бы отелю.
— Да, могло бы повредить. Я думаю о докторе Азимове и его книге об убийстве в Эй-Би-Эй.
Я совершенно забыл об этом.
— Вы сказали ему? — спросила она.
— Нет, но если это убийство, об этом станет известно, и тогда Азимов сможет использовать это происшествие, если захочет. Но не беспокойтесь, к тому времени, когда он все разукрасит и переиначит по-своему, изменив всех действующих лиц сообразно своему псевдоромантическому стилю, никто не сможет догадаться, что послужило источником. Я лично гарантирую вам, что он не назовет отеля. А что вы хотели мне сказать?
— Что все может оказаться более сложным, чем вы думаете. Мне не слишком хочется об этом говорить, — она понизила голос и явно нервничала. — Позорное дело и мне об этом не положено знать.
— Да?
— Здесь существует проблема наркотиков. Я слышала разговоры об этом.
— Вы догадываетесь или это точная информация?
— Не то, чтобы абсолютно точная, но надежная.
— О'кей. В чем же проблема?
— Возможно, что отель используется как своего рода «расчетная палата» в афере с распространением наркотиков.
— Отель?
— Почему бы и нет? Тысячи людей приезжают и уезжают. Здесь можно тайком провернуть все что угодно. Если мистер Дивор был убит, кто может найти убийцу в такой толпе? Как можно установить, кто входил в его комнату? Кто мог это видеть? Кого это интересует? Нет места более безликого и ненадежного, чем большой отель.
— Значит, его могли использовать как «расчетную палату»? Кто-то достает наркотики, и кто-то другой распространяет их отсюда?
— Я об этом знаю очень мало.
— Почему же тогда отель не сообщает об этом полиции? Или уже сообщил?
— Не думаю. Возможно, что улики неубедительны, и Марсольяни…
— …хочет спасти репутацию отеля.
Сара покачала головой:
— Не совсем так. Если он сможет собрать больше улик и передать их полиции, то ее вмешательство не только будет менее длительным, но и действия отеля могут похвалить.
— А я могу сорвать весь план из-за такого пустяка, как убийство.
— Вы ведь не знаете наверняка, что произошло убийство. Даже, если предположить, что это так, у вас есть уверенность, что это связано с торговлей наркотиками?
— В комнате был героин, — сказал я.
— Вы уверены? — она была шокирована.
— Нет, я не уверен в обычном понимании этого слова. Не успели сделать анализ, ибо он исчез, но для меня исчезновение равнозначно результатам анализа.
— Дивор был наркоман?
— Убежден, что нет.
— Пусть он не был наркоманом, но вы предполагаете, что он мог участвовать в сети распространения наркотиков, не важнее ли раскрыть всю сеть, чем найти одного наемного убийцу и дать возможность главарям улизнуть? Не следует ли вам предоставить расследование профессионалам?
— Вряд ли профессионалы признают, что смерть наступила в результате убийства.
— Но неужели вы не понимаете, что если он был убит и если замешаны наркотики, то в этом деле участвуют отчаянные люди. Глубоко копать опасно.
Похоже было на предостережение, сделанное Марсольяни, и — проклятье! — оно было не лишено смысла. А я не герой.
— Я не мечтаю, чтобы меня убили. Постараюсь быть осторожным.
Она вдруг улыбнулась:
— Прекрасно. Предоставьте Марсольяни заниматься этим. Он знает, когда надо обратиться в полицию.
Мне показалось, что она реагировала слишком поспешно и слишком оптимистично. Похоже, после того, как Марсольяни предостерег меня, он тут же позвонил Саре, чтобы организовать дальнейшее давление. Все это игра, и Сара добилась моего сотрудничества, сыграв на моей трусости. Почему она была так уверена, что я трус?
Я спустился на третий этаж в страшном раздражении и уселся в зале для танцев, где должен был состояться симпозиум на тему «Объяснить необъяснимое». Участники еще не собрались.
— Мистер Джаст, — окликнули меня.
Я поднял глаза и увидел Майкла Стронга из службы безопасности.
— Привет, — сказал я. — Опять на посту?
— Время второго завтрака, — ответил он бесстрастно. — Хочу послушать, что будут говорить на симпозиуме. Это самый интересный съезд за все время моей работы в отеле. Разрешите присесть рядом с вами, мистер Джаст?
— Почему бы и нет?
Он сел на соседний стул. Учитывая, что в зале было несколько сот свободных мест, желание сидеть возле меня могло свидетельствовать либо о его особой приязни лично ко мне, либо о том, что он выполнял приказ начальства не упускать меня из виду. Я ведь сказал Саре, что иду на симпозиум.
