Вторая новость заключалась в том, что Говард Трестершоу смотрел на Джеймса Корта, сына старого друга, как на своего собственного сына. Он готовил его на ключевой пост в своей фирме и втайне надеялся на его брак со своей приемной дочерью Элеонорой.
Джейн задумчиво облокотилась на письменный стол и сказала:
— Сара, наверное, рассказывала вам об Элеоноре?
— Для нее это было ужасным шоком, — ответил Сентри с искренним участием.
— Конечно, — кивнула Джейн, — но, в известном смысле, больше всех досталось Говарду. Элеонора всегда была его любимицей. Джеймсу же он никогда не говорил о ней. Потом он упрекал себя, что в случившемся была часть его вины. Возможно, так далеко это бы не зашло, если бы она вышла замуж или хотя бы была помолвлена…
«Что касается этого, — подумал Сентри, — то она, вероятно, уже была помолвлена тайно». Он отбросил эти мысли, когда, выйдя из дома, увидел Сару, одиноко стоящую под яблоней.
— Прекрасное дерево, правда? — весело спросила она и нагнулась, чтобы поднять яблоко. — Жаль только, что…
— Сара, — прервал ее Сентри. Она молча обернулась. — Если не ошибаюсь, письма Ника находятся здесь, у твоей тети. Теперь ты можешь отдать их мне? — От него не укрылся ее испуг, но ответила она вполне спокойно:
— Я спросила у Джейн, и она сказала, что письма находятся в банковском сейфе. К счастью, директор банка — ее друг, и я, наверное, могу получить их, хотя банки сейчас закрыты. Но мне нужно идти немедленно.
— Хорошо, — ответил Сентри, скрывая свое удивление. — Мы встретимся здесь или у тебя есть другое предложение?
Сара сказала, помедлив:
— Я знаю, где находится домик Си, и могла бы принести письма туда после ужина… Примерно около девяти?
— Согласен. Около девяти.
Без двадцати девять Сентри приготовил кофе и, доставая из шкафа вторую чашку, смеялся сам над собой. Если Сара вообще придет, то, разумеется, не надолго. Машина, должно быть, остановилась у дома, когда он находился в кухне; во всяком случае, он услышал на дорожке шаги.
Сара приехала раньше; тем лучше. Проходя по гостиной, он вдруг засомневался этой внезапной готовности. Наверное, она опять без писем, только чтобы поскорее избавиться от этой неприятной встречи. А то, что разговор в подобном случае будет неприятным, в этом она могла быть уверена. Сентри стоял у раскрытой двери, вглядываясь в темноту. Шаги вдруг стихли, и он сразу понял, почему: лампочка у входной двери не горела, как он ни щелкал выключателем. Он громко крикнул: «Подожди, я зажгу свет», но все оказалось тщетным.
— Сейчас я выйду тебе навстречу, — удивленно воскликнул он, осторожно проходя по веранде и спускаясь по деревянным ступеням. — Где ты, Сара? Справа небольшое углубление, потом лестница…
Не закончив, он внезапно оцепенел. Но и тут он совершенно не успел подготовиться, хотя слышал какой-то свистящий шум. Что-то больно ударило его над правым глазом, и он еще мог сообразить, что это кусок камня, еще попытался подняться с затрещавшей лестницы, еще прилагал отчаянные усилия сбросить с себя груз, давящий его к земле. Потом наступил мрак, и он потерял сознание.
Сентри неподвижно лежал в постели. Он понимал, что находится в маленькой спальне домика Си, и чувствовал, что кто-то сидит рядом. Кто это, его не интересовало. В данный момент он прислушивался к ужасающей боли в голове.
Зашуршала материя, удалились и снова вернулись легкие шаги. «Сара», — подумал Сентри, и в нем поднялась волна злости. Боль в ране возникла с новой силой.
Через несколько секунд он осторожно открыл глаза, но свет лампы, хотя и приглушенный, полоснул его, как кинжалом. Он сделал еще одну попытку. Бледная и измученная Сара сидела в единственном кресле и неотрывно смотрела на него.
— О, Эндрью, — дрожащим голосом произнесла она. — Тебе очень больно? Не поворачивай голову.
— С твоей стороны очень мило думать, что я вообще в состоянии это сделать, — с трудом ответил он.
— Врач будет с минуты на минуту. Я думаю, тебе не стоит пока даже разговаривать.
— Но… не совсем удалось, правда, Сара? — Ему стоило больших усилий произносить слова.
Она долго глядела на него.
— Ты сошел с ума. Действительно, было бы лучше, если бы ты помолчал. — Она поднялась и подошла к окну.
Он бы многое хотел сейчас выкрикнуть ей в лицо. Например, что только они двое знали о назначенной на девять часов встрече, а он никому об этом не говорил. Что ему показалась подозрительной ее внезапная готовность, что…
Письма… Письма Ника…
Издалека он услышал голос Сары:
— Вот идет доктор. — Она вдруг исчезла, а в дверях он увидел Джеймса Корта и доктора Пальмера. Тот подошел к кровати и внимательно посмотрел на него.
— Так-так, мистер Сентри, значит, вот здесь мы встретились снова. Что случилось? Вы ввязались в какую-то драку?
Сентри был в бешенстве — на себя, на Сару, предавшую его, на Сэндса, на боль в голове.
— Конечно нет, — ответил он. — Я просто пересчитал головой все ступеньки лестницы.
— Понятно, — произнес Пальмер.
Через час он закрыл свою сумку. Рана на голове Сентри была промыта, зашита и перевязана. Доктор посчитал пульс, смерил температуру и давление, и сказал, вытирая руки:
— Я выписал рецепт.
Из тени выступил Джеймс Корт.
— Это я могу взять на себя.
— Хорошо. Сегодня ночью кто-нибудь должен остаться с ним. Утром я загляну и посмотрю, нет ли сотрясения. Где здесь телефон?
— Здесь нет телефона, — ответила Сара. — Я могу пока побыть здесь…
— Сейчас десять минут двенадцатого, — прервал ее Пальмер. — Не знаю, кого я найду в это время, но постараюсь. Кто-то должен следить за тем, чтобы он принимал лекарство каждые три часа, чтобы ему не было холодно, чтобы он не двигался слишком много.
— Могу остаться я, если вы не найдете сестру, — предложила Сара.
Доктор Пальмер с Джеймсом Кортом ушли, но последний скоро вернулся, и Сара дала Сентри две красные таблетки, после чего он заснул.
Когда он открыл глаза, было еще темно. В горле у него пересохло, голова болела, но это была не та боль, что раньше. Он автоматически протянул руку за сигаретами и сразу услышал тихий голос Сары.
— Что ты хочешь, Эндрью?
Сара… Значит, сестру найти не удалось. Сентри сказал, что ему хочется курить. Сара тоже взяла сигарету и после короткого молчания заметила:
— Скоро опять надо принимать лекарство. Как ты себя чувствуешь?
— Как будто мне сбросили камень на голову.
Некоторое время они молчали.
— Эндрью, если ты проснулся и способен говорить, не можешь ли ты вспомнить, как это случилось?
Сентри уже собрался ответить, что помнит все абсолютно точно, но вовремя удержался и вместо этого неуверенно сказал:
— Не очень отчетливо. Помню, на веранде было темно, мне показалось, я слышу твои шаги на дорожке, и ударился обо что-то головой.
Сара вздохнула, и Сентри мог бы поклясться, что это был вздох облегчения. Она рассказала, как, приехав около девяти, вышла из машины и увидела открытую дверь. Когда ей никто не ответил, она вернулась к машине за фонариком и нашла потом Сентри, лежавшего у подножия скалы рядом с деревянной лестницей.
У подножия скалы… За два метра от того места, где он упал. Конечно, его туда перенесли, чтобы было впечатление, будто он в темноте упал с веранды и ударился головой о скалу.
А Сэндс всегда убивает без оружия…
Сара быстро сказала:
— Я знала, что одна не смогу поднять тебя, поэтому поехала домой, где встретила Джеймса, который собирался уже уезжать. Мы вернулись и вместе перенесли тебя сюда… вот и все. Сейчас я дам тебе лекарство.
Сентри собрался обдумать ее рассказ, но его окутала приятная усталость. Вошла Сара с таблетками и, подняв его голову, протянула лекарство и стакан с водой.
— Уже третий час, тебе нужно спать. — Она нагнулась, чтобы поправить постель, и Сентри насмешливо спросил:
— Ты не поцелуешь ребенка на ночь?
— Если хочешь, — спокойно ответила она, целуя его в щеку.
Но Сентри быстро повернул голову и успел коснуться ее рта. Сара выпрямилась, словно ее обожгли. А он сразу разозлился — на себя самого и на девушку. Его разозлила ее реакция. Он прикинулся засыпающим.
— Кажется, я действительно сошел с ума… Эти проклятые таблетки.
— Они очень сильные, — произнесла она без всякого выражения. — В пять я снова разбужу тебя.
Сентри проснулся, когда Сара тихонько позвала его:
— Эндрью! Твои таблетки.
— Сейчас, — пробормотал тот в полусне.
— Пожалуйста, Эндрью. Потом можешь спать, сколько хочешь.
Но, проглотив лекарство, он заснул не сразу. Ему было намного лучше. Конечно, голова болела, а шов стягивал, как шнуровка футбольного мяча. Однако, несмотря на это и легкое опьянение от снотворного, ему не хотелось засыпать сразу. Многие вопросы ждали ответа.
