Как только она исчезла, я встал и направился к двери, из которой она вышла. Я скользнул внутрь, в темноту. Только где — то внизу, в конце коридора, виден свет, и слышится громыханье посуды. Я приблизился на кончиках пальцев и взглянул за дверь в конце коридора.
Мне показалось, что я действительно попал на кухню, потому что два или три человека занимались мытьем посуды.
Я постоял минуту, потом быстро прошел мимо них, стараясь идти шатаясь, как сильно опьяневший человек. На этом судне было столько перебравших людей, что на меня не обратили особого внимания.
Во всяком случае, никто мне ничего не сказал. Таким образом я прошел через кухню и вышел в дверь с другой стороны. Так я оказался в другом коридоре, очень узком. С правой стороны находились две двери, а с левой, три. Я открыл обе двери с правой стороны, но там были обычные спальни, к тому же пустые. Тогда я принялся за левую сторону. Первые две оказались запертыми, это тоже были спальни. Третья дверь была на запоре. Это, видимо, была та каюта, о которой мне на палубе рассказывала девушка. Нужно было найти ключ, чтобы отпереть ее.
Тот факт, что дверь была запертой, возбудил мое любопытство. Замок был детской игрушкой. Через две минуты я открыл его, вошел в каюту и закрыл за собой дверь. Там было так же темно, как в подвале у Мак Фи, и, не знаю по какой причине у меня появилось предчувствие, что меня ожидает нечто очень неприятное. Я чиркнул спичкой и осмотрелся. Предчувствия меня не обманули, можете мне поверить. На столе в этой каюте стояла портативная лампа. Я нажал на выключатель. Напротив, около стены, в луже крови лежали два трупа. Мне не понадобилось много времени, чтобы убедиться, что это были Мак Фи и Галлат. В этом не было ни малейшего сомнения. Галлат, по — моему, получил две или три пули в живот, а у Мак Фи были простреляны шея и голова. Этим парням здесь успех не сопутствовал. Сами понимаете, я видел немало смертей на своем веку и привык уже не извергать слезы и сопли, но при виде этих убитых мне стало невыносимо тяжело. Особенно мне было жаль Мак Фи — моего старого товарища, с которым я много лет действовал дружно и согласно.
На столе лежали два револьвера. Я сразу узнал один из них. Он принадлежал Мак Фи, другой, как я полагаю, служил Галлату. Я осмотрел оружие и понюхал стволы. Ни тот, ни другой не были в употреблении. Это означало, что тип, который угробил их, как двух собак, не дал им возможности защищаться. Я решил, что сделал это, грязный подонок Гояц.
Я сунул револьвер Мак Фи себе за пояс, потому что мне пришла в голову мысль, что будет неплохо вооружиться посущественнее, имея в виду возможные осложнения, для которых «Принцесса Кристобаль» казалась мне очень подходящим местом.
После этого я погасил свет, открыл дверь каюты и вышел в коридор, чтобы вернуться тем же путем. Я прошел по палубе вдоль борта мимо дюжины парочек, которые живо обсуждали подробности игры и ставки. Несколько дальше я увидел ту девушку, с которой разговаривал недавно. Она стояла, наклонившись над водой. Я подумал, что она не вернулась обратно из-за боязни, что Гояц спросит у нее, где это ее носило.
— Салют, детка! — обратился я к ней.
— Давай, пройдемся немного. У меня есть, что тебе сказать.
Я взял ее за руку и повел на корму. Она была послушна, как ягненок. У меня появилось ощущение, что она готова делать все, что потребует от нее первый встречный. Я посадил ее на то же место, где она сидела недавно.
— Послушай, крошка, я верю, что то, что ты мне рассказала, тебя очень беспокоит, и я также согласен с тобой, что Гояц на этом деле погорит. Расскажи мне, каким образом свели счеты с парнями, которые лежат мертвые в той каюте?
Она посмотрела на меня расширенными от ужаса глазами.
— Значит, ты был там, внизу? Но… в сущности… — в ее голосе скользнуло подозрение, — кто ты такой?
— Не задавай таких вопросов, если не хочешь услышать не правду. Может быть, я дед Мороз, а может, и нет. Но если ты разумная девочка, то скажешь, что произошло здесь сегодня вечером. Ты видела, как эти двое поднялись на борт?
Она начала плакать. У меня есть принцип: если женщина начала плакать. Не стоит ее останавливать, потом она лучше будет себя чувствовать. Итак, она сидела и всхлипывала, будто на сердце у нее большое горе. Потом понемногу стала успокаиваться.
— Послушай, крошка, сказал я ей, решись и откройся мне. Ты знаешь, рано или поздно, но говорить придется.
Она проглотила последние слезы.
— Я была с Гояцем в салоне, когда те два парня поднялись на борт. Мне кажется, они приплыли на моторной лодке. Селетти, шеф стюардов и один из приближенных Гояца, подошел и сказал что — то своему патрону. Гояц не ответил, он некоторое время что — то обдумывал, потом глаза его сузились, как всегда бывает, когда он замышляет что-то жестокое. Он сделал мне знак подойти к нему и сказал, что на борту появились два типа, которые могут причинить ему много неприятностей.
Я спросила, какое это может иметь отношение ко мне, и услышала, что должна выйти на палубу и привести этих двоих в каюту, сообщив им, что он сейчас придет. Мне надо было устроить так, чтобы они сели за стол, находящийся посередине каюты. Я должна была разговаривать с ними, пока не услышу граммофонную музыку, а затем отойти вправо. У меня появилась уверенность, что Гояц замыслил грязное дело, и ответила, что не хочу быть замешанной в историю, которая слишком дурно пахнет. Этот мерзавец знает обо мне и ему не составило бы труда заставить меня выполнить приказ, но на этот раз он не стал настаивать и дал это поручение Фреде, которая тоже работает на него, и которой на все наплевать.
Фреда очень жестока. Она спокойно направилась на палубу, а я, несмотря на страх, умирала от любопытства узнать, что произойдет в каюте. Через некоторое время Гояц ушел, а я обошла каюты с другой стороны и стала заглядывать в иллюминатор, который был закрыт не полностью. Я видела, как Фреда разговаривала с парнями. Потом в каюту кто — то вошел, я отошла в сторону и спряталась в тень за рубку. И в этот момент я услышала, как заиграл граммофон.
Гояц появился в коридоре. В руке у него был револьвер с глушителем, он выстрелил шесть раз и сразу же ушел, а граммофон перестал играть.
Она снова стала всхлипывать и стонать, потом замолчала. Я закурил сигарету.
— Итак, крошка, бесполезно ныть. Что сделано — то сделано, и это не воскресит мертвых, — ответил я ей.
— В сущности, явившись незваными на борт, они сами нарвались на неприятности, а Гояцу было необходимо защитить свой бифштекс, разве не так? Кстати, не показалось ли тебе, что эти двое были из полиции?
— Предположим, что это так — сказала она, но он должен был дать им возможность сохранить свою жизнь.
Неожиданно ей в голову пришла какая — то мысль, и она искоса посмотрела на меня.
— Но послушайте, я до сих пор не знаю, кто вы такой, черт возьми! Я вас никогда не видела на этом судне.
— Точно, моя красавица, и если ты не перестанешь задавать мне вопросы, то не увидишь больше никого, потому что я брошу тебя в воду, и это так же точно, как то, что меня зовут Лемми Кошен.
— Вы Лемми Кошен? Вот здорово! Я слышала о вас.
— Что ты слышала обо мне, малютка?
— Что вы, вероятно, один из самых опасных гангстеров, которые когда — либо убивали фликов.
— Так это или не так, будем считать, что приблизительно верно. Но если бы я был на твоем месте, сестренка, то был бы очень осторожен в выражениях, ибо, если ты захочешь наговорить кому-нибудь на корабле глупостей обо мне, я устрою тебе такую вздрючку, что ты сама будешь рада проглотить свой язык.
— О, я буду молчать, с меня вполне достаточно. Я и так наговорила сегодня много такого, чего не следовало говорить.
— Отлично. А теперь, когда мы договорились, моя кошечка, вернись в салон и продолжай участвовать в программе вечера, но ни одного слова обо мне. В противном случае тебя больше нет.
— Не беспокойся — прошептала девушка, я буду нема.
Она повернулась и ушла, а я закурил сигарету. Меня совсем не обрадует, если эта малышка околеет в таком положении, как погибшие парни, потому что если она получит пулю в живот, я не смогу ее больше использовать.
Надо вам сказать, что я чувствовал себя на этом корабле очень неуютно, потому что было ясно, как день, что Гояц совершенно не жаждет встречаться с людьми, которые вмешиваются в его махинации, и разговаривает с ними при помощи револьвера. Должен сказать, что я имею приличный зуб против Гояца. Я должен отомстить за Мак Фи.
Я еще немного посидел, потом решил рискнуть и посмотреть, что же тут происходит. Я поднялся, но в этот момент услышал совсем близко чавканье мотора. Я осмотрелся и увидел приближающуюся маленькую лодку. Луна уже поднялась, и я хорошо рассмотрел того, кто управлял лодкой.
Это был Бонни Малос, лейтенант Сигеллы.
Вот это называется везением! Я немедленно подал ему условный знак, и он меня увидел. Подведя лодку к корме, он поставил ее рядом с моей и поднял голову. Выражение его лица было растерянным.
