– Кожа бледная, но как будто без морщин, нос обыкновенный, а губы накрашены коричневой помадой… Страшноватая она, конечно…
Вернувшись домой, она рассказала Соне об этой женщине. Мысль о том, что у нее снова появилась возможность говорить с Соней на любую тему, приносила ей радость. Она вдруг поняла, что Соня, несмотря на то что они живут под одной крышей и которая всегда была в курсе всех ее последних дел, даже зная обо всех преступлениях и смертях, о которых они ей рассказывали, все равно относилась к ним, как к чему-то такому, что не могло иметь к ней никакого отношения. Она абстрагировалась от этой информации, а потому воспринимала ее совершенно не так, как воспринимала ее Наталия… Соня же не видела многочисленных трупов, которые приходилось видеть Наталии, не участвовала она также и в опасных поездках, где приходилось рисковать жизнью…
Она лишь единственный раз в своей жизни оказалась в доме, нафаршированном трупами, да и то по чистой случайности… Но и это вскоре забылось.
– Что же ты теперь собираешься делать? – Соня вымачивала семгу в молоке с самого утра, а теперь аккуратно разрезала на ровные ломтики. – Поедешь к Алебастрову? Какая строительно-ремонтная фамилия…
– Придется… Но по пути я все-таки заеду в лицей… Я хочу поговорить с кем-нибудь из преподавателей…
– Звонила Сара, сказала, что заедет вечером за какими-то носовыми платками…
– Ой, я же совсем забыла ей отдать платки! Я тебе их не показывала? Они обшиты кружевом ручной работы…
Но показать носовые платки ей помешал Захарченко. Он позвонил и сказал, что находится возле ее дома, и попросил разрешения зайти к ней.
Он выглядел таким же рассеянным, как и в первый свой приход.
Наталия пригласила его выпить чаю. Соня пошла в свою комнату прилечь.
– Я бы не хотел выглядеть навязчивым, но мне бы хотелось узнать, как идет расследование?
– Оно бы шло намного быстрее, если бы вы, Андрей, были со мной откровеннее…
– Что вы имеете в виду?
– Монахова. Почему вы не сказали мне, что у Литвиновой был роман с Монаховым?
– Потому что у нее не могло быть никакого романа с этой старой и порочной развалиной!
– Это вы так говорите, а он мне сегодня ночью говорил обратное… Он сказал мне, что у Литвиновой к нему была… страсть…
– И вы поверили? – Он усмехнулся и отправил в рот маленькое пирожное. – Ерунда! Зачем ей было испытывать к нему страсть, когда у нее был Самсонов, я, наконец! Она была молодой симпатичной женщиной и могла бы найти себе кого помоложе, чем Монахов…
– Но ведь вы не станете отрицать того, что они встречались?
– Да, они встречались.
– А теперь ответьте мне, откуда вы могли знать о Монахове, если в тот момент, когда у них начался этот роман, вы были в Сирии?
Он понял, что попался. Он поперхнулся пирожным, закашлялся и едва пришел в себя. Со слезами на глазах он сидел перед Наталией и не знал, как ему вести себя дальше. Но затем все же решился:
– Я виноват перед вами… Я обманул вас, когда сказал, что ничего не знал о смерти Иры… Конечно же, мне сообщили об этом…
– Но кто?
– Ее приятельница, Лариса Щербакова… Я оставлял ей все свои адреса, телефоны, мы переписывались… И это от нее я узнал о романе Ирины с Монаховым. Я не поверил… Мне казалось это невероятным! Лариса же мне сообщила о том, что Самсонов уехал в Москву, и я сразу понял, чьих это рук дело… Кто бы взял Самсонова в Москву, если бы не Монахов? Да никто! И вот тогда я приехал домой… вырвался буквально на пару дней… На ноябрьские праздники!
– И вы встретились с Ирой?
– Да… Мы встретились… И крепко повздорили… Причем так крепко, что у нее началась истерика… Представьте, она кричала, что любит Монахова, и тут я не выдержал и влепил ей пощечину!
– Когда это было?
– Это было первого ноября, в лицее начались каникулы.
– Где и во сколько происходил ваш разговор?
– Мы были на даче ее покойной тетки в Сосновом Бору.
– Это вы убили ее?
– Нет, я не убивал! После того как я ее ударил, я словно сошел с ума… Я выбежал из дома…
– Какого дома?
– Там дача, как дом, жить можно…
– А кто-нибудь еще знал о существовании этой дачи?
– Думаю, что нет… Дело в том, что Ирина собиралась ее продавать и испытывала от этого угрызения совести… Ей не хотелось, чтобы кто-нибудь знал об этом… Но я не вмешивался…
– А кому принадлежала инициатива встретиться именно в Сосновом Бору?
– Ей, конечно! Она больше всего на свете боялась, что ее могут увидеть вместе со мной и доложить Монахову.
– Так как же она все-таки к вам относилась?
– Трудно сказать… Я так думаю, что она согласилась со мной встретиться только лишь из-за того, что чувствовала какую-то вину… Понимаете, она же мне оставляла надежду, а тут вдруг это ее совершенно дикое решение выйти замуж за Монахова… Я думаю, что она переживала и хотела мне объяснить причину своего поступка… Но скорее всего она хотела оправдаться не столько передо мной, сколько перед собой.
– Вы сказали, что крепко повздорили. Но из-за чего?
– Я сказал, что она собирается выходить замуж за денежный мешок, за старый и вонючий денежный мешок… Именно так я и сказал… И тогда она оскорбила меня, она сказала, что это я виноват в том, что допустил это, что я струсил перед Самсоновым и сбежал, оставив ее одну… А потом вдруг она стала плакать и причитать, что она любит Монахова, что испытывает к нему страсть… Сейчас-то я и сам понимаю, что скорее всего она была права и что именно этот старик пробудил в ней женщину, то, чего не сумел сделать я… И пусть даже их чувства в самом начале основывались на каком-то расчете (Монахову была нужна умная и рассудительная, здоровая и молодая жена, а Ирине – просто семья и достаток), то потом между ними завязались более теплые, более интимные и, может быть, даже нежные отношения…
– А за что вы ее ударили по лицу?
– За предательство… Я не мог слушать, как она говорит о своей страсти к Монахову… Я не выдержал!
– Вы ударили и убежали? А может, вы увидели, что она упала, стукнулась головой и умерла?
– Да не падала она и не ударялась! Что вы такое говорите! Она стояла и молча держалась за щеку, а потом разрыдалась… И я выбежал… Добежал до станции, сел на электричку и уже вечером первого ноября я сел на поезд и поехал в Москву…
– А когда вы узнали о смерти Литвиновой?
– Спустя месяц, когда получил письмо от Ларисы. Представьте себе мое состояние, когда я узнал о том, что она утопилась именно первого ноября, в тот день, когда мы были с ней в Сосновом Бору, да и тело ее нашли в реке в этом же районе… Конечно, я испугался… Но Лариса писала, что это было самоубийство, поэтому я сразу же отверг мысль о том, что моя пощечина послужила непосредственной причиной ее смерти, вы понимаете меня? Ведь она же сама дошла до реки…
– Вы вернулись сюда спустя год… Что руководило вами, когда вы наняли меня узнать причину ее самоубийства?
– Я хотел очиститься морально. Я любил ее… Но я не верю, что она покончила с собой из-за нашей ссоры… Ведь я ровным счетом ничего не значил в ее жизни…
– И вы надеетесь, что виновника, которого я, быть может, найду, будут звать Константин Андреевич Монахов? Вы этого ждете от меня?
– А почему бы и нет?
– Спасибо за откровенность. Наверное, мне следует сообщить вам, что Монахов если и был косвенно виноват в смерти вашей возлюбленной, то наказан сполна…
– В смысле?..
– Вчера вечером погиб его единственный сын Герман… Его нашли на кладбище с прогрызенным горлом…
– Как это?
– Предполагается, что на него напало какое-то животное, вероятно, собака… Поверьте мне, это страшная трагедия для человека, у которого не осталось в жизни больше никого из близких…
– Это его Бог наказал… – сказал Захарченко, раздувая от волнения ноздри. – И не считайте меня жестоким… Просто за все в этой жизни надо платить.
– И как же вы расплатились за ту пощечину?
– Бессонницей! Я почти не спал весь этот год, мне всюду мерещилась Ирина… И когда мне удавалось заснуть, то я просыпался в холодном поту и мне казалось, что в комнате стоит запах тины и водорослей… Да, мне снились кошмары! Она, Ирина, не покидает меня до сих пор…
Он ушел, а Наталия еще долго сидела в кресле, не в силах пошевелиться, и анализировала все увиденное и услышанное ею за последние пару дней.
Что выходило? Она открыла блокнот и сделала там записи:
«1. 2 ноября прошлого года в реке в районе Соснового Бора нашли тело Ирины Литвиновой.
2. 1 ноября прошлого года на даче ее покойной тетки в Сосновом же Бору произошла встреча Литвиновой с Захарченко, закончившаяся ссорой и пощечиной.
3. 1 ноября после ссоры с Литвиновой Захарченко спешно уезжает в Москву, чтобы оттуда вернуться в Сирию. (Проверить.)
4. 31 октября прошлого года Монахов делает официальное предложение Литвиновой, а уже 1 ноября, то есть на следующий день, она топится.
